Джорджетт Хейер - Достойная леди

Элегантный дорожный экипаж, в котором мисс Уичвуд направлялась в Бат из своего родового поместья, находящегося на границе Сомерсета и Уилтшира, двигался по дороге с торжественной медлительностью. Преисполненный важности старый кучер, знавший мисс Уичвуд со дня ее рождения – то есть уже почти тридцать лет, – был уверен, что везет ее именно с той скоростью, с которой надлежит, и был глух ко всем ее мольбам подхлестнуть, наконец, лошадей. Если мисс Уичвуд из «Твайнем-Парк» и не знает, что приличествует ее положению, то уж он-то прекрасно в этом разбирается. Даже если она – типичная старая дева с причудами (хотя он никогда не позволял себе так называть ее и уволил из конюшни бесстыжего мальчишку, который позволил себе столь неуважительное высказывание, отвесив тому напоследок хорошую затрещину), он не станет ей потакать: повезет ее, как того хотел бы его хозяин. Он прекрасно представлял себе реакцию сэра Томаса, узнай тот, что его единственная дочь через несколько месяцев после его кончины уехала из «Твайнем-Парк» и теперь живет в Бате одна, а точнее – с этой старой каргой, которая ради соблюдения приличия постоянно находится при ней. Мисс Фарлоу, мало того что походила скорее на драного кролика, чем на женщину, ко всему прочему была патологически болтлива. Он диву давался: и как только мисс Уичвуд могла выносить ее постоянную трескотню, ведь она отнюдь не была кротким, безответным созданием. Однако же…

Вот эта-то леди, заклейменная суровым кучером, сидела в экипаже рядом с мисс Уичвуд, стараясь разогнать дорожную скуку незатейливой беседой. Ее, даму неопределенного возраста, называть старой каргой и сравнивать с драным кроликом было, строго говоря, несправедливо, хотя она действительно не блистала красотой.

Надо сказать, что легкомысленный родитель мисс Фарлоу оставил дочь в весьма стесненных обстоятельствах, и когда к ней с неожиданным визитом явился ее родственник, сэр Джоффри Уичвуд, и она поняла, что цель его визита – найти для своей сестры дуэнью, то готова была назвать этого несимпатичного полноватого мужчину рыцарем. Рыцарем, посланным самим Провидением, чтобы спасти ее от жалких съемных комнат, от безденежья, от постоянного страха задохнуться от долгов. Бедняжка не знала, что ее будущая подопечная усиленно сопротивлялась желанию родственников навязать ей компаньонку. В том числе и мисс Фарлоу. Но когда та появилась в «Твайнем-Парк» и, нервно сжимая в руках старомодный ридикюль, взглянула на мисс Уичвуд несчастными, умоляющими глазами, сердце той сжалось, и она радушно приветствовала мисс Фарлоу. Леди Уичвуд, которая никак не могла представить забитую мисс Фарлоу в качестве компаньонки столь живой и изобретательной мисс, при первой возможности постаралась убедить Эннис, свою золовку, не принимать услуг мисс Фарлоу.

– Я убеждена, моя дорогая, что она покажется тебе смертельно скучной! – увещевала она.

– Да, весьма вероятно, но мне любая дуэнья покажется смертельно скучной, – ответила Эннис, – и раз уж я должна обзавестись дуэньей, – хотя не думаю, что в моем возрасте нужна дуэнья, – то лучше пусть уж будет мисс Фарлоу. Она, по крайней мере, не вздумает командовать в моем доме или диктовать мне, что делать и как себя вести! И кроме того, мне ее жаль! – Она внезапно рассмеялась, уловив тень сомнения в голубых глазах леди Уичвуд. – О, ты боишься, что она не сможет меня контролировать! Ты совершенно права: не сможет! Но этого никто не сможет, ты же знаешь.

– Но, Эннис, Джоффри говорит…

– Я прекрасно знаю, что говорит Джоффри, – перебила ее Эннис. – Я вот уже двадцать лет заранее знаю, что скажет Джоффри, и считаю, что он еще скучнее, чем бедная Мария Фарлоу. Нет, нет, даже и не пытайся делать строгое лицо! Ты лучше кого бы то ни было знаешь, что мы несовместимы. Мы с братом раз в жизни нашли общий язык – когда он заявил, что я должна полюбить его жену!

– О, Эннис! – запротестовала леди Уичвуд, покраснев и отвернувшись. – Как ты можешь так говорить! Но раз так, почему ты больше не хочешь жить вместе со мной?

– Какая чепуха! – ответила Эннис, в глазах которой плясали искорки смеха. – Ты же прекрасно знаешь, что с тобой я была бы счастлива прожить до конца жизни. Но жить под одной крышей с моим достойнейшим, накрахмаленным и важным братцем – увольте! Разве это так противоестественно?

– Это так печально! – грустно отозвалась леди Уичвуд.

– Почему? Ты должна радоваться, что я оставляю вас. Признай, что ваша жизнь станет гораздо спокойнее, если я перестану ссориться с Джоффри по десять раз на дню.

Леди Уичвуд не могла с этим спорить, но все же вздохнула, сказав:

– Но ты же слишком молода, чтобы жить своим домом, дорогая! И в этом я совершенно согласна с Джоффри!

– Ты всегда соглашаешься с ним, Амабел: просто идеальная жена! – не удержалась от замечания Эннис.

– Вряд ли, это не так, хотя я стараюсь быть идеальной женой. А что касается покорности, то мужчины умнее нас, женщин. И они конечно же гораздо лучше разбираются в житейских делах, не так ли?

– Абсолютно не так!

– Но ведь Джоффри прав, утверждая, что если ты поселишься одна в Бате, то это будет выглядеть очень странно!

– Что ж, я не буду жить одна – ведь со мной поселится Мария Фарлоу.

– Эннис, я просто не могу поверить, что эта компаньонка тебе по душе.

– Нет, конечно, но вся прелесть этой ситуации заключается в том, что, навязав мне эту женщину, Джоффри теперь никогда не признает, что совершил ошибку. Помяни мое слово, он скоро начнет открывать в ней всяческие достоинства и твердить, что ее робкий характер оказывает па меня положительное влияние.

Поскольку сэр Джоффри уже высказал нечто подобное, леди Уичвуд оставалось только рассмеяться, но она все же укоризненно покачала головой:

– Тебе хорошо превращать все в шутку, но ни мне, ни Джоффри будет не до смеха, если люди подумают, будто мы выгнали тебя из дому!

– Дорогая моя, люди не подумают ничего подобного, если увидят, что у нас по-прежнему прекрасные отношения. Надеюсь, ты не собираешься отказать мне от дома? Я рассчитываю часто видеть вас у себя, в «Кэмден-Плейс», и хочу предупредить вас, что «Твайнем» навсегда останется для меня вторым домом и что я собираюсь без особых церемоний наносить вам длительные визиты. Увидишь, ты еще не раз пожелаешь мне быть менее назойливой.

Но леди Уичвуд молчала, и Эннис, усевшись, взяла ее за руку и сказала:

– Попытайся меня понять, Амабел! Я хочу уехать не только из-за того, что у нас с Джоффри постоянно возникают трения. Я просто хочу… хочу жить своей собственной жизнью!

– О, я понимаю! – сочувственно ответила леди Уичвуд. – С того самого момента, когда впервые тебя увидела, я сразу же подумала – просто стыд, что такая очаровательная девушка так бесполезно проводит свою жизнь! Если бы ты только приняла предложение лорда Бекнема или мистера Килбрайда… хотя нет, наверное, его-то предложение как раз не стоило принимать… Джоффри говорит, что он несерьезный человек, да к тому же игрок, и вряд ли подошел бы тебе. Но я все же должна признаться, что он просто очаровал меня! Ну хорошо, если тебе не понравился Бекнем, то что плохого ты нашла в молодом Гейдоне? Или…

– Стоп, стоп!.. – со смехом прервала ее Эннис. – Я не нашла ничего плохого ни в ком из них. Я просто не смогла обнаружить в себе ни малейшего желания выходить за кого-либо из них замуж. На самом деле я просто вообще не хочу замуж.

– Но, Эннис, каждая женщина должна хотеть замуж! – воскликнула потрясенная леди Уичвуд.

– Ну вот, теперь ясно, что подумают обо мне люди, когда увидят, что я живу отдельно! – воскликнула Эннис. – Сочтут меня эксцентричной личностью! Десять к одному, что я стану одной из достопримечательностей Бата подобно старому генералу Престону или той чудачке, которая ходит в старинном кринолине и громадной шляпе с перьями! Обо мне заговорят как о…

– Если ты немедленно не прекратишь говорить ерунду, я не устою перед искушением тебя отшлепать! – прервала ее речь леди Уичвуд. – Не сомневаюсь, что о тебе заговорят, но вовсе не как об эксцентричной личности!

Правы оказались обе. В Бате Эннис не чувствовала себя чужой – в самом городе и окрестностях жили ее близкие друзья, которых она частенько навещала. Да, ее желание покинуть дом брата и жить самостоятельно было сочтено несколько эксцентричным, но и репутацию весьма независимой девушки – ей было уже двадцать шесть лет – могли поставить ей в укор только самые консервативные леди. Единственное, чему можно было удивляться, так это тому, что в свой первый же лондонский сезон она не оказалась замужем за каким-нибудь джентльменом, ищущим особу, в которой соединялись бы знатность, красота и богатство.

Размеров ее состояния не знал никто, но было ясно, что оно велико: ее семья владела поместьем «Твайнем-Парк» в течение многих поколений; красота же мисс Уичвуд поражала многих.

Конечно, кое-кто считал, что она высоковата, другие находили красавицами только брюнеток, но подобных критиков находилось очень мало. Поклонники же мисс Уичвуд – а их было не счесть – утверждали, что Эннис – само совершенство и что в ней, от золотистых кудрей до изящных ножек, нет ни единого изъяна. Особенно хороши были синие глаза, сияющие таким светом, что один поэтически настроенный джентльмен из числа ее воздыхателей как-то заявил, что перед их светом меркнут сами звезды. Что же до всего остального, то у нее была великолепная фигура, двигалась она с непревзойденным изяществом, одевалась с незаурядным вкусом и обладала прекрасными манерами, благодаря чему даже такая строгая дама, как миссис Мандевилль, говорила: «Мисс Уичвуд очаровательная девушка: никакого жеманства; просто не понимаю, почему это она не замужем!»

Друзья ее отца знали, что тот души не чаял в дочери, и предполагали, что именно поэтому она не приняла ни одного из предложений руки и сердца. Все считали, что именно поэтому она и перебралась в Бат, – а где еще можно встретить приличного жениха? Предосудительным ее поведение показалось лишь одной даме, но, поскольку та отличалась злобным нравом, да к тому же имела на руках двух уродливых дочерей, которых ей нужно было срочно выдать замуж, никто не принял ее высказываний всерьез. К тому же с мисс Уичвуд жила компаньонка, женщина почтенного возраста, – что могло быть благопристойнее?

Поскольку полностью подтвердилась правота сэра Джоффри и он мог теперь гордиться своим мудрым решением, его отношения с сестрой стали гораздо сердечнее, чем когда-либо. Что же касается мисс Фарлоу, то она была счастлива. Никогда в жизни она не жила с большим комфортом, и она испытывала бесконечную благодарность к своей дорогой Эннис, которая не только платила ей очень щедрое жалованье, но и окружала ее невиданной ранее роскошью – от камина в спальне до возможности брать экипаж в случае необходимости. Она, конечно, не собиралась пользоваться этой возможностью, ибо посягательство на права хозяйки представлялось ей неприличным. Мисс Уичвуд это, правда, не радовало, даже раздражало. Преисполненная благодарности мисс Фарлоу много суетилась вокруг девушки, с готовностью бросалась выполнять любые ее поручения – вызывая отчаянную ревность у мисс Джерби, старой и преданной горничной Эннис, стараясь развлечь Эннис безостановочным потоком своей болтовни.

Именно этим она как раз и занималась на обратном пути из «Твайнем-Парк» в Бат. То, что мисс Уичвуд па все ее вопросы отвечала односложно и явно неохотно, не урезонило мисс Фарлоу, напротив, она становилась все оживленнее, поскольку мисс Фарлоу видела, что ее дорогая мисс Уичвуд что-то загрустила. Без сомнения, ей было грустно уезжать из «Твайнема»: мисс Фарлоу прекрасно это понимала, потому что она и сама испытывала то же чувство, – неделя, которую она провела в «Твайнем-Парк», была такой приятной!

– Как же добра леди Уичвуд! – воскликнула она. – Просто жалко уезжать, хотя, конечно, дома лучше. Ну, теперь мы будем ожидать Пасхи, когда они приедут к нам в «Кэмден-Плейс». Как же мы будем скучать без очаровательных детишек, не так ли, Эннис?

– Не думай, что я буду так уж скучать, – сказала Эннис, слабо улыбнувшись. – И мне кажется, что Джерби тоже не будет скучать без них! – добавила она, бросая взгляд на свою горничную, которая молча сидела на переднем сиденье, держа на костлявых коленях шкатулку с драгоценностями хозяйки.

– Последняя встреча Тома с Джерби едва не закончилась плачевно. Поверь мне, Мария! Я уверена, что, если бы я не вошла в этот момент в комнату, она отшлепала бы его – и по заслугам! Правда, Джерби?

На что горничная ответила:

– Хоть я и могла испытывать искушение сделать это, мисс Эннис, но Господь дал мне силу воспротивиться соблазнам.

– Разве это Господь? – возразила Эннис, поддразнивая ее. – А я-то думала, что Тома спасло мое вмешательство!

– Бедный малыш! – произнесла мисс Фарлоу. – Он такой живой. И он так своеобразно разговаривает! Никогда еще не встречала такого искреннего ребенка! А твоя милая маленькая крестница, Эннис!