Вика глянула в зеркало: ничего особенно страшного, от чего можно было бы бегать с таким упорством и энтузиазмом, там не было. Милое круглое лицо с пухлыми губами, розовыми щеками и растрепанными светлыми кудряшками.

– Да, не фонтан, но и не лужа! И ведь он вернулся зачем-то! А потом испугался. Чего я такого сказала? Может, он так сильно меня уважает?

Она с надеждой посмотрела на свое отражение, оно в ответ тоскливо сложило брови домиком и тоже вопросительно уставилось на расстроенную девушку, которой пронзительно хотелось, чтобы ее наконец перестали уважать.

– Так я и состарюсь уважаемой старой девой, – пожаловалась она зеркалу и снова улеглась на диван.


Роман собрал обычную планерку, которая всегда проходила в его кабинете по понедельникам. Голоса сотрудников раздражали унылым невнятным фоном: опять ругались завскладом с коммерческим директором. Через десять минут их перепалки, в которую он даже не успел вникнуть, оба спорщика резко переключились на начальника транспортного отдела, тихо отходившего в углу от бурных выходных, оставивших яркий след на его сизом лице. Транспортник вяло матерился, через слово извиняясь перед присутствующими дамами, и тыкал заскорузлым кривым пальцем куда-то в окно, пытаясь переключить внимание нападавших на третью сторону. Главбух налетала на всех сразу, нудно отчитывая присутствующих голосом педагога с многолетним стажем и забрасывая каждого, кто пытался хотя бы приоткрыть рот или вдохнуть воздух для отстаивания собственной чести и достоинства, витиеватыми финансовыми терминами, подчеркивавшими ее высокий профессиональный уровень и закрывавшими рот непродвинутым оппонентам. Роман знал, что каждый из них в течение дня будет ломиться на аудиенцию к нему, чтобы повторить свою партию в этом еженедельном скандале, поэтому не вслушивался.

Он был директором и совладельцем небольшой торговой фирмы, деятельность которой исправно кормила его уже довольно долгое время. Поначалу он гордился и должностью, и положением, стараясь соответствовать. Но вскоре стало ясно, что коллектив сработался и директору отведена лишь контролирующе-карательная роль. Через несколько лет сотрудники поняли, что зарвавшихся и приворовывающих вычисляют сразу, поэтому плюгавого, но проницательного директора стали побаиваться, посчитав, что за его показной индифферентностью сытого льва прячется голодный и мстительный хищник. Роман не любил, когда его обманывали, любое надувательство он распознавал шестым чувством. Собственно, это и было одним из основных его достоинств, и именно поэтому партнеры поставили его надзирать за ходом дел. По молодости он пытался урвать от жизни все, мстя судьбе за нищее, полуголодное детство, стоптанные ботинки, которые матери отдавали сердобольные соседки, и за позорный выпускной вечер, на котором он стал всеобщим посмешищем, придя на праздник в костюме с чужого плеча. Жизнь менялась настолько стремительно, что сравнить его взлеты и падения можно было только с американскими горками. В итоге Рому вынесло прямо на вершину, с которой он и имел счастье смотреть на окружающих. Задавив первый и основной свой комплекс, маленький рост, он компенсировал этот физический недостаток покупкой громадной «Тойоты», похожей на автобус. Теперь самая красивая девушка из его двора, Кристина, не фыркала при встрече, а радостно улыбалась в приоткрытое окно его джипа, раздавая запоздалые авансы. Кривые ноги и редкие волосы непонятного оттенка теперь расценивались ею и ее подругами не как дефект, а как шарм, изюминка, украшающая настоящего мужчину, ибо только самые настоящие мужчины ездят на таких умопомрачительных машинах. Рома быстро понял цену этим восторженным взглядам и ласковым улыбкам – их количество было прямо пропорционально толщине его бумажника. Он не помнил отца, и все тридцать лет своей жизни ощущал недостаток семейного тепла. Мама всегда была на изломе, крутилась из последних сил, чтобы обуть и накормить его. Она так и осталась в Роминой памяти вечно усталой, раздраженной и считающей позвякивающие медяки. Он жалел, что не успел дать ей то, чем обладал сейчас, и, только повзрослев, понял, как любил ее и как он одинок. Стайки душистых девиц, надоедливой мошкарой крутившиеся вокруг, были не в счет. Он хотел создать настоящую семью: нормальную, с ребенком, уютной квартирой, наполненной запахом свежесваренного супа и пирогов, с милой круглолицей женой в мягких тапочках и цветастом переднике. Пресытившись модельными красотками, знавшими себе цену, но неправильно выставлявшими ее, сознательно завышая свою стоимость на рынке дамских услуг, он переключился на скромных простушек.

Этот судьбоносный перелом в его мировоззрении случился полгода назад. Толчком послужила необходимость нанять новую секретаршу. Предыдущая девица, сурово поблескивавшая очками и державшая в страхе весь офис, суя нос повсюду и немедленно докладывая шефу о любом мельчайшем нарушении, внезапно выскочила замуж и предъявила расстроенному директору свой округлившийся живот. Это было неприятно. Во-первых, послужило лишним напоминанием о его собственном холостяцком положении, а во-вторых, она так замечательно сливалась со стеной, не отвлекая Рому изменениями в своей внешности и не посягая на его одиночество, одновременно выполняя все его поручения точно и в срок, что потеря такого сотрудника грозила обернуться катастрофой.

– Давай я подгоню тебе девушек, – великодушно предложил Дима, услышав о Роминых проблемах. – На любой вкус.

– Мне не надо на вкус, – уныло отказался Роман. – Они, которые вкусные, все ходят с пылесосами и сразу подключаются к моему бумажнику. К тому же современные барышни одержимы желанием выйти замуж и осесть дома. У меня. Мне такие в клубах-то надоели, не хватало еще запустить лису в курятник. Я тут работаю, между прочим!

– У тебя весьма однобокое представление о женщинах, – засмеялся Дима. – Кроме желающих женить тебя на себе, есть нормальные девицы, которые за хорошую зарплату будут пахать, как доярки-стахановки.

– Могу себе представить это чудо! Поверь моему опыту, пахать согласны только те, которых не взяли замуж, все остальные готовы только пожинать плоды чужого труда. А у меня клиенты тут ходят, мне не нужно убожество, которое не смогло устроить личную жизнь и готово закопаться в работу, выставив наружу только тощий крысиный хвостик!

– Да, приперло так приперло, – с сожалением констатировал Дима. – Тебя что, обнесли на днях?

– Почти. Помнишь Лику?

– Такая высокая брюнетка с родинкой? Которая говорила, что брак – это цепи и что-то в этом духе…

– Ага. Только она блондинка и без родинки. Так вот просыпаюсь я на прошлой неделе, а она мне так ласково-ласково: «Ладно, уговорил!» Я ей: «Ты о чем?» А она: «Так о свадьбе»! Ты прикинь! Я! Ей! О свадьбе! Это после того, как она раскрутила меня на какой-то дикий полушубок из бритой крысы, который стоил дороже крыла к моей «Тойоте»! Она говорит, что я выпил и начал ее уговаривать! Я! Ее! Да сколько ж это выпить надо было?!

– Не кипятись, – Дима хохотал, не реагируя на далекий звонок мобильника. – Надо быть осмотрительнее, а то в следующий раз проснешься уже с кольцом!

– Типун тебе на язык!

– Что, так боишься жениться? Ты ж вроде в поиске?

– В поиске, – подтвердил Рома. – Одно другому не мешает. Но за физиологию я готов платить периодически, а за брак – нет!

– Жена дороже стоит, дешевле, как ты говоришь, физиология, поскольку она периодически, а супруга – это постоянные капвложения.

– Я провожу маркетинг. Мне не нужна баба, которая выходит замуж, чтобы накупить драных шуб, а потом начать дележку имущества.

– Такая никому не нужна, – согласился Дима, – только лучше найти красивую и обеспечивать ее, чем прятать свое сокровище, чтобы не позориться перед друзьями.

– Молод ты еще, а потому не понимаешь, – назидательно пробурчал Роман. – Семья всегда с тобой, в беде и в радости, а все остальное – суета. Пусть приятная, но суета!

– Ну-ну, слыхали. Всю жизнь мучиться, чтобы потом к твоему смертному одру набежала толпа родственников, ожидающих оглашения завещания. И все как один со стаканом воды. Они тебя утопят, попомни мое слово, – удовлетворенно подвел итог Дима. – Так где ты собираешься искать секретаршу?

– В агентстве. Не на улице же.

– Давай я тебе пришлю нормальных, у меня есть знакомый в фирме по трудоустройству, по блату таких конфеток пришлет, пальчики оближешь.

– Не хочу конфеток, хочу, чтоб работали, – закапризничал Рома, выбитый из колеи уходом лучшей сотрудницы.

– Будут тебе на выбор, не волнуйся.

– Зная тебя, я как раз начинаю волноваться.

– Кончай щеки дуть, будут тебе и стахановки, и страшненькие, и хорошенькие. Сам разберешься.

– Разберусь.

– Спасибо хоть скажешь?

– Спасибо!

– И тебе не кашлять. Жди баб!

– Мне не надо баб, – запоздало среагировал Роман.


– Роман Николаевич, – его беременная помощница, несмотря на скорое расставание, продолжала бдительно вести дела. – Завтра собеседование на вакансию секретаря. На какое время назначить?

– На любое, – он сморщился и махнул рукой. – Посмотрите там по ежедневнику, когда у меня окно.

Ему не хотелось беседовать с незнакомыми девицами, поскольку раскусить их намерения можно было, еще не видя претенденток, а лишь заглянув в резюме. Роман заранее был готов к урагану кокетства красавиц, деловому напору дурнушек и полному отсутствию идеала, который бы смог продолжить дело, как оказалось, незаменимой Ульяны. Он мучительно перебирал в голове варианты, которые могли бы удержать будущую мать на рабочем месте. Но это ни фактически, ни теоретически было не осуществить, поэтому приходилось мириться с грядущим нашествием безработных дам.

На следующее утро ровно на десять утра была назначена первая кандидатка. Едва Роман появился в офисе, Ульяна тут же притащила ему пачку резюме претенденток.

– Почему так много? – Он испуганно взвесил стопку листов на ладони и жалобно посмотрел на торжественно-тихую секретаршу. Она гордилась своей незаменимостью и, похоже, не собиралась сочувствовать начальнику, упиваясь последними минутами своего царствования. Роман вдруг подумал, что если отдать ей инициативу в собеседовании, то она запросто разметет соискательниц, как бдительная горничная – пыль, поэтому отвертеться от тяжкой процедуры было нельзя.

– Чтобы было из кого выбирать, – пояснила Ульяна, сверкнув очками.

– Да уж, – пробормотал Роман. – У меня что, на сегодня других дел нет?

Ему захотелось сбежать на какие-нибудь переговоры. Став состоятельным и самодостаточным человеком, он перестал комплексовать перед женщинами, но борьба с их навязчивым вниманием, связанным исключительно с его материальным положением, была унизительной и отнимала слишком много сил.

– Есть у вас еще две встречи и деловой обед, но я назначила собеседования на свободные часы. Из расчета – двадцать минут на каждую.

– Двадцать?! О чем я буду с ними столько говорить?

– Как только наговоритесь, посылайте их ко мне, я буду проверять знание английского и делопроизводства.

– А-а-а, – неопределенно протянул он. – Только пусть они ждут где-нибудь в другом месте, не в приемной.

– Хорошо, – послушно кивнула Ульяна. – Те, которые уже пришли, сидят у менеджеров.

Представив, какое веселье сейчас началось в коммерческом отделе, он подавил желание застукать сотрудников с поличным и махнул Ульяне:

– Запускайте дичь, будем отсеивать.

Через пару минут дверь вздрогнула от двух мощных ударов. Роман напрягся: похоже, первая соискательница привыкла крушить препятствия ногами.

«Еще пара таких теток, и дверь вывалится в кабинет вместе с косяком», – нервно подумал он, грозно уставившись на вошедшую девицу.

Сдержав эмоции, Роман медленно оглядел все два метра мощного тела, упакованного в строгий, деловой костюм. Скорее всего, тот грохот был следствием деликатного постукивания претендентки кулачком по двери.

«Лошарик, – мысленно констатировал он. – Чернобыльский. Крупный, пол женский».

Повеселив себя таким образом и слегка взбодрившись, он еще раз оглядел неформатную девицу. Она вся лучилась приветливостью и здоровьем, мягко колыхаясь всеми своими сферами и полусферами. С круглого лица, украшенного пухлыми розовыми холмиками щек, на Романа преданно таращились круглые серые глаза, похожие на двухрублевую монету. Дальше шли округлые плечи, натягивавшие тонкую ткань костюма, угрожающе топорщившегося в области груди, которая, в свою очередь, двумя баскетбольными мячами распирала бледно-желтую блузку, норовя вывалиться из глубокого выреза. Талия тоже задорно круглилась под блестящей пуговицей, навевая воспоминания о так не вовремя уходящей в декрет секретарше. Довершали портрет шарообразной красотки круглые мягкие колени, нахально вылезшие из-под юбки, как только девушка присела к столу, повинуясь гостеприимному жесту Романа. Тыл был скрыт от его всевидящего ока, но Рома утешил себя тем, что, когда соискательница двинется на выход, филейную часть тоже можно будет рассмотреть в деталях. В принципе он с удивлением понял, что смотреть на девицу ему приятно, и даже предстоящее собеседование уже перестало казаться мучительной пыткой. Жаль только, что она была такая крупная. Хорошего человека не должно быть так много, утверждать обратное могли лишь каннибалы.