Точный план был таков: Стефани выедет в Линкольншир поездом в воскресенье днем, часа через два после того, как Джеймс уедет на машине, переполненный гордостью и счастьем после праздника, во время которого его родные и друзья дадут ему почувствовать себя любимым и нужным. Она остановится в том же отеле, где останавливались родители Джеймса несколько недель назад, и там в номере переоденется, накрасится, чтобы выглядеть как можно привлекательнее. Ровно в половине девятого она возьмет такси до Нижнего Шиппингема и подъедет к ратуше. Кати рассчитывала угостить Джеймса своим пирожком в девять часов и собиралась время от времени присылать сообщения Стефани, чтобы та, ожидая в соседнем пабе, была в курсе происходящего. После того как Кати произнесет речь, в которой расхвалит достоинства Джеймса, распишет, какой он замечательный партнер и друг, в зал войдет Стефани.

Увидев ее, Кати объявит о приходе главного гостя, который занимает в сердце Джеймса особое место. Она обратит взгляд на Стефани, заинтригованный Джеймс сделает то же, все гости — некоторые из них знакомы с ней — последуют их примеру. Да, скажет Кати, это его жена. Нет, вы не ослышались. Я сказала — его жена, а не бывшая жена. Джеймс будет как громом поражен. А Кати между тем продолжит: «Он до сих пор живет с ней в Лондоне половину недели. И вот сейчас она здесь — Стефани, моя подруга и жена Джеймса». Стефани, улыбаясь Кати, подойдет, и они обнимутся. Начнется суматоха, восклицания, а у Джеймса случится нечто вроде сердечного приступа. Что последует потом — они не знали точно. Но урок будет преподан, маска с Джеймса сорвана, он предстанет перед всеми лжецом и изменником, а Стефани и Кати смогут жить дальше без него.

Вот так все просто.

Стефани покрылась холодной испариной. Неужели она сможет все это проделать? Она взяла телефон, набрала номер Кати и вышла из кухни в гостиную, чтобы ее не услышал Финн.

— Мы в самом деле поступаем правильно? — спросила она, когда Кати взяла трубку.

— Конечно! — уверенно подтвердила Кати. — И перестань волноваться.


Джеймс выехал из Нижнего Шиппингема без пятнадцати час. Он хотел поскорее оказаться дома со Стефани и Финном. Хотел поскорее вернуться к своей настоящей, как он сейчас считал, жизни. У него состоялась встреча с налоговиками, на которой его заставили почувствовать себя не столько преступником, сколько провинившимся школьником. Все равно это было унизительно, и теперь они подсчитывали сумму, которую он задолжал государству, а это означало, что скоро ему придет кругленький счет плюс штраф. Утром ни Саймон, ни Малкольм не явились в лечебницу — они осматривали помещение для своей практики, просторный перестроенный амбар, который уступал им за символическую плату двоюродный брат Салли, Киррен, местный молочник. Медсестра Джуди сказала, что Салли будет работать у них секретаршей и что она сама только что получила предложение перейти к ним.

Джеймс оставил лечебницу на руках у некомпетентной временной секретарши, которую ему прислали из агентства, велев ей говорить клиентам, если таковые появятся, чтобы они приходили днем — еще оставалась слабая надежда, что кто-то все же придет. Он знал, что должен остаться, что единственный способ спасти тонущий корабль его любимой практики — вложить в нее всю энергию и вместе с тем предпринять решительные действия по возвращению прежних клиентов, пустив в ход все обаяние. Но у него не было сил. По крайней мере, в настоящий момент. Он хотел домой.

По дороге он остановился только однажды, на заправочной станции, где зашел в туалет и купил бутылку воды. Без пяти четыре он уже поворачивал на Ингланд-Лейн, подпевая какой-то звучавшей по радио пошлой песенке. Прежде чем вылезти из машины, он проверил телефон. Никаких сообщений от Кати. Он заметил, что она перестала бомбардировать его эсэмэсками типа «Уже успела по тебе соскучиться», что всегда делала в среду, кроме последних нескольких недель. Он сунул телефон в карман, взял с заднего сиденья портфель и пошел по дорожке к дому.

Когда он вошел на кухню, Стефани и Финн вскочили и засуетились, со смехом пытаясь что-то спрятать от него — какой-то большой лист бумаги — под стол. Джеймс улыбнулся. Он знал, что они мастерят сюрприз ему на день рождения. Он сделал вид, будто хочет посмотреть, что же там такое, но Финн пронзительно завопил и обхватил его руками. Джеймс заглянул через плечо сына и заметил, что у Стефани какой-то задумчивый, даже печальный вид.

— Все в порядке? — спросил он.

Стефани улыбнулась:

— Абсолютно.


Глава 34


И вот настал великий день. Точнее, первый, немного менее значительный, из двух великих. Полин и Джон приехали из Челтенхема и сразу включились в работу по уборке и распаковке бокалов, которые Стефани взяла напрокат. Финн развернул свой флаг под шумные аплодисменты, хотя между собой взрослые пришли к мнению, что картина несколько тревожная и вызывает озабоченность состоянием психики ребенка. Теперь флаг гордо висел в холле рядом с самодельными цепочками из бумаги и связками воздушных шариков. В остальной части дома убранство было более взрослым и состояло в основном из ароматных свечей, красных скатертей и расставленных там и тут экзотических цветочных композиций.

Японские кулинары должны были прибыть к половине шестого, чтобы начать свои приготовления, а Финну было строго наказано закрыть Себастьяна в одной из спален, подальше от соблазнов кухни, полной сырой рыбы. Ну а гостей ожидали к половине восьмого.

Стефани пыталась хотя бы внешне изображать веселье, хотя на самом деле к горлу подкатывала тошнота. Джеймс был необычно нежен и при каждом удобном случае порывался ее обнять. Она чувствовала, как слабеет в его руках, и ей требовались все силы, чтобы не оттолкнуть его. Но он ничего не замечал, был в приподнятом настроении, что-то непрестанно напевал, заставляя ее все больше нервничать. Она сама чувствовала себя очень странно, былая злость прошла, осталась лишь досада. Хотелось поскорее распрощаться с ним, чтобы начать новую жизнь. Больше всего ее сейчас удивляло, что когда-то она находила его привлекательным.

В четверть седьмого она пошла принять ванну. Специально оттягивала это до последнего момента, чтобы не было времени в который раз предаваться мыслям о том, что ей предстоит. Она надела темно-красное облегающее платье, которое должно было подчеркнуть цвет ее волос, но почему-то не подчеркивало, и плетеные босоножки на трехдюймовых каблуках. Если ноги заболят, босоножки всегда можно незаметно снять и переобуться в другую, более практичную пару.

Когда она закончила краситься и снова спустилась вниз, времени оставалось только на то, чтобы еще раз быстро обойти дом и убедиться, что все в порядке.


— Ты выглядишь просто шикарно! — воскликнул Джеймс, когда она вошла на кухню с приклеенной улыбкой на губах.

Полин протянула ей бокал шампанского, и было похоже, что сама она уже подкрепилась рюмочкой-другой. Стефани понимала, что пить не стоит, ей требовалась ясная голова, но ей необходимо было взбодриться. Она поблагодарила свекровь и выпила бокал до дна. Зазвонил дверной звонок. Стефани посмотрела на часы — двадцать пять минут восьмого. Это наверняка Наташа с мужем, неохотно согласившаяся прийти пораньше для моральной поддержки, впрочем, Мартин ничего не знал о плане и о двойной жизни Джеймса, иначе наверняка отказался бы.

Джеймс вышел им навстречу и поцеловал Наташу в щеку. Стефани заметила, как ее подруга слегка отстранилась. Она сунула Мартину в руку бокал шампанского и, подхватив Наташу, увлекла ее за собой:

— Извини, Мартин, я заберу ее только на минутку.

— Ну, как настроение? — драматическим шепотом спросила Наташа, едва они закрыли за собой дверь спальни.

— В целом боевое, хотя и тошно, и страшно… Хочу поскорее с этим покончить.

— А он-то такой веселый, такой довольный, — заметила Наташа ядовито.

— Он вообще в последнее время немножко странный, — сказала Стефани.

— Наверное, Кати заставила его поплясать. Ну, скоро он свое получит. Ты, главное, не забывай, зачем все это делаешь.

— Напомни еще раз, зачем я все это делаю? — попросила Стефани, и Наташа закатила глаза.

— Ради самоуважения, чтобы заставить его страдать, чтобы расстаться с ним на твоих условиях… я могу продолжать и дальше.

— Тогда продолжай.

Наташа задумалась на мгновение.

— Вообще-то все, но разве этого мало?

Стефани прижала ладони к щекам.

— Да знаю я, знаю, но теперь все кажется довольно бессмысленным.

— После того как ты встретила Майкла? Как он, кстати?

Стефани почувствовала, что заливается краской.

— Нормально. Давай не будем о нем.

— У него красивые ягодицы, — сказала Наташа. — Это первое, что я заметила, когда вошла в комнату.

— Ну, мне пора, — поднялась Стефани.

Наташа рассмеялась.

— Это здорово, Стеф, что ты с Майклом, но ты не должна выпускать из виду общую картину, — сказала она уже серьезно. — Это весело, это поднимает настроение, это отвлекает от мыслей об измене Джеймса, что очень важно. Сейчас у вас самый первый, захватывающий период в отношениях, когда ты чувствуешь себя желанной, ты польщена и все такое прочее. Но прежде чем отношения войдут в колею, тебе придется разобраться в собственных желаниях. Тебе потребуется уверенность. Ты не должна считать себя просто несчастной, обманутой мужем женщиной. Или легкой добычей для первого встречного мужчины. Поверь мне. Тебе нельзя забывать, что ты почувствовала, когда впервые узнала про измену мужа, еще до того, как на горизонте появился Майкл. Сейчас он развлекает тебя, но это не решение проблемы. Ты прежде всего должна помнить, что именно заставило тебя почувствовать, что ты должна это сделать.

— Тебе бы написать книжку «Помоги себе сама». Я бы ее купила, — грустно улыбнулась Стефани.

— Но ты признаешь, что я права?

— Просто сейчас мне трудно найти в себе силы его ненавидеть.

— А что чувствует Кати? — Наташе все не верилось, что Стефани не испытывает к Кати недоброго чувства.

— У нее точно нет с этим проблем. Она не считает, что мы далеко зашли.

Наташа обняла Стефани за плечи:

— Еще каких-то два дня, даже меньше, и все будет позади.


Когда они спустились вниз, оказалось, что уже начали подходить гости. Полин и Джон, ведавшие раздачей бокалов с шампанским, не вполне твердо держались на ногах. Финн возбужденно переходил от одной группы гостей к другой, вел себя шумно и путался под ногами, но Стефани решила позволить ему повеселиться всласть, пока не придет время идти спать, что повлечет за собой неминуемые слезы. Она оглянулась в поисках Джеймса и увидела, что он беседует с одним из коллег по работе. Он улыбнулся ей и помахал рукой. Она поспешно отвернулась и заговорила с первым, кто стоял рядом, и оказалась втянутой в нудное обсуждение школьных профилирующих дисциплин с отцом одного из одноклассников Финна.

Через несколько минут поддакиваний и попыток выглядеть заинтересованной она извинилась, вставила в щель плеера первый по списку из отобранных Джеймсом дисков, и комнату наполнили звуки скрипки. Позднее, когда гости расслабятся, она поставит поп-музыку восьмидесятых и прибавит звук, в расчете, что кто-то захочет потанцевать. Возможно, это будет Полин, если не ограничится уже выпитым, подумала она, с нежностью глядя на свекровь.

Она проведала японских кулинаров, которые развлекали заглянувших на кухню гостей виртуозной техникой разделывания рыбы. «Через пять минут», — сказала она в ответ на вопрос одного из виртуозов, когда можно начать готовить само блюдо — заворачивать рулетики футомаки, делать маленькие лепешки из риса для нигири. Японец кивнул и передал что-то коллегам на японском. Было задумано, что, приготовив еду, они ударят в гонг и после этого гости станут подходить и пробовать разные блюда, выбирая, что им хочется.


Для начала мая было на редкость тепло. Двери стояли открытыми настежь, и Стефани увидела, что некоторые гости вышли в сад. Финн стоял около клетки с Дэвидом, готовый каждому, кто пожелает слушать, прочитать лекцию по уходу за морской свинкой. Стефани улыбнулась — ее сын очень ответственно отнесся к своим обязанностям. Гостей набралось уже человек сорок, подумала Стефани и вспомнила, что она хозяйка и должна убедиться, что они не скучают. Она прошлась по гостиной, останавливаясь у каждой из групп, чтобы поболтать пару минут со всеми. Кажется, гости приятно развлекались и никто не выглядел потерянным. Она не заметила, как Джеймс подошел, просто почувствовала, как рука легла ей на локоть.

Он поцеловал ее в голову, и она напряглась, но тут же заставила себя расслабиться.

— Тебе весело? — спросила она.