Рэйчел ошеломленно разглядывала наполненную горячей водой ванну.

— Ты собираешься купаться?

Себастьян снисходительно усмехнулся.

— Нет, дорогая, купаться будешь ты. Это и есть мой подарок.

— О!

Ее щеки порозовели едва заметно, как края перламутровой раковины, в уголках губ образовались ямочки.

— Но я… и так уже чистая.

Он негромко рассмеялся. Ее смущенный румянец стал ярче.

— Люди принимают ванну не только в гигиенических целях.

— Разве нет?

— Уверяю тебя. А теперь выбирай: либо ты разденешься сама, либо позволишь мне оказать тебе эту услугу. В любом случае мы не должны тянуть время, иначе вода остынет. Так что ты предпочитаешь?

Рэйчел не смела встретиться с ним глазами, но на губах у нее по-прежнему играла улыбка.

— Я немножко стесняюсь, — призналась она. Себастьян обнял ее и прижался щекой к ее щеке.

— Не надо стесняться, а то ты все испортишь. Сегодня я хочу тебя побаловать, понежить, хочу тебе угождать, доставить тебе удовольствие. Но как же мне быть, если ты будешь стесняться? Я уже не раз видел тебя без одежды. Мне нравится твое тело. Оно безупречно.

Рэйчел хотела что-то возразить, но он остановил ее долгим поцелуем. В его ловких руках она стала мягкой и послушной, как глина.

— Я забыл, как оно расстегивается, — солгал Себастьян, немного повозившись с платьем, чтобы доставить удовольствие себе и ей.

— На спине, — еле выдохнула Рэйчел, закрыв глаза.

— Ну тогда повернись.

Она повиновалась. Оба как зачарованные стали наблюдать за отуманенным от пара отражением в зеркале. Ее одежды опадали подобно цветочным лепесткам и горкой ложились у ног. Рэйчел хотела отойти, но Себастьян удержал ее, обхватив руками сзади и скрестив их у нее под грудью.

— Вот видишь? Ты бесподобна.

Она не знала, что он собирается делать дальше, а ему нравилось просто стоять и смотреть, как она — ни в чем не уверенная, с полуоткрытыми губами и трепещущими от волнения ноздрями — ждет дальнейшего развития событий, короткими торопливыми глотками втягивая в себя воздух. Их глаза встретились в зеркале.

— Прыгай в ванну, — охрипшим шепотом произнес Себастьян, — пока… вода не остыла.

Он разжал руки, но не смог удержаться от искушения и запечатлел медленный поцелуй на ее голом плечике.

Рэйчел отошла в сторону, а Себастьян прислонился спиной к раковине, наблюдая за ее действиями. Сперва она попробовала воду рукой, потом повернулась к нему спиной и грациозно перешагнула через край ванны — сначала одной ногой, потом другой. Согнув колени и немного наклонившись вперед, она осторожно опустила в воду свою хорошенькую попку, затем, тихонько ахая, она медленно села.

— Слишком горячо? — заботливо спросил Себастьян.

Рэйчел отрицательно покачала головой и издала низкий, протяжный, полный блаженства стон, явно означавший «нет». Когда она поудобнее устроилась в ванне (вода доставала ей до груди), он принес корзину с мылом и флаконами ароматических эссенций.

— Какое тебе понравится? — Себастьян принялся протягивать ей куски мыла один за другим и вынимать пробки из многочисленных пузырьков, давая ей их понюхать: розовое масло, апельсиновый экстракт, сладкий миндаль, лаванду, ландыш.

— Что же мне выбрать? — растерялась Рэйчел, но в конце концов остановилась на мыле с померанцевым запахом и бергамотовом масле.

— Отличный выбор, — похвалил ее Себастьян, словно метрдотель, принявший от посетителей заказ на особенно тонкое вино, и накапал масло в воду, помешивая его рукой, чтобы оно скорее разошлось. — Нежный аромат, легкий и в то же время насыщенный. Очень изысканный. Очень женственный. Такой же, как и ты. А теперь откинься назад и отдыхай.

Рейчел повиновалась с мечтательной улыбкой. Смакуя удовольствие, она закрыла глаза.

— Ведь это грех, верно?

— Надеюсь, что да. Если нет, значит, мы что-то делаем неправильно. А теперь держи.

Рэйчел открыла глаза и ахнула, увидев, что он протягивает ей высокий бокал.

— Я раньше никогда не пила шампанского. Это ведь шампанское, правда?

— Пей потихоньку, а то голова закружится.

Она отпила крошечный глоточек и наморщила нос.

— Щекотно, — таков был ее первый отзыв. Вскоре, однако, ее суровость смягчилась тихим возгласом: — Ого!

— Нравится?

— М-м-м… Себастьян?

— К вашим услугам, мэм!

— Я в раю?

— Пока еще нет.

Он взял кусок мыла и жесткую губку, перешел к изножию ванны и подтянул к себе табурет.

— Попрошу вашу ножку.

Рэйчел не шевельнулась: кажется, она даже не слышала или не поняла.

— Ножку попрошу. Вот так. Благодарствую.

Себастьян приподнял ее ногу, держа ее на весу над водой, начал намыливать ступню.

Это заставило ее негромко взвизгнуть, а потом с шумом втянуть воздух сквозь стиснутые зубы. Но Рэйчел, несмотря на то, что ей было щекотно, не сделала попытки отстраниться и лишь глубже погрузилась в воду, опираясь локтями о края ванны, чтобы удержаться на плаву, и оставив бокал в неустойчивом равновесии на груди.

— Теперь уж я точно в раю, — провозгласила она с протяжным вздохом.

— Ты еще даже не на полпути к нему, — если кто и пребывал в раю, то лишь сам Себастьян. За то зрелище, что открывалось ему в эту минуту, стоило отдать все на свете. Одна длинная нога, переброшенная через край ванны, свешивалась под самым разгульным углом, белоснежные груди колыхались в воде, розовые соски то показывались на поверхности, то вновь скрывались в мыльной пене. Волосы курчавились во влажном воздухе, делая ее похожей на темноволосого ангелочка. Глаза были прикрыты в блаженной истоме.

Услышав его тихий смешок, Рэйчел удивленно открыла глаза.

— Почему ты смеешься?

— Ты не представляешь, чего мне сейчас стоит держать руки от тебя подальше. Вот я и подумал, что заслужил награду за проявленную доблесть, не знаю только какую.

— Может быть, орден Бани? [41]

Себастьян уставился на нее в немом изумлении.

— Это смешно!

— Что?

— То, что ты сейчас сказала. Это остроумно. Настоящий каламбур.

— Думаешь, я на это не способна?

— Я никогда раньше от тебя ничего подобного не слышал.

Рэйчел задумалась над его словами.

— Может, кто-то должен щекотать мне пятки, чтобы пробудить у меня чувство юмора?

Себастьян опять рассмеялся. Это была уже вторая удачная шутка. Он вспомнил о первой поставленной перед собой задаче — рассмешить ее. Самому смеяться ее шуткам оказалось делом столь же приятным.

— Ты чудо, — сказал он ей, принимаясь за другую ногу.

Рэйчел переменила позу, чтобы ему было удобнее, при этом ее длинное тело показалось над водой. Да, она делала успехи прямо на глазах, и если только у него хватит терпения, то и второй поставленной цели он сумеет достигнуть «по первому свисту», как выражался Уильям Холиок.

Покончив с процедурой «омовения ног», Себастьян взял один из предусмотрительно оставленных Пристом медных кувшинов и добавил в ванну горячей воды.

— Так, а теперь сядь, — велел он, передвинув свой табурет к изголовью ванны.

Рэйчел безропотно повиновалась, и Себастьян приступил к новой приятной обязанности: принялся намыливать ей плечи и спину.

— Я могу сама! — нерешительно возразила она.

— Конечно, можешь. Но ведь так гораздо приятнее, разве нет?

Она выразила свое согласие еще одним протяжным вздохом.

— Твоя кожа напоминает мокрый шелк. — Наклонившись из-за спины, Себастьян поочередно намылил ее груди, легко удерживая их на ладонях и поглаживая скользкими от мыла пальцами по заострившимся от возбуждения соскам. Голова Рэйчел запрокинулась, и он сорвал поцелуй с полураскрытых губ, а его руки между тем скользили все ниже по ее животу и наконец глубоко ушли под воду, к мягким волосам между ног. Нежно поглаживая ее там, он услышал прерывистый вздох. Мышцы у нее на бедрах напряглись и начали подрагивать. Она резко повернула голову и прижалась губами к его шее. С большой неохотой Себастьян убрал руки.

— Пора мыть голову!

На этот раз Рэйчел согласилась безропотно. Ему безумно нравилась ее аккуратная головка, казавшаяся особенно маленькой, когда волосы слиплись в мыльной пене. Длинная шея выглядела хрупкой, незащищенной, слишком тоненькой, чтобы выдержать вес головы, покрытой пышной мыльной шапкой. Глаза у нее были закрыты, руки бессильно свисали вдоль тела. Можно было подумать, что она в полусне, но голос, когда она заговорила, прозвучал отчетливо и ясно.

— Я знаю, зачем ты это делаешь. Зачем все это душистое мыло и ванна, и все вообще. Зачем ты заставляешь Жодле готовить для меня все эти деликатесы. Я понимаю, зачем ты подарил мне Денди и другие подарки.

Немного помолчав, Себастьян неторопливо ответил:

— Ну раз ты все понимаешь, значит, нет смысла об этом говорить. Согласна?

На секунду Рэйчел задумалась, потом сказала:

— Нет. Я должна поблагодарить тебя.

— Вот тут ты ошибаешься. Меньше всего мне нужна твоя благодарность.

— А что же тебе от меня нужно?

— Ничего.

Рэйчел тихонько покачала головой, давая понять, что не верит.

— Ну хорошо, — уступил Себастьян, — я хочу, чтобы ты была счастлива. Чтобы со мной ты была так же счастлива, как до этого была несчастна в тюрьме. Если только это возможно. Я хочу…

Он чуть было не сказал: «Я хочу исцелить тебя», но это прозвучало бы чересчур самонадеянно даже для него. Как объяснить самому себе охватившее его неодолимое стремление очистить ее память от страшных воспоминаний об одиночестве и жестокости? Все его действия можно было назвать слишком прямолинейными и примитивными: он умащал ее духами и ароматизированным мылом, чтобы изгнать тюремную вонь, кормил ее белым хлебом, пичкал сладостями, дарил роскошные платья, дал ей в приятели смешного и глупого желтого щенка. Сегодняшнюю сцену, столь тщательно продуманную и безукоризненно подготовленную им в своей роскошной ванной, нельзя было даже назвать искушением в обычном смысле слова. Да, разумеется, он намеревался приобщить ее тело к самым утонченным удовольствиям, но еще больше ему хотелось обольстить ее ум, изгнать из него прошлое, заставить ее жить здесь и сейчас, начать все сначала. Он страстно желал, чтобы она родилась заново.

Но как он мог ей все это объяснить?

— Запрокинь голову и закрой глаза.

Рэйчел выполнила приказ, послушная, как ребенок, и Себастьян вылил остатки теплой воды ей на волосы, чтобы смыть мыло.

— Я закончил. Прекрасная русалка, не желаешь ли выйти на берег?

— Да, пожалуй, — согласилась она, блаженно улыбаясь. — А то я боюсь, что сейчас растаю и вытеку из ванны вместе с водой.

Он помог ей выбраться, закутал в необъятную банную простыню и вытер досуха, потом взял полотенце поменьше и замотал его тюрбаном у нее на голове.

Неожиданно Рэйчел обвила руками его шею. Себастьян крепче прижал ее к себе — теплый пушистый узел махровой ткани.

— Спасибо, — сказала она. — Какой чудесный подарок! Мне бы хотелось когда-нибудь сделать то же самое для тебя.

— Какая заманчивая мысль! Но я еще не закончил с подарком.

Когда он начал снимать с нее полотенце, мечтательное выражение в ее глазах исчезло, сменилось настороженностью. Себастьян улыбнулся: то, о чем она подумала, непременно должно было случиться, но не так скоро. Позже.

Однако ждать было совсем нелегко. В неверном пламени свечей ее кожа, разгоряченная и порозовевшая после ванны, неудержимо манила его. К тому же она улыбалась ему, как никогда раньше: полной понимания, нетерпеливой улыбкой,. намекающей на то, что она желает того же, чего так хотелось ему самому. Ее хрупкое и стройное тело, как он и говорил, было безупречным. Онабыла бесконечно более желанной, чем любая из женщин, которых он знал раньше.

Себастьян развернул сухое полотенце и расстелил его на ковре, опустился на колени и потянул за собой Рэйчел.

— Я прошу тебя лечь, — мягко обратился к ней Себастьян. — Нет-нет, на живот.

Что-то промелькнуло в ее глазах прежде, чем она успела отвести взгляд. Себастьян ласково погладил ее по щеке.

— Все будет хорошо. Я обещаю.

Рэйчел помедлила еще секунду, но все же вытянулась рядом с ним лицом вниз на махровом полотенце.

Проводя кончиками пальцев вдоль длинной изящной линии ее позвоночника, Себастьян вдруг подумал, что с самого начала ошибался относительно своих собственных намерений в отношении Рэйчел. Он думал, что хочет власти над ней, но дело было вовсе не в этом. Ему необходимо было ее доверие. Выполнив его просьбу, она только что доказала, что ему наконец удалось достигнуть цели.

Себастьян прерывисто прижался губами к ее плечу.

— Спасибо, — прошептал он, остро чувствуя, что слова не способны отразить его душевное состояние. — Как ты хороша. Нет никого на свете прекраснее тебя.

Уголки ее губ приподнялись в снисходительной усмешке. Она ему не поверила. Ну ничего, он еще сумеет ее убедить.