Мара Уайт - Доставка

Нет никакой возможности понять, эти двое, на самом деле, являются теми, кто забрал ее, или же они даже не знали о похищение. Они могут быть просто счастливой парой, получившей ее. Предложили высокую цену, оказались в нужном месте и в нужное время ─ и так далее, и тому подобное. В этом столько всего неизвестного. Однако это не меняет факт того, что Мози ненавидит их обоих и получит удовольствие, заставив их чувствовать себя некомфортно. 

Мистер Мирамонтес подзывает кинооператора после нашего краткого знакомства. Я отпускаю руку Мо и крадусь в сторону коридора, пытаясь спрятать себя от всеобщего внимания.

─ Лана, ─ говорит Мози, оглядываясь вокруг, чтобы увидеть меня. ─ Пожалуйста, я не могу сделать это без тебя.

Он искренен и я чувствую себя идиоткой. Настолько сильно, что даже принимаю нелепые объятия миссис Мирамонтес, которая прижимает меня к своей огромной груди. Она не намного старше меня. Мне хочется пригнуться и спрятаться, но вместо этого, я вынуждена   подарить ослепительную улыбку, вероятно для следующей обложки журнала «Hola». Что за гребанное шоу ужасов. Мы развлекаемся с заклятыми врагами и притворяемся, что наслаждаемся этим. 

Затем Мози отходит от меня, чтобы переодеться в хирургический костюм. Воссоединение, которого он ждал половину своей жизни в нескольких секундах от него. Я думаю о своем брате и о том, как много он для меня значит. Как, то что мы были вместе ─ даже когда было дерьмово ─ облегчало нашу жизнь. Мози все эти годы было отказано в этом. Даже хуже, он винил себя в том, что забрал ее молоко и выжил. Словно у него в шестилетнем возрасте был какой-то выбор.

Она в сознании? ─ спрашиваю я ни с того ни с его. Я знаю, Мози узнает ее, он провел так, много лет ища ее лицо. И нет никакой возможности, что она узнает его, но она однозначно увидит в нем свое отражение.

─ Она спала, но сейчас они разбудят ее, ─ говорит миссис Мирамонтес со слезами на глазах.

─ Я буду здесь, Мо. Прямо за дверью, ─ я сжимаю его руку и в ответ он сжимает мою, достаточно сильно, потирая кость об кость. Он боится. Я никогда не видела в нем что-то меньшее, чем уверенность.  

Через что то, вы можете пройти рука об руку со своим партнером, но есть вещи, к которым вы не можете прикоснуться, неважно, как сильно вам хочется этого. Я близко знакома с этим чувством беспомощности благодаря работе в социальной сфере. Разочарование, которое я чувствовала, когда не могла вмешаться и исправить что-то ради подростков, попавших в неприятности. Но намного больнее, когда вы не можете облегчить страдания человека, которого любите.

Я сажусь на диван, который рядом с комнатой ожидания. Достаю телефон, чтобы написать Лексу и позвонить моим родителям. Бриза жива и она прекрасно может увидеть сходство, но это не изменит того, кто она. Бриза другой человек и она уже не тот ребенок, которого забрали в тот день.

Я вежливо сказал им обоим оставаться снаружи палаты, что я хочу пойти туда один. Они протестовали и пытались помешать мне, но я крепко стоял на своем. Я не позволю этим ворам нарушить наше воссоединение. Я хочу увидеть Бризу без их присутствия. Я хочу избавить ее от напряжения. Я хочу избавить ее от всего уродства, которое окружает наши отношения. 

Они, в конце концов, согласились, когда я поклялся, что не сдвинусь с места. Мистер Мирамонтес, Альберто, зови меня Бето, сказал мне резко не говорить с ней о том, как нас разделили или каким образом она нас покинула. Я уже знал, что они и есть та проклятая парочка. Кровь Бризы текла по моим венам, кровь нашей матери, а также кровь нашего отца. Ярость медленно закипала под моей кожей. Единственное, что спасало его от моей перекипевшей ярости, это понимание того, как все сложилось бы у Бризы, если бы ее не отняли у нас. Мне ненавистно признавать, что ей было лучше без нас. Ей было лучше с ними. 

Это частная больничная палата. В ней больше цветочных композиций, чем в цветочном магазине и достаточно воздушных шаров и открыток, чтобы заполнит все пространство. Я стягиваю вниз хирургическую маску и медленно двигаюсь к ней.

Ее глаза открыты и она застенчиво улыбается мне. Она бледная и слишком худенькая, и я чувствую свирепое желание защитить ее.

─ Мойзес, ─ говорит она губами. Но звук едва ли громче шепота.

Я сажусь на стул рядом с ней и беру ее хрупкую руку в свою. Я наклоняюсь вперед до тех пор, пока мой лоб не прикасается к тыльной стороне ее ладони.   

─ Бриза, ─ говорю я. Но это похоже на сдавленное рыдание. Ее брови приподнимаются от удивления, но затем ее лицо озаряется улыбкой. Конечно. Она не знает это имя. ─ Ана Мария, ─ говорю я. ─ Мы звали тебя Бризой. ─ Мне хочется плакать и выплеснуть все это. Но я не позволю себе сломаться перед ней. Она заслуживает моего контроля. Речь идет о ее выживании, а не о моем горе из-за ее потери в первый раз.

─ Зови меня, как тебе нравится. Спасибо, что пришел, - говорит она, ее лицо снова светится. Улыбнувшись еще раз, она расцветает не смотря на ее болезнь. Она берет мою руку и держит в своей руке.

Я помню запах ее кожи. Помню, как я держал ее крохотное тельце в своих руках, когда оно тряслось от голода, часами держал ее, пока она не становилась красной и не покрывалась пятнами от сильного плача. Помню, как целовал ее темя, шепча, что мама уже идет, что скоро нас обоих накормят. Помню, как меня накрывало облегчение, когда она изматывала себя и засыпала, а ее крохотная головка утыкалась в изгиб моей руки. Помню, как защищал ее от дурного нрава, защищал даже от нашей матери, когда это было необходимо.  

Больше всего остального, я помню, насколько было ужасно больно, когда они забрали ее, как мои руки когда то болевшие от того что я долго держал ее, болели от того, что ее не было. Как невыносимо нести эту боль в сердце шестилетнему ребенку. Как мне пришлось пить ее молоко, когда ее заставили оказаться в руках другой матери. Вероятно рыдая из за того молока, которое я потреблял. Молока моей матери, токсичное и с чувством вины, но в тот момент оно было необходимым эликсиром. 

─ Я каждый день скучал по тебе, - говорю я, со слезами, скатывающимися по моему лицу. Я так сильно не плакал с того дня, как ее забрали.

Она вытирает мои слезы кончиками пальцев. Ее указательный палец опускается и задевает мою переносицу. Она пробегается по ней кончиком пальца сверху вниз, улыбаясь сквозь собственные слезы.

─ Смотри, Мойзес, у нас одинаковые носы.

─ И одинаковые почки, ─ говорю я, пытаясь пошутить. Но она серьезно смотрит на меня и делает глубокий вдох.

─ Ты не обязан делать это.

─ Конечно, обязан. Ты моя сестра.

Это влечет за собой объятия. Она садится и быстро двигается ко мне, несмотря на то, что я вижу насколько она слаба. Руками, обхватив мою шею, она крепко сжимает меня.

─ Я люблю тебя Мойзес. Спасибо, что спасаешь меня.

Я ошеломлен моментом. Это Бриза, живая и дышащая, которая выросла и стала реальным человеком. Ребенок, которого я поддерживал всем, что имел, пытаясь защитить ее. Если сейчас я смогу спасти ее, я снова смогу любить ее. Мне не хватало этой части последние пятнадцать лет. Возможно, взяв часть себя и отдав ее ей, я наконец-то смогу почувствовать себя полноценным человеком.

Я наблюдаю, как она засыпает, как делал это раньше, когда мы были помладше. Как только сон овладевает ей, она отпускает мою руку. Я смотрю на ее руки, молча вспоминая, насколько сильной была ее хватка, когда она была крошкой. Заходит медсестра и говорит мне, что меня ждут. Мне уже тяжело снова покинуть ее.

Доктора проводят меня через череду тестов, чтобы проверить готов ли я к операции. Когда наконец-то все заканчивается и процедура назначается на завтрашнее утро, я направляюсь в комнату ожидания, чтобы найти Лану. Она свернулась калачиком, прижав колени к груди. Рядом с ней лежит книга и кажется она спит. Моя любовь становиться еще сильнее, делая мои ноги ватными. Моя любовь к Лане ─ это бурлящий океан, разрывное течение, и чем больше я сопротивляюсь ей, тем глубже она  поглощает меня. Я кладу руки на ее плечи и ее голова дергается, ее глаза, моргая, открываются и ищут мое лицо. На ее щечках два красных пятна в том месте, где они соприкасались с ее коленями. Она все еще носит мое кольцо. Я облегченно вздыхаю. 

─ Все в порядке? ─ она спрашивает меня.

─ Да. Все идеально.

 Мне бы хотелось, чтобы мы могли вызвать такси, но Мирамонтес настояли, чтобы мы взяли их машину и охрану. К счастью Мо отговорил от вечеринки с ночевкой и мы получили комнату в гостинице. Это мой последний шанс, прикоснуться  к цельному телу Мози. Моя последняя ночь с его почкой.

Он рассказывает мне о Бризе и их моментальной связи. Что, когда он держал ее в своих руках, это был первый раз, когда они ощущались полными с тех пор, как он в последний раз обнимал ее. Я могу поставить себя на его место только потому, что знаю, что если я когда-нибудь потеряю Алекса, я потеряю незаменимую часть себя. Братья и сестра уравновешивают друг друга в жизни, как балансировка шин на вашем автомобиле.

─ Ты собираешься сегодня рисовать? ─ я спрашиваю его, обнимая за плечи. Предполагая, что ему нужно прогуляться, чтобы успокоиться.

─ Нет, я хочу остаться и быть с тобой.

─ Ты попробуешь связаться со своей матерью?

─ Нет, но мне бы хотелось позвонить Алексею, если ты не против.

Я киваю головой и улыбаюсь. Все будет хорошо. Я обещаю себе, что так и будет. Бог не может быть так жесток, чтобы пожертвовать Мози ради спасения его сестры, особенно не после того, через что им пришлось пройти. Я сплетаю наши пальцы вместе и притягиваю его руку к своей груди.

─ Чтобы ты нарисовал, если бы вышел на улицу сегодня вечером?

─ Твои зеленые глаза и руки Бризы. Чашку полную почек и одну падающую на тарелку рядом.

Он выглядит уставшим, но на его лице улыбка.

Мо нельзя ни есть, ни пить, так что я решаю поголодать вместе с ним. Не то, чтобы я собиралась заказать стейк и поглотить его у него на глазах. Несмотря на то, что я так голодна, что могу съесть целую корову, или даже коровник. Мой ланч состоял из вяленого мяса и  Gatorade (Gatorade ─ общее название серии изотонических напитков, производимых компанией PepsiCo.) из автомата с напитками. Но его ланч состоял из контрастной жидкости, так что я не могу жаловаться. Вместо этого я выпью шампанского из мини бара. Мирамонтес не экономят ─ это точно. Они разместили нас в шикарной гостинице, с охраной не только у дверей нашего номера и в холле, но также во внедорожнике на улице ─ и все они вооружены. Я оттягиваю занавеску и смотрю вниз, где останавливается полицейская машина, полицейский выходит и говорит с одним из наших охранников.   

─ Предполагаю, это должно заставить нас чувствовать себя в безопасности, но думаю это делает только хуже. Они здесь действительно чтобы защищать или же чтобы не дать нам уехать?

─ Думаю, они защищают почку, не нас.

─ Значит, чтобы не дать нам уехать, ─ говорю я, чувствуя себя в ловушке и ощущая клаустрофобию.

─ Это, и я уверен, что у Мирамонтес много врагов. Моя почка чрезвычайно важна для них, так что, это делает меня мишенью. Если кто-нибудь захотел бы убить меня, то они так же убили бы Бризу. Двое, брат и сестра, одним ударом. Думаю, охрана ─ это необходимость, Лана, если конечно завтра утром мы хотим проснуться, ─ он обхватывает меня сзади руками и целует мой затылок нежно, как никогда. ─ Прости, что ты вынуждена рисковать своей жизнью ради меня, ─ шепчет Мози мне в ухо.

─ Ты не боишься?

─ Нет, я счастлив, ─ говорит он, проводя своими губами по моему уху.

Я должна воспринимать это более серьезно — я так и делаю. Но невозможно не чувствовать ожог, когда он прикасается ко мне своим ртом. Покалывания от желания пробегаются вверх по моей спине. Я поворачиваю к нему лицо, пока он полизывает чувствительную линию от моего затылка к основанию уха.  

─ Хорошо, но после этого больше никакого донорства органов. Я хочу все твои части. Прости, если это эгоистично.

─ Какие части ты хочешь? ─ шепчет он, покусывая мочку моего уха, а его щеки округляются от улыбки. Мози ведет кончиками пальцев от моих плеч к локтям, а затем скользит ими к моим предплечьям. Он сжимает мои кисти, когда добирается до них, разворачивает меня и прижимает к своей груди. Он большой и сильный, и его объятия полностью окутывают меня.  Я не хочу ничего кроме этих рук ─ за исключением его тела. Мози поднимает меня, его рука подхватывает меня под коленями. Он несет меня к кровати и нежно кладет на нее.