Максин Барри - Дорогой враг

Коттедж Эйдана был похож на тот, где жила она. Но у него было большое деревянное крыльцо с дубовыми перилами, обвитыми жимолостью с двумя-тремя еще нетронутыми утренним морозцем цветками. Листья же уже напоминали лимонные дольки.

Сад продолжал оставаться не по сезону красочным, несмотря на наступившее первое ноября.

Львиный зев. Розы, георгины, хризантемы. С выстроившихся вдоль садовой стены кустов свешивались… Нет, Блейз не верила своим глазам… Но это были самые настоящие ягоды. Какие-то разноцветные ползучие растения опутывали стены из мягкого белого камня, взбираясь на самый верх. В дальнем углу росла, отливая серебром, высокая береза.

Блейз подошла к коттеджу и в нерешительности остановилась под аркой ворот. Эйдан заметил ее чуть раньше, когда она проходила мимо его окон, и бросился к двери. Выглянув на улицу и увидев, что Блейз уже стоит под аркой, он поначалу не поверил своим глазам. Пульс его забился с невероятной скоростью. Нет, этого не может быть! Она просто идет в магазин… Или в церковь… Но внутренний голос твердил Эйдану, что Блейз пришла к нему…

И вот он уже стоит на крыльце, смотрит в ее круглые как плошки глаза и улыбается.

— Нравится?

Он протянул ей руку, и Блейз в два прыжка очутилась на верхней ступеньке крыльца. Эйдан невольно отступил на два шага к самой двери.

— Очень даже нравится! — засмеялась Блейз. — Мне почему-то всегда казалось, что писать сельские пейзажи надо летом. Но я все больше убеждаюсь, что… осенняя природа… Ну… в ней больше простора…

— Это потому, что опадают листья.

— Знаю. — Блейз утвердительно кивнула, делая шаг вперед, все ближе и ближе подходя к Эйдану. — И это новый и неиссякаемый источник вдохновения для художника. Изморозь, покрывающая по утрам землю, мягкий ковер из опавших листьев. В это время уже чувствуется приближение зимы как некоего духа, пока еще прячущегося под землей. Тем не менее цветы продолжают распускаться. Как будто они неподвластны времени. О, Эйдан! Я должна написать все это. Но смогу ли?

Эйдан не мог сдержать улыбки. Хотя причиной тому был отнюдь не горячий энтузиазм Блейз, а его собственные чувства. Радость, оттого что она пришла. Старательный поиск предлога для оправдания своего желания ее увидеть…

Он не пытался себя обманывать. Он отлично знал, что картина была закончена. И больно чувствовал отсутствие Блейз у кромки поля. Ему не хватало ее. Он хотел снова видеть, как ветер играет ее и без того растрепанными волосами…

И не только это…

Эйдан вдруг почувствовал, что без этой женщины останется все тем же человеком без имени, каким был прежде. Блейз принесла с собой четкое определение того, что он, Эйдан, на самом деле представляет собой. Внесла нечто совершенно новое в его образ жизни. Это новое волновало его. И пугало…

— Конечно, вы сможете все это изобразить на холсте, — после минутного молчания ответил Эйдан, внутренне пытаясь смирить бешено прыгавшее сердце. — Но надо выбрать погожий день. Если действительно ударят сильные морозы, то…

Блейз сделала еще шаг и остановилась прямо перед Эйданом.

— Мне потребуется совсем немного времени. Я хотела бы сделать как можно больше фотографий. Вы не позволите прийти завтра утром с фотоаппаратом?

Эйдан утвердительно кивнул.

— Конечно. А сейчас, подождите немного. Я приготовлю что-нибудь поесть.

Он замялся, подумав, что сказал что-то не то. Но Блейз только благодарно улыбнулась.

— Ой, спасибо! Я с удовольствием отведаю ваших яств.

Блейз спохватилась, что слишком быстро согласилась и Эйдан может расценить это как невоспитанность. Она отвела глаза и виновато покраснела.

Глядя на нежную мягкость ее разрумянившихся щек, Эйдан вдруг почувствовал, что ему становится трудно дышать. Он стал отчаянно смотреть по сторонам, пытаясь остановить взгляд на чем-нибудь более безопасном. Эта женщина слишком хороша. Увидев у нее в руках свернутый холст, он обрадованно спросил:

— Это та самая картина? Уже готова? Блейз утвердительно кивнула, только теперь заметив, как странно Эйдан произносит некоторые слова. Она уже начинала привыкать к звучанию его голоса, как, впрочем, и к лицу. Которое ей все больше нравилось.

— Да. Я обещала вам показать эту работу, как только закончу. И вот — принесла.

Эйдан проводил Блейз в комнату и усадил в кресло у пылающего камина. Она оглядела жилище пахаря и нашла его очень уютным. Мебель была простой, но очень милой. На полу лежал плетеный соломенный ковер. А на окнах висели легкие занавески, совсем простые и очень чистые.

Блейз развернула холст и прикрепила его кнопками к стене над столом.

— Вот так-то, — улыбнулась она, в тысячный раз с беспокойством разглядывая свое детище, опасаясь, не упустила ли чего.

Последовало долгое молчание. Наконец Блейз оглянулась через плечо на Эйдана, чуть нахмурив брови в нервном ожидании. Но беспокойство оказалось напрасным.

Он внимательно рассматривал полотно, и даже на его обычно непроницаемом лице можно было прочитать удовлетворение. Подняв взгляд на художницу, он улыбнулся ей и, помолчав еще несколько мгновений, сказал:

— Вам удалось точно схватить… абсолютно все.

Хотя Эйдан за свою жизнь видел немало хорошей живописи, эта картина по-настоящему его захватила. Он просто не ожидал, что она окажется настолько сильной и впечатляющей.

— Я очень рада, что вам понравилось, — ответила Блейз, слегка зардевшись от смущения. — Завтра хочу отвезти ее на выставку в одну из главных художественных галерей в Вудстоке.

— Так быстро?

Блейз невесело рассмеялась.

— Так надо. Если она еще немного пробудет здесь, мне трудно будет с ней расстаться. Кроме того, мне надо зарабатывать себе на жизнь.

Эйдан долго смотрел на картину, на автора, после чего сказал:

— Я покупаю ее.

Блейз удивленно воззрилась на него. Наморщив лоб, ответила, медленно растягивая слова и чуть запинаясь:

— Я не думаю… То есть… Не могу ее вам продать, Эйдан. Поймите, я должна создавать себе имя как художник. Для этого надо показывай свои картины на официальных выставках. Чтобы о них знали… И покупали. Я не могу продавать их только друзьям и родственникам.

— Что ж, вы правы, — сразу же согласился Эйдан. — Только скажите, в какой галерее вь собираетесь выставить эту работу, и я тут же куплю ее там.

— Но галереи назначают цены на картины только после их одобрения экспертами. Кроме того, они берут какой-то комиссионный процент…

Блейз вновь обернулась к картине. Эйдан сделал шаг вперед и стал рядом. Ему вдруг очень захотелось посмотреть на нее в профиль.

— Что ж, — робко проговорила она. — Эта картина может стать довольно дорогой. Мне кажется она по-настоящему удалась. Хотя и принадлежит кисти такого неизвестного автора, как я…

— Вы считаете, что ее дорого оценят в галерее? — спросил Эйдан.

Она грустно кивнула.

— Да.

Эйдан протянул руку и поднял за подбородок ее поникшую голову.

— Это не имеет никакого значения. Картина мне нравится. У меня есть кое-какие сбережения. Достаточные, чтобы купить это полотно, какую бы цену за него там ни запросили. Я уверен, что не пройдет и двух лет, как вы станете известной художницей, Блейз Клейтон. И если сейчас я не приобрету оригинал вашей картины, то в будущем вряд ли смогу себе это позволить. Так что это полотно принадлежит мне.

И он медленно наклонил голову к самому лицу Блейз. Ее глаза закрылись, а их губы робко соприкоснулись.

Эйдан ощутил вкус этих чувственных губ, сердце его бешено забилось, а руки сошлись за спиной Блейз. Он прижал ее к себе, и ее тело как будто стало частью его самого. Но он хотел большего… Правда, его йоркширский здравый смысл твердил, что это невозможно. Но сердце говорило совсем обратное…

Он любит ее.

Хотя еще месяц назад даже не знал о ее существовании. Да и за этот недолгий срок у них был лишь скромный пикник у кромки поля, да час с небольшим, проведенный в пабе. Правда, до встречи с Блейз у Эйдана не было даже такого скромного опыта отношений с женщинами. Он считал это невозможным.

Эйдан еще крепче прижал к себе Блейз. Но при этом старался быть очень осторожным, чтобы своими сильными руками не сделать ей больно. Губами он почувствовал влажный кончик ее языка. Дрожь пробежала по всему его телу.

Запах ее духов щекотал ноздри Эйдана. Этот аромат был таким, как и сама Блейз, — свежим и удивительно приятным.

— Блейз, — прошептал он, ощутив, как необычно звучит у него на губах это имя. — Блейз, — снова повторил Эйдан, чувствуя при этом неземное блаженство.

Никогда и никто раньше так не произносил ее имя. Она приоткрыла веки, все еще ощущая прикосновение его губ. Его глаза, казалось, потонули в ее зрачках. Блейз чувствовала тепло его тела и боялась пошевелиться, чтобы не рассеять наваждения.

— Не отпущу, — прошептала она, заметив, что объятия Эйдана начинают ослабевать.

Она сама прижалась к нему и обвила руками шею. Эйдан был уже не в силах сопротивляться. Он наклонился и снова поцеловал Блейз в губы. Какое это блаженство — держать ее в объятиях! Какой теплотой наполнилась вся его душа! И какой скучной и пустой была его жизнь до сегодняшнего дня! Только теперь Эйдан это понял…

— Блейз… — повторил он опять. — О, Блейз…

Кейра сидела в крохотной уютной комнатке своего офиса в ветеринарной лечебнице заповедника и изучала документы. Открыв очередную страницу, она онемела от изумления. Цветная фотография бабочки с раздвоенным хвостом захватывала просто неописуемой красотой. От нее даже рябило в глазах. В старину, когда в сельской местности еще применялись допотопные методы обработки земли, на полях не гудели моторы тракторов, а вдоль селений не тянулись асфальтовые дороги, эта разновидность бабочек была очень распространена в Англии. Особенно в местностях близ Норфолка. Но с появлением современной техники первые красавицы среди насекомых стали быстро вымирать. И теперь их осталось совсем немного в отдаленных уголках страны.

Кейра встала из-за стола, подошла к огромной, во всю стену, карте своих угодий и долго ее рассматривала. Ей пришла в голову мысль, что если найти на этой территории утолки, где можно было бы начать разводить таких прекрасных бабочек с раздвоенными хвостами, то почему бы этим и не заняться? Создать собственную колонию экзотических насекомых!..

Тем временем неподалеку от лечебницы припарковал свою машину Фейн. Он запер дверцу и пошел по гравиевой дорожке к главному входу, размышляя о том, что пришло время посмотреть владения его мачехи. Для чего, собственно, он сюда и приехал. Кроме того, после той сцены на деревенском празднике ему хотелось хоть в какой-то степени восстановить отношения с Кейрой.

Фейн открыл дверь и вошел. В довольно просторной приемной стояла тишина, как и во всех медицинских учреждениях. Он двинулся по коридору, читая висевшие на дверях таблички. Пройдя мимо хирургического и рентгенологического отделений, сестринской, различных лабораторий, он уперся в дверь в самом конце коридора. Это был кабинет Кейры.

Хозяйка кабинета была поглощена идеей разведения экзотических насекомых. И в первую очередь — роскошных бабочек, обреченных техническим прогрессом на вымирание. С расширением заповедника, после передачи ему земель Лукаса, шансы на успех подобного начинания значительно возрастали. Оставалось подыскать подходящего партнера. Причем только из числа своих друзей и знакомых. Но к кому обратиться, Кейра пока еще толком не знала.

На столе зазвонил телефон. Продолжая думать о своем, Кейра рассеянно сняла трубку.

— Алло?

Как раз в этот момент по другую сторону двери Фейн уже хотел было повернуть ручку и войти в кабинет. Но, услышав знакомый голос, застыл на месте.

— Да, это леди Пен… Господи, Билли! — узнала наконец Кейра тихий шепоток на другом конце телефонного провода. И сразу все мысли об экзотических бабочках вылетели у нее из головы.

Фейн все еще колебался, войти или нет. Потом все-таки решился и, изобразив на лице улыбку, нажал было на ручку, но вдруг вновь остановился. Тон, которым Кейра произнесла имя Билли, показался ему интимным. Он почувствовал, как его сердце ревниво забилось. Кто такой, этот Билли?

Кейра тем временем продолжала внимательно слушать шепоток, звучащий в трубке:

— Да. Извините, но я сейчас не могу долго разговаривать. Они выезжают верхом завтра рано утром.

Голос стал таким тихим, что Кейра с трудом разбирала слова. Вильгельмина Мортон, которую все звали просто Билли, была дочерью аристократа, возглавлявшего местную команду охотников за лисами. И работала у него секретарем. Кейра познакомилась с ней несколько лет назад, очень скоро поняв, что Билли, девушка с тонкой и нежной душой, не одобряет охоту на несчастных лис, ставшую чуть ли не профессией ее отца. Она сама, без всяких просьб Кейры, настояла на передаче из семейного бюджета значительной денежной суммы в благотворительный фонд Национального заповедника. Естественно, отец возражал против этого. Но тщетно. Наконец, Билли добровольно начала шпионить за собственным отцом, пытавшимся обходным путем продолжать охоту на лис.