Элизабет Адлер - Достояние леди

Мисси топнула ногой.

– Так, значит, я оказалась права: вы знали, что я стою больше! Что же вы не удосужились сами предложить мне прибавку?! Почему я должна выпрашивать у вас то, что мне причитается?!

Широко улыбаясь, О'Хара склонился над прилавком:

– А ты не допускаешь, что мне просто захотелось посмотреть, какова ты в гневе? Может, мне было интересно увидеть настоящую Мисси О'Брайен? А то ходила тут такая печальная Золушка… Ни разу даже не улыбнулась. А сегодня я впервые услышал твой смех.

– Вообще-то у меня мало причин для смеха, – ответила Мисси. Она снова взяла в руки метлу и продолжила работу. О'Хара, вынув изо рта сигару, некоторое время молча смотрел на нее, а потом произнес:

– Я видел тебя на улице с маленькой девочкой. – Он еще раз кинул взгляд на ее левую руку и, убедившись, что на ней нет обручального кольца, добавил: – А где же ее отец?

– Умер, – ответила Мисси, не поднимая глаз. О'Хара кивнул.

– Да, непросто жить ребенку без отца. Но еще тяжелее матери, оставшейся без мужа с малюткой на руках.

– Но… но… – Мисси хотела что-то объяснить Шемасу, но запнулась: конечно, как это ей раньше не приходило в голову – вся Ривинттон-стрит считала, что Азали – ее дочь.

В этот вечер О'Хара дал ей два доллара вместо одного, а потом лично положил полную тарелку вареной говядины с тушеной капустой и картофелем и решил проследить за тем, чтобы Мисси все съела. Но при виде этой еды у Мисси неожиданно пропал весь аппетит. Несмотря на то, что О'Хара не сводил с нее глаз, девушка переложила обильное угощение в судок и понесла ужин домой.

После этого эпизода работа в салуне стала казаться Мисси не такой тяжелой. Иногда О'Хара просил ее помочь и в обеденное время. Он следил за тем, чтобы подвыпившие посетители не приставали к девушке, и не отпускал ее домой, не убедившись в том, что она поела. Каждый раз, когда Мисси приходила в салун, лицо О'Хары расплывалось в улыбке. Он охотно приплачивал ей за дополнительную работу, и вскоре Мисси могла позволить себе откладывать деньги. За подкладкой маленького чемоданчика, лежавшего под медной кроватью, по соседству с бесполезными теперь сокровищами стали появляться долларовые бумажки.

Когда однажды Мисси спешила с тяжелым подносом ирландского виски к очередному столику, двери салуна распахнулись, и на пороге появилась перепуганная Азали. Как всегда, девочку сопровождал верный Виктор.

– Мисси, Мисси… – проговорила Азали. – Скорее… Там… бабушка…

Мисси быстро передала поднос прямо в руки клиенту и, схватив Азали за плечи, спросила:

– Что случилось? Что с Софьей? В глазах девочки стояли слезы:

– Бабушка стояла возле плиты и готовила еду. Вдруг она вскрикнула и упала. Я никак не могла разбудить ее!

Улицы были полны народа. Люди шли по домам после тяжелого рабочего дня, но Мисси уверенно расталкивала прохожих локтями и пробивалась сквозь толпу, крепко держа за руку маленькую Азали. Верный пес ни на шаг не отставал от хозяев.

На одном дыхании преодолела она скрипучую деревянную лестницу и распахнула дверь: Софья лежала на полу возле плиты. Ее глаза были закрыты, но Мисси заметила, что в жилке на шее княгини пульсирует кровь. «Слава Богу, что она еще жива!» – подумала девушка.

Положив старой княгине под голову подушку, она попыталась привести ее в чувство.

– Софья, Софья! – кричала она. – Все хорошо, все будет хорошо. Вы скоро придете в себя и поправитесь…

Мисси слишком хорошо понимала, что говорит неправду: по бледному, землистого цвета лицу старой княгини было видно, что она тяжело больна.

Через несколько минут Софья Иванова открыла глаза.

– Здесь так жарко, – проговорила она. – Мне стало дурно, но, пожалуйста, не волнуйся, мне уже намного лучше.

Но через две недели Софья снова упала в обморок. На этот раз она призналась, что в последнее время ее мучат страшные головные боли. Мисси побежала в аптеку и купила большую темно-синюю склянку с каким-то новым патентованным средством от мигрени. Увы, лекарство не оказало никакого воздействия: страшная боль не унималась. Софья наотрез отказалась вызывать доктора, уверяя, что все пройдет само по себе. Но Мисси прекрасно понимала, что мешало княгине прибегнуть к услугам врача: она боялась, что их бюджет не выдержит такой траты. Однажды утром Софья не смогла подняться с кровати: вся левая сторона тела была парализована.

Мисси побежала на Орчард-стрит. Там жил старый еврейский доктор. Она ворвалась к нему в квартиру и стала умолять пойти к больной Софье, обещая заплатить при первом же случае. У доктора было доброе сердце, и он не смог отказать, хотя получить деньги за визит не очень-то рассчитывал.

– Судя по всему, – сказал он, осмотрев больную, – у этой дамы было несколько ударов… Произошло кровоизлияние в мозг. Головная боль вызвана внутричерепным давлением, и помочь здесь может только операция.

Поглаживая седую бородку, врач посмотрел своими грустными глазами на Мисси и Азали. Они с болью и надеждой глядели на него как на единственного спасителя. Каждый раз при виде этих взглядов родственников и близких доктор начинал жалеть, что выбрал медицинское поприще.

– Буду предельно честен, – проговорил он. – Больной много лет. Нет никакой гарантии, что она вынесет операцию. Так что не советую вам рисковать. Единственное, что я могу для нее сделать – это дать болеутоляющее.

Мисси в ужасе посмотрела на врача:

– Неужели… неужели она…

– Всем нам суждено рано или поздно умереть, – проговорил врач. – За плечами у этой женщины долгая жизнь. Поверьте, когда умирают молодые, это намного тяжелее. – Он раскрыл свой черный кожаный чемоданчик и достал оттуда шприц и какую-то ампулу. – Я сделаю ей укол морфия. Приду завтра. А вам… вам я советую подумать о себе и о вашем ребенке.

Мисси посмотрела на Азали: маленькая, белокурая, хорошенькая, совсем беззащитная девочка. «Ваш ребенок» – сказал доктор… Да, если Софья умрет, у Азали не останется никого, кроме Мисси. Азали действительно станет тогда ее ребенком.

Каждое утро Мисси бегала за доктором. Если его не оказывалось дома, она рыскала по людным улицам, заглядывала в каждый магазинчик, не успокаивалась до тех пор, пока не находила его.

– Ей становится хуже, – сказала она врачу несколько дней спустя. – Головная боль не утихает. Она пытается скрыть это, но по ее глазам я вижу, что она очень страдает.

– Я сделаю еще несколько уколов, – сказал доктор. – Это поможет ей умереть без мучений. – Потом, обернувшись к Мисси, он покачал головой и добавил: – Вы очень плохо выглядите, милая девушка. Вам необходимо хотя бы немного отдохнуть. Прошу вас, не забывайте регулярно питаться.

Мисси тяжело вздохнула: вот уже неделю она не выходила на работу, последние центы были на исходе. О'Хара был очень добр к Мисси. Каждый день он присылал к ним домой женщину с судком, полным еды. Но это не могло долго продолжаться – гордость не позволяла Мисси принимать эту милостыню. Она прекрасно понимала: если сегодня она не вернется в салун, О'Хара найдет ей замену.

В пять часов вечера Мисси накормила Азали традиционной порцией постного супа с ломтем вчерашнего черного русского хлеба, купленного в булочной Гертеля на Хестер-стрит… Каждый раз, когда Мисси заходила в эту булочную, у нее разгорался аппетит. Она с трудом могла выдержать этот запах – аромат свежеиспеченного хлеба. С прилавков на нее смотрели аппетитные французские булки и польские батоны, кренделя и рогалики. С огромным трудом заставляла она себя не смотреть на это изобилие и покупала уцененную зачерствелую буханку.

Она умыла Софью и вытерла ее лицо чистым льняным полотенцем, которое стирала собственными руками и вешала сушиться на пожарную лестницу. Впрочем, точно так же поступали и все остальные жильцы их дома. Иногда за вывешенным на просушку бельем не было видно даже стоявших напротив зданий. Никто не пытался скрывать от соседей ветхость своего белья – во-первых, это было бесполезно, во-вторых – беднякам было просто незачем скрывать свою бедность от таких же бедняков.

Мисси приподняла голову Софьи, пытаясь влить ей в рот хотя бы несколько глотков теплого мясного отвара, но у княгини не было сил даже для этого – она лишь улыбнулась краешками губ и снова потеряла сознание.

Старческая рука крепко держала Мисси на запястье, и девушка с ужасом подумала, что, наверное, сейчас княгиня Софья из последних сил пытается удержаться за жизнь. Если она разожмет ее руку и уйдет, ничто не удержит старую женщину на этом свете.

Но все-таки Мисси никак не могла позволить себе постоянно дежурить у постели умирающей – она поднялась, умылась холодной водой, расчесала волосы, натянула свежую блузку и неизменно синюю юбку. За последнюю неделю Мисси так исхудала, что юбка с трудом держалась на бедрах, и ей пришлось подпоясаться широким кожаным ремнем.

Она дала Азали маленькую грифельную доску и набор цветных мелков, которые купила незадолго до этого подешевле у уличного торговца.

– Порисуй пока, – сказала она девочке. – Смотри за бабушкой. Если ей станет хуже, найдешь меня в салуне. – Она прижала девочку к груди. – Не скучай. Я постараюсь прийти как можно скорее.

Возле самой двери Мисси обернулась. Азали сидела на стуле возле кровати умирающей княгини, сжимая в руках доску и мелки. В глазах девочки был страх. Какое-то мгновение Мисси колебалась, может быть, действительно, не надо никуда идти? Но здравый смысл подсказывал: если она не пойдет сейчас на работу, все они умрут с голода.

Мисси посмотрела на Виктора.

– Сидеть! – она показала ему на место возле двери. – Сторожи!

Верный пес моментально выполнил команду, и Мисси еще раз возблагодарила Бога за то, что это животное сейчас с ними: не будь Виктора, она не решилась бы выйти из дома.

– Я люблю тебя, матушка! – крикнула ей вслед Азали, едва Мисси переступила порог.

– И я тебя, душенька! – ответила Мисси и, не оборачиваясь, бросилась вниз по лестнице.

В этот вечер в салуне было необычно много посетителей. Мисси сбивалась с ног, разнося подносы с пивом и виски и собирая со столов пустую посуду. К удивлению девушки, даже самые грубые из завсегдатаев, те самые, которые еще недавно смотрели на нее сальными глазками, спрашивали о здоровье «ее бабушки». «Может быть, в трезвом виде они совсем не такие уж плохие», – подумала Мисси.

О'Хара своими руками сделал ей сандвич с куском ростбифа, проследил за тем, чтобы она съела его, а в конце рабочего дня сунул ей в руку лишние пять долларов.

– Хорошая ты девчонка, Мисси О'Брайен, – сказал он, глядя ей прямо в глаза. – Хотя, конечно, несмотря на ирландскую фамилию, ты такая же ирландка, как Зев Абрамски.

– Зев Абрамски. Кто это? – спросила Мисси, пряча в карман деньги. Ей было неудобно принимать от О'Хары столь щедрый подарок, но отказаться она не имела права.

– Ты хочешь сказать, что не знаешь Абрамски?! – расхохотался О'Хара. – Ну, ты даешь! Наверное, во всем Ист-Сайде ты единственная женщина, не побывавшая у этого типа. Зев – еврей-ростовщик, его контора на углу Орчард-стрит и Ривингтон-стрит. Тот еще фрукт… Придет какая-нибудь дамочка посреди недели занять у него двадцать центов, оставит под залог новую выходную рубашку мужа, а он ей: «Дать-то дам, но чтобы в пятницу к утру деньги вернула!» Попробуй не верни – останется бедолага-муж без выходного наряда. Ладно, Мисси, тебе уже пора… Иди с Богом.

Мисси устремилась домой. Виктор еще издали узнал ее и радостно завилял хвостом. Азали лежала, свернувшись клубочком возле бабушки, и крепко спала.

Вздохнув с облегчением, Мисси вылила молоко в кастрюлю, опустила туда палочку корицы и зажгла газовую горелку, вспоминая время, когда Софья каждый вечер угощала ее этим дивным напитком.

Подкравшись на цыпочках к постели, Мисси увидела, что рука спящей Азали лежит на плече Софьи. Мисси улыбнулась. Но, посмотрев на саму княгиню, она вздрогнула от ужаса: Софья лежала, закрыв глаза, благородное лицо было спокойно и безмятежно. Но губы – губы были совершенно синие. Мисси дотронулась до руки старой княгини – она была холодная, как лед.

– Нет! – в ужасе прошептала девушка. – Нет! Не может быть!

Увы, то, чего так боялась Мисси О'Брайен, произошло. Княгиня Софья Иванова, лежавшая на кровати в объятиях своей любящей внучки, была мертва.

Роза Перельман, соседка снизу, послала свою старшую дочь, девятилетнюю Соню, на Хестер-стрит за доктором. Двум младшим дочерям она велела присмотреть за Азали, а сама осталась сидеть с Мисси. Новость о кончине Софьи облетела всю округу, и вскоре скромная комнатушка наполнилась соседками – они старались помочь, чем возможно: несли еду, питье, предлагали свою помощь. Вскоре стараниями этих добрых женщин покойница была обмыта и переодета в чистое белье—только тогда Мисси поняла, что без их помощи она никогда бы не справилась с этим делом. Она вложила в руку почившей резной крест из слоновой кости и, кажется, впервые в жизни заметила, какой тонкой и хрупкой была княгиня Софья – женщина, казавшаяся всем такой величественной.