Трейси Вульфф - Драгоценная страсть

Она фыркнула в ответ:

– Еще бы! Ведь у тебя собственный пляжный мячик в животе!

Все захохотали, и Майкл тоже. Напряженность, наконец, начала ослабевать. Конечно, Марк здесь, однако вряд ли случится нечто большее, чем вежливый обмен холодными приветствиями.

Гидеон вернулся с изящным бокалом холодного пино гриджио, но прежде, чем она сделала глоток, прозвучал голос декана.

– Добрый вечер всем. Я хотел бы представить нового приглашенного лектора.

Он даже не упомянул Марка, но сердце Изы уже полетело в пропасть. Ну а кого еще на вечеринке может сопровождать сам декан?

К ее ужасу, друзья радушно встретили Марка. Он идеально вписался в их круг. Сразу запомнил имена. Рассказал анекдот, над которым хохотали все. Поддержал светскую беседу и задавал заинтересованные вопросы, демонстрировавшие его профессионализм. Иными словами, он идеально интегрировался и влился в коллектив, в то время как ей самой это далось ужасно трудно.

Когда они были вместе, она хотела, чтобы Марк гордился ею. Старалась очаровывать и проявлять непринужденность на публике, хотя на самом деле всегда была застенчивой. Любила общаться со студентами, беседовать с друзьями, но постоянно ощущала неловкость с незнакомыми людьми. О чем с ними говорить?

Разумеется, она не признавалась Марку, не хотела, чтобы он стыдился ее. Ведь она так его любила.

Тем не менее не смогла пойти против воли отца.

Это решение стоило ей всего.

Волнение и вино сделали свое дело. Иза почувствовала себя плохо. Побледнела, прижала ладонь к животу. Ее тошнило.

Гидеон сразу заметил неладное, мягко обнял ее за талию.

– Тебе нехорошо?

Он был одним из немногих, кому она рассказала о проблемах с социализацией. Он сопровождал ее на вечеринки и никогда не оставлял одну среди незнакомых людей.

– Мне нужно на воздух, – прошептала она в ответ.

– Пойдем на открытую террасу.

– Спасибо, я в порядке.

Иза понимала, что Гидеон наслаждался общением, благо разговор о балете перерос в горячее обсуждение сценического искусства Сан-Диего, и было бы несправедливо уводить его отсюда.

– Оставайся здесь. Я вернусь через пару минут.

Он нахмурился.

– Ты уверена?

– Определенно.

Она обняла его.

– Мне надо припудрить носик.

Шум разговоров обтекал женщину, как море. Иза направилась к широко открытой двери в конце комнаты. Вышла на террасу, открывавшую потрясающий вид на океан. Чувствовался аромат морского бриза, немного прохладный, немного соленый, словом, именно такой, который был нужен, чтобы обрести душевное равновесие. Она должна забыть о Марке и о прошлом, иначе шансов на новую жизнь не предвидится.

Обойдя группу людей, она направилась к дальнему, самому темному уголку сада. Подошла к кованому железному забору, положила руки на прохладный металл. Успокоиться и дышать. Вдох, выдох.

Понемногу ощущение контроля вернулось. Иза подумала, не хватился ли ее Гидеон, ведь она стояла здесь уже довольно долго.

Она была великолепна. Пурпурный наряд напоминал ослепительный маяк в море черных коктейльных платьев. Самая красивая и чувственная женщина в жизни Марка. Она стала даже лучше по прошествии лет. Более зрелая, более женственная.

И рядом с ней этот клоун Гидеон! Марк в бешенстве наблюдал за ними со стороны. Этот хлыщ вился вокруг нее, льнул, придерживал за талию и шептал что-то на ухо. Да как он смел? Какого черта лапал ее? Марк сжимал кулаки, чтобы не позволить себе сбить улыбку с лица Гидеона хорошим ударом.

То, что Иза не противилась ухаживаниям Гидеона, удерживало его от рукоприкладства. С тех пор, как Марк и Иза расстались, прошло шесть лет. Их чувство растаяло, как снег в первый теплый весенний день.

Он смотрел, как она проходит сквозь толпу и исчезает во тьме террасы. Смотрел, как она дышит, прерывисто и глубоко. Вдох-выдох. Красивая грудь трепетала в глубоком декольте, и Марк изнывал от желания прикоснуться к нежной коже, которую помнили его пальцы. Восхитительная теплая тяжесть налитой груди, сладкий вкус напряженных сосков, которые он нежил губами, пока она стонала от наслаждения.

В его воспаленный рассудок черной тучей вплыл образ: Гидеон стоит на коленях перед Изой, лаская ее так, как любил делать он сам! Вне себя от ревности, Марк направился к ней.

– Кто, черт возьми, этот парень с тобой?

Он выпалил вопрос неожиданно даже для самого себя.

Глаза Изы распахнулись, она резко повернулась к нему, сжимая у груди дрожащие руки.

– Что ты здесь делаешь?

– Я шел за тобой.

Он шагнул вперед, пробежал пальцами по ее щеке.

– Зачем?

Он проигнорировал вопрос. Слова не столь важны, куда красноречивее оказалось ее сбивчивое дыхание. «Она либо нервничает, либо возбуждена, – отметил Марк. – Либо и то и другое одновременно».

Он упивался бы ее реакцией и дальше, но мысль, что Гидеон теперь занимает его место, была невыносима.

– Кто тебе этот парень? – не унимался он.

– Гидеон?

Ему не понравилось, как она произнесла его имя. Слишком тепло, слишком сердечно! Ревность снова взяла за кадык, не давая вздохнуть. И да, сейчас Марк желал Изу как никогда!

– Да.

– Друг.

Ее голос сорвался, когда жесткие пальцы властно провели по щеке к губам. От шеи прошла сладкая волна импульсов.

– И всё?

Она взволнованно облизнула губы. Марк едва не застонал, подавляя в себе дикое желание сделать то же самое языком, жадно овладевая ее ртом.

– Что – все?

Она дышала нервно и неровно, прекрасная грудь порывисто вздымалась и опускалась. Иза тоже хотела его, и эта мысль тотчас послала горячую волну похоти к его паху. Марк шагнул ближе, желая слить ее тело со своим, и продолжал ласкать шею женщины кончиками пальцев. Его руки смыкались на ее нежной шее этаким мягким, но собственническим ошейником.

Марк наклонился, его губы замерли в дюйме от ее рта.

– Гидеон. Просто друг?

– Г-гидеон?

Ему нравилась растерянность в ее голосе.

– Тот парень, с которым ты пришла сюда.

Марк наклонился еще ближе.

– Ты с ним?

Иза вздрогнула.

– Нет.

Она почти шептала, и это ему тоже нравилось. Но еще больше нравилось видеть ее румянец и торчащие кончики затвердевших сосков, проглядывающие сквозь тонкий шелк платья.

– Хорошо, – одобрил он и прильнул губами к ее губам.

Это был поцелуй обладания, а не поцелуй наслаждения.

С той поры, как они расстались, прошло шесть долгих лет. С той поры, как он обнимал ее, держал в своих объятиях. Но сейчас, когда он ласкал языком ее пухлые розовые губы, она снова принадлежала ему.

Иза со стоном ответила на поцелуй. Марк мгновенно перехватил инициативу, требовательно вторгаясь искусным языком в самые глубокие и тайные уголки ее рта. Она уперлась ладонью в его грудь, и сначала он подумал, что она собирается оттолкнуть его. Марк приготовился к пытке расставания, однако вместо того, чтобы оттолкнуть, она прильнула и обняла его сильное тело.

Он снова погладил пальцами прекрасное лицо, горящие от поцелуя губы. И поцеловал еще раз. Нежно, властно и страстно, как желал поцеловать все эти годы.

Проводя своим языком вдоль ее, лаская его и щекоча, смакуя влажность сладкого рта, Марк настойчиво углубил поцелуй. Иза поддалась и приняла его.

Приняла все, что он предлагал. Губы Марка стали более жесткими и требовательными. Они проложили путь от ее рта к щеке, лаская нежный уголок. Она застонала. Этот тихий, полный желания звук пронзил его, возбуждение стало сильнее, чем когда-либо за шесть лет, проведенные без нее.

Их языки запутались, сплетаясь и скользя, поглаживая, лаская друг друга. Он вобрал ее губы в рот и посмаковал то, как ее тело судорожно изогнулось, бедра подались к нему, а острые ноготки нежных пальцев впились, царапая сквозь тонкий шелк рубашки.

Он любил маленькие уколы боли, любил носить на себе следы страсти, которые не проходили в течение нескольких часов, а иногда и дней. Понимание, что это пристрастие не покинуло его, поражало. Он хотел оставлять метки страсти на ней и принимать подобные от нее. Сейчас он не мог думать ни о чем, кроме нее и чувств, в которые они оба бросились, как в огненный поток. Разве он мог иначе, целуя ее? Такую удивительную, порывистую и мягкую, пронзительную и отчаянную, знакомую и неизведанную.

Он желал ее больше, чем хотел дышать.

У Марка закружилась голова, когда Иза отстранилась. Разорвала поцелуй и теперь стояла, тяжело дыша, прислонив горячий лоб к его лбу. Они поспешили наполнить кислородом изнемогающие легкие, давая разгоряченным телам возможность успокоиться.

Потом он завладел ее губами снова, и это было еще лучше, чем в первый раз.

Во второй раз стало еще лучше.

Ее губы были теплыми и припухшими, такие вкусные, как лучшее игристое вино и сладкие ягоды ежевики. И море. Прохладное, чистое и совершенно дикое. Такой она была всегда.

Много изменилось с тех пор, как Марк последний раз был с ней. Он боялся, как бы не изменился этот вкус. Осознание того, что этого не произошло, едва не обрушило его на колени. Чтобы удержаться на ногах, он снова поцеловал ее. И еще раз. И еще. До тех пор, пока ее кожа не запылала под его ладонями. Пока в налившемся желанием паху не стало болезненно ныть. Пока их губы не запеклись и не начали сладко побаливать.

Тогда он поцеловал ее еще раз.

Она позволила ему. Позволила коснуться себя, подпустила так близко, как, он думал, никогда уже не случится.

Думал, она никогда не откроет себя, а если и откроет, он сам уже не сможет доверять ей.

Впрочем, дело не в доверии. Так он полагал и продолжил брать все, что она ему давала, правда, настаивая на большем. Не в доверии или любви. Это всего лишь безумное желание, химия. Прошлое до сих пор пылало между ними жарче, чем тигли всех ювелиров мира.

Когда Иза разорвала поцелуй, ее рот почти онемел. Теперь она не льнула к Марку, а оттолкнула его, твердо упершись руками ему в грудь, повернулась лицом к океану. Он позволил ей отдалиться и смотрел, словно зачарованный, как дрожат ее плечи. Она отчаянно пыталась снова взять себя в руки.

Он пожелал ей удачи, поскольку сам моментально потерял контроль, увидев ее, Бог свидетель. С первого момента.

– Никогда не делай этого снова.

Слова прозвучали резко, но голос дрожал от сдерживаемого желания.

– Никогда не делать чего? – Он развернул ее лицом к себе, желая смотреть ей в глаза в призрачном полумраке террасы. Эти огромные глаза, расширенные от страсти зрачки. Это сладостное зрелище вновь послало волну горячей крови по телу. – Этого не делать? – спросил он, подступая близко настолько, что с очередным порывистым вдохом ее грудь прижалась к его. – Никогда не прикасаться к тебе?

Он скользнул кончиками пальцев вдоль ее подбородка, провел ладонью ниже, к ключицам, по нежной коже шеи.

– Никогда не целовать тебя?

Его губы ощутили тепло и мягкость ее кожи. От лба к щеке и ниже, до уголка рта. Он прижался ртом к ее губам, прикусил нижнюю и слегка оттянул. Изысканная ласка с толикой боли.

Руки Изы скользили по его спине и ерошили волосы. Низкий гортанный стон вырвался из горячих губ, едва она приоткрыла рот, чтобы захватить глоток воздуха. Тело выгнулось в объятиях Марка, он и сам едва не застонал. Просто сдерживал себя невероятным усилием воли, чтобы не взять ее здесь, на железных перилах балкона.

– Никогда не хотеть тебя?

Рука легла на ее талию, он по-хозяйски сжал сочные ягодицы и прижал свои бедра к ее, демонстрируя возбуждение. Другой рукой скользнул к груди, лаская сквозь тонкую шелковистую ткань платья.

– Плохие новости, дорогая, поезд ушел. Причем для нас обоих.

– Марк.

Она произнесла его имя на прерывистом выдохе.

Губы были истерзаны поцелуями. Чего было больше в этом слове? Мольбы, проклятия, отпущения грехов, осуждения. Он не задумывался. Все, что имело значение, – женщина, о которой думал шесть лет, которой желал касаться, брать снова и снова, пока не успокоится разум и не насытится тело.

Может быть, теперь он сможет обрести покой.

– Позволь мне любить тебя, – прошептал он, сжимая затвердевшую ягодку соска большим и указательным пальцами. – Тебе будет хорошо, я сделаю все.

Иза снова твердо уперлась руками в его грудь. Маленькая, стройная, хрупкая, сейчас она оказалась намного сильнее, чем выглядела.

– Марк, нет! – Она оттолкнула его сильнее. – Прекрати!

«Нет». «Прекрати». Он ненавидел эти слова, но не желал спорить. Женщина сказала: «Нет», значит, так тому и быть.

Он отстранился от нее.

– Я вижу, что ты делаешь, – проговорила она. Глаза были дикими, голос дрожал.

– Правда?

– Ты пытаешься дискредитировать меня на работе. Стремишься все испортить, но у тебя ничего не выйдет.

Он даже не пытался скрыть обиду.