– Он был выслан.

– Выслан. Это имеет значение?

– Для меня это имеет большое значение, так же как это имело значение для него. Он ни с кем не хотел обсуждать это. Он не хотел ничего объяснять, только сказал, что с ним поступили несправедливо, обвинив в том, что он поставил на карту все состояние семьи. Если мой отец сказал, что он был оклеветан, значит, так оно и было. Выслав его на чужбину, его навсегда разлучили с семьей и с местами, которые он любил. Ему казалось, что он умело скрывает свою любовь к Англии и Хэмпширу. Но эта любовь была видна в его глазах и звучала в каждом его слове, когда он рассказывал о них.

Ник вращал кружку по выщербленной поверхности стола своими тонкими длинными пальцами.

– Она мне сказала, что мой отец был паршивой овцой, – горячо продолжал Оливер. – Можешь представить, что я при этом чувствовал? О нем здесь до сих пор говорят как о паршивой овце, как о человеке, который совершил что-то ужасное. И никто не знает, где он и что с ним. Если его здесь упоминают, то говорят о нем как о человеке, который все еще жив. Но они никогда не знали и не хотели знать, что с ним произошло.

– Кто она? – Ник пристально вглядывался в лицо Оливера своими зелеными глазами.

Черт, он не собирался ничего говорить о ней.

– Лили Эдлер, – выпалил он. – Дочь профессора Эдлера.

Взгляд его собеседника не дрогнул.

– Несомненно, она милашка. Я тебя знаю, Оливер Ворс. Ни одной смазливой мордашке в окрестностях нет от тебя защиты.

Оливер не нашел ничего более остроумного, как только сказать:

– Для Лили я сам защита.

– Ох… мой… Бог.

– Что-то ты сегодня слишком часто упоминаешь имя Господне всуе, Ник.

– Не пытайся сбить меня с толку. Ты приехал в это чертово место, и здесь тебе вскружила голову какая-то женщина. Первой неприятности и следовало ожидать. На другую, признаться, я тоже рассчитывал, но не предполагал, что это случится здесь.

– Никто мне не вскружил голову. – Со времени памятной встречи в северном крыле прошла неделя. С тех пор он сохранял дистанцию с Лили Эдлер и больше не подвергал испытаниям свои чувства. – Тебе нечего бояться. Судьба распорядилась так, что у меня отнято то, что было моим. Я смирился с этим. Но я не смирюсь с тем, что имя честнейшего человека, какого я когда-либо знал, запятнано.

Ник отставил свою кружку.

– Твой отец смирился с этим. Он обрел новую жизнь, да еще какую. Он взял с собой только то, что ему дали, и построил империю, и сделал это, приняв имя твоей матери. Он хотел забыть то, что здесь произошло.

– И это говоришь ты! – Оливер больше не мог сдерживать обуревавшие его чувства. – Он почитал тебя за сына. Когда ты женился на Энни, он принял тебя как родного, и я был этому рад. Утрата ее – мое великое горе, и я знаю – твое тоже. Мы так много пережили вместе. Мы с отцом немного несхожи, но в некоторых вещах мы были заодно. И я знаю, что мне в данном случае подсказывает сердце.

– Ну тогда скажи и мне, – предложил Ник. – Признай, что, хотя твой отец предпочел навсегда отказаться от своего титула и корней, ты не можешь с этим смириться. Признай, что, хотя он сделал имя Хелен Ворс своим законным именем – чтобы ни один человек не вспомнил, кем он был, – тебе не терпится воспользоваться подходящим случаем, чтобы объявить, что ты – маркиз Блэкморский.

– Это не так, – спокойно возразил Оливер, но почувствовал пробежавший по телу холодок. – Профессор Эдлер – истинный джентльмен. Ученый. Мне поразительно повезло, что я попал на его лекцию в Тауне. Я решил, что эта удача – знак того, что я должен приехать сюда. Его предложение работать у него было для меня полной неожиданностью, но лучшей маскировки для осуществления моей цели и придумать нельзя.

– Эдлер не знает, кто ты? – подозрительно спросил Ник.

– Он знает, что я – американец. И все.

– И несмотря на это, он пригласил тебя в качестве помощника? Маловероятная цепочка событий.

– Маловероятная, но это правда, – возразил Оливер. – У нас обнаружилось много общих интересов. И когда я сказал ему, что хочу обосноваться в Англии, он… – Черт, это все его пылкое сердце и несдержанный язык.

Ник стиснул край стола и даже привстал от волнения.

– Ты не можешь, Оливер. Ты не можешь, говорю я тебе.

– Мне не следовало этого говорить. – Оливер почувствовал себя виноватым. – Я сам не знаю, чего хочу. Но признаюсь, я сказал профессору, что намерен обосноваться в Англии. Я должен был поступить так, чтобы проникнуть в его дом. Дом моего отца, Ник. Дом, поместье, к которым они его не допустили своей ложью. И я выясню, в чем его обвинили. Я не уеду, пока не сделаю этого.

– Как мне убедить тебя бросить все это?

– И не пытайся. Окажи мне только ту помощь, о которой я тебя попрошу.

Его друг разлепил губы и подвигал челюстью. Его резкие черты застыли в напряжении.

– Это может быть опасно, Оливер.

Они взглянули друг на друга, и Оливер признал:

– Я знаю. Если были причины разделаться с отцом, значит, есть причины разделаться и с сыном. Но дыши спокойней, мой друг, ты же знаешь, что я не новичок в делах, требующих осмотрительности.

– Ты уехал из Лондона, так толком и не объяснив, что собираешься предпринять. – Ник еще раз обвел взглядом шумную комнату. – За всем этим еще что-то кроется, ведь так? Что-то еще, что побудило Эдлера нанять тебя. Помимо ваших общих интересов и твоего решения остаться в Англии.

От Ника не так легко было что-либо утаить. Его всегда отличала тонкая наблюдательность.

– Есть еще одна причина, но я прошу тебя сейчас не допытываться о ней. Если будет необходимо, я объясню. – Эта причина уже превратилась в ежедневную, еженощную пытку. Обманывать отца было уже достаточно скверно, но обманывать дочь стало просто невыносимо.

– Я несчастный человек, – сказал Ник. – Ты знаешь, что я поддержу тебя в любом случае, но боюсь, как бы на сей раз мне не пришлось в этом раскаиваться.

– Я когда-нибудь проигрывал сражение, Ник?

– А это сражение?

Он легкомысленно выдал свои предчувствия!

– Может случиться и так. – Почему бы не сказать правду? – Очевидно, у меня в этих краях остался двоюродный брат. Сын старшего брата моего отца – того, который унаследовал Блэкмор-Холл. Дядя продал это имение, чтобы добыть деньги для выплаты долгов. Если он имел отношение ко всему, что здесь произошло, и мой кузен что-то знает об этом, в этом случае мне следует позаботиться, чтобы ему не стало известно, кто я.

– Ты очень похож на своего отца, – заметил Ник. – Существует опасность, что фамильное сходство будет замечено?

– Никакой, – сказал Оливер, убежденный в своей правоте. Лили при нем смотрела на портрет его отца, написанный, когда Фредерик, впоследствии граф Витморский, был примерно в том же возрасте, что и Оливер, но никак не обнаружила того, что сравнивает их.

– Мне все это не нравится, – пробормотал Ник. – Я, пожалуй, обоснуюсь в Солсбери. Это ближе.

– Ты мне нужен в Лондоне.

– Мы партнеры, – сказал Ник и плотно сжал губы. – И мне тоже необходимо, чтобы ты был рядом со мной. Но ты пошел своей собственной дорогой по своим собственным соображениям. Я принял во внимание эти соображения, но что касается всего остального, я должен руководствоваться своими собственными инстинктами. Габриэль позаботится о делах в Бостоне. Вилкинс – надежный человек, который может взять на себя большую ответственность. Ты сам это говорил. Он может быть нашим связным в Тауне. Если я тебе понадоблюсь, я должен появиться здесь как можно быстрее. Так что пусть это будет Солсбери. Тебе не составит большого труда отлучиться, чтобы там со мною встретиться. А местом наших тайных встреч будет кафедральный собор.

К ним направился достопочтенный мистер Гудвин. Это был приземистый, коренастый тип, со слишком серьезным и унылым выражением лица для человека, которому на вид было не более тридцати пяти. Заметив Оливера, он кивнул ему.

– Будь осторожен, – только и успел сказать Оливер Нику, прежде чем произнести приветствие: – Добрый вечер, мистер Гудвин.

– Добрый ли? – Гудвин задержался возле их стола и печально оглядел сначала Ника, а потом Оливера. Его светло-голубые глаза казались бесцветными на раскрасневшемся от выпивки лице. – Блажен тот, кто находит радость в грешном мире людей, мистер Ворс. Воистину блажен. Тем из нас, кто мыслит глубоко, открывается истина. Не найти нам радости в грешном мире людей.

– Да, – согласился Оливер, не сумев подыскать лучшего ответа.

– Думаю, вам доставляет радость пребывание в Блэкмор-Холле? – спросил Гудвин, слегка покачиваясь и подмигивая. – Должен признаться, я был удивлен, когда узнал, что профессор Эдлер принял в дом незнакомого человека. Это более чем удивительно. Я бы ему этого не посоветовал, но Бог защитит кроткого. Если же ему это не удастся, то я сам позабочусь о безопасности мисс Эдлер, сэр. Хорошенько запомните это.

Повергнув Ника и Оливера в недоумение своими замечаниями, Гудвин побрел прочь. Он извлек из кармана какие-то огрызки и стал кормить ими попугая. Птица отвернулась, кося на священника черным глазом, а потом, к удивлению Оливера, осторожно боднула его руку головой.

– Странный тип, – заметил Ник, когда священник вышел из гостиницы. – Я бы сказал, что он увлечен твоей мисс Эдлер.

– Мою мисс Эдлер, как ты ее называешь, мужчины не интересуют. – Не совсем правда, но вполне удачная выдумка. – Она уже довольно… м-м… зрелая, и, похоже, мужчины не производят на нее впечатления.

Ник засмеялся, наконец-то обретая свой обычный вид и голос.

– Если б я поверил, что это так и осталось после того, как она встретила тебя, я бы стал опасаться за твою репутацию. – Он тронул Оливера за рукав. – Мне кажется, наша компания сейчас пополнится.

Хохоча и поглядывая в сторону Оливера и Ника, грузный, с песочного цвета волосами человек с трудом поднялся из-за ближайшего столика. Он вразвалку направился к молодым людям.

– Сейчас же вернись, Реджи! – закричала одна из женщин, сочная особа с каштановыми волосами, в зеленом платье с пышными оборками и в отороченной лебяжьим пухом оранжевой бархатной накидке. – Реджи! – В ее пронзительном голосе сквозило нетерпение.

Но внимание Реджи было поглощено другой персоной, а именно Оливером.

– Ты его знаешь? – спросил Ник.

На ответ не оставалось времени. Мужчина нетвердой походкой подошел и, потянув к себе по неровному деревянному полу стул, тяжело на него опустился.

– Витмор, – мрачно сказал он, в упор разглядывая Оливера. – Лорд Витмор. Мы с вами, так сказать, соседи. Вы – секретарь. Я правильно выразился?

Волна перегара ударила Оливеру в ноздри, заставив его содрогнуться. Лили была права, когда говорила, что его двоюродный братец весьма дороден. И профессор Эдлер был прав, объясняя это невоздержанностью Витмора. Его раздавшееся, но все еще красивое лицо было испещрено тонкими красными прожилками. Несмотря на различия в сложении и цвете волос – отец Оливера до самой смерти сохранял подтянутую фигуру и темную шевелюру, – несмотря на это, Витмор обладал сверхъестественным сходством со своим дядей, которого никогда не знал.

Витмор хлопнул ладонью по столу с такой силой, что покачнулся на своем стуле.

– Я тебя спрашиваю, черт побери, – заревел он. – И не вздумай юлить, а не то испробуешь моих кулаков.

– Оливер…

Оливер подал знак Нику не перебивать.

– Добрый вечер, ваша светлость, – отозвался он. – Я – Оливер Ворс, помощник профессора Эдлера.

– Вшивый ассистент, да? В какие игры ты играешь, ну?

Оливер переглянулся с Ником.

– Ты смазливый малый, – процедил Витмор сквозь зубы. – И только не говори мне, что тебя интересует безмозглая болтовня Эдлера. Думаю, ты ищешь способ, как бы наложить лапу на толстый кошелек старого дурака, так?

Ник под столом предостерегающе наступил Оливеру на ногу, подав ему своевременный сигнал. Зять слишком хорошо его знал. Сейчас было бы бессмысленно ставить на место этого надравшегося хлыща.

– А это кто? – спросил Витмор, покосившись на Ника.

– Мой старый друг.

– Слуга, одетый как джентльмен, со старым другом, одетым как джентльмен. – Витмор подвигал своей вялой челюстью и снова повернулся к Оливеру, не без труда сосредоточив на нем блуждающий взгляд. – Я узнаю негодяев ср-разу. Слушай, я ничего не имею против человека, который ловит свою удачу. Единственное, чего я прошу, чтоб ты выложил все начистоту.

Оливер подвинул свою кружку Витмору:

– Похоже, вам не помешает освежиться, милорд. Сделайте одолжение.

Распустив слюни, Витмор сделал одолжение, приложившись к кружке и сделав добрый глоток. В горло ему попало ровно столько же вина, сколько потекло по подбородку, замочив сюртук и рубашку. Оливер, взглянув на Ника, слегка качнул головой. Встреча с Витмором в любом случае была неизбежной, если он рассчитывал побольше разузнать, что произошло с его отцом. И не стоило пренебрегать благоприятной возможностью противопоставить свой трезвый ум пьяному.