(Кингслей) Джоанна Кингсли - Драгоценности

– Например, на приобретение ювелирных украшений?

– Это ты сказала, не я. Эти люди и их образ жизни мне отвратительны.

Пет повернулась к нему:

– Что ты знаешь о мерзости, черт побери? Тебе приходилось жить в кварталах, где нужно перешагнуть через пьяного в стельку соседа, чтобы войти в свою дверь? Ты видел детей, знающих по именам всех бандитов, потому что это их единственное окружение? Ты не представляешь себе, что значит приехать в страну без гроша в кармане, как мой отец, и отказаться от своей мечты ради ребенка. Тебе приходилось видеть родную мать запертой в каморке, где она сидит в собственной рвоте и царапает до крови свое несчастное тело, потому что никто не имеет средств обеспечить ей достойное содержание? Для людей, среди которых я выросла, не существует клиники «Коул – Хафнер». И знаешь ли ты о том, что мечта никогда не реализуется, если нет денег воплотить ее?

Слезы навернулись на глаза Пет, и она разозлилась еще больше.

– За деньги, Люк, – Пет вытерла перчаткой глаза, – можно купить красоту, уютную квартиру, теплое пальто, шампанское. И еще клинику «Коул – Хафнер». – Она отвернулась и посмотрела в окно. Снова пошел снег. – За деньги можно купить красоту, – повторила Пет. – И люди, располагающие ими, способны обеспечить мне свободу, необходимую для того, чтобы создавать эту красоту.

– Так создавай ее, только настоящую. Ты же талантлива. У тебя хороший глаз. Почему бы тебе не попробовать рисовать? Или лепить, как Анна? Проявляй свой талант. Создавай красоту, но имеющую подлинный смысл.

– Я не художница, и мне не нравится лепить. Я ничего не смыслю в красках и глине. Но я знаю почти все, что следует знать для работы с камнями. Я брошу взгляд на изумруд и вижу в нем павлиний глаз или весенний листок. Я проведу пальцем по рубину и знаю, как лучше всего его оправить. Поэтому я и занимаюсь этим.

Машина остановилась у дома на Гроув-стрит, но они не выходили. Пет посмотрела в красивое лицо Люка, казавшееся желтоватым в свете уличных фонарей.

– Моя работа – это я, Люк. Как ты можешь любить меня, если ненавидишь самое главное во мне?

– Я люблю тебя, но то, что ты создаешь, – часть мира, который мне ненавистен. Его населяют люди, презираемые мной. Мне очень страшно, что ты станешь одной из них.

– Тогда, может, тебе не стоит быть рядом со мной?

Пет сказала это сгоряча, но не жалела об этом. Они сидели в роскошном автомобиле и печально смотрели друг на друга. За дымчатыми стеклами окон падали крупные хлопья снега. Шофер распахнул дверцу.

– Идем, уже поздно.

– Нет, Люк. Я не могу и не хочу притворяться, что этой проблемы не существует. Я не стану больше объяснять тебе, что в этом моя жизнь, и безуспешно пытаться примирить свои мечты с желанием достойно выглядеть в твоих глазах. – Пет закрыла дверцу. – Я слишком долго мечтала об этой работе, чтобы теперь отказаться от нее. Я не такая, как ты, Люк. Я выросла среди мерзости, поэтому хочу, чтобы теперь меня окружала красота. И хочу создавать ее для других. И еще хочу найти то, что потеряла моя семья. Для тебя это не имеет значения, а для меня очень важно. Я ищу сокровища, украденные у моего отца.

– Неужели ты и впрямь веришь в сказку о пропавших сокровищах твоей бабки?

– Это не сказка, Люк. Это мое наследство. Вот если бы ты понял… и согласился помочь мне. Но вероятно, мне придется смириться с тем, что это нереально. Я не могу позволить себе тратить время и силы на споры с тобой.

– Что ты имеешь в виду?

– Мне нужно некоторое время пожить без тебя… возможно, несколько лет.

– Пет…

– А может быть, нам лучше разойтись навсегда.

Наступило молчание.

– Это окончательное решение? Она кивнула.

Люк отвернулся.

– Меня не будет все воскресенье. Можешь прийти и собрать свои вещи. – Он открыл дверцу и вышел из машины.

– Люк… – начала Пет, не зная, что ему сказать, но он даже не обернулся.

Дверца лимузина захлопнулась. Какой адрес назвать водителю? Стив и Анна уже легли спать, но не рассердятся, если их разбудят. Они всегда ей рады.

– Сохо, пожалуйста. – Пет откинулась на опустевшее сиденье.

Она расплакалась только на следующий день, когда сидела за столом напротив Анны и рассказывала ей, что случилось.

– Черт побери! – воскликнула Анна. – Как такой понимающий и рассудительный человек может быть настолько глуп?

– Кто, я или Люк?

– Люк, конечно. – Она налила еще кофе и положила в каждую чашку сахар.

Пет обхватила чашку руками, чтобы согреться. Ее била дрожь с тех пор, как она рассталась с Люком.

– Что бы ты сделала, если бы папа попросил тебя бросить скульптуру?

– Я поступила бы точно так же, как и ты, с любым мужчиной, считающим, что я должна жить в его тени, рожать ему детей, стирать пеленки или готовить обед. Я бросила бы его не раздумывая, как поступила со своим мужем.

– Я не знала, что ты была замужем.

– Мы познакомились в школе живописи. Он знал, как я хочу стать художницей. Наверное, потому и влюбился в меня, что у нас была общая мечта. Но ко мне он относился как к обрамлению своего таланта. – Анна отхлебнула кофе. – Глупышка Поль.

Пет прижала кружку к щеке.

– Можно мне остаться еще на несколько дней? Пока не найду себе другого жилья?

– Хоть навсегда. Пет улыбнулась.

– Спасибо, но, надеюсь, недели будет достаточно. Как ты думаешь, папа согласится пойти завтра со мной за вещами?

– Его это очень огорчит, он любит Люка, ты же знаешь, но, конечно, пойдет. А теперь пей кофе, тебе нужно согреться.

Сильный снег засыпал Нью-Йорк. Был один из тех редких дней, когда город напоминал картинку с рождественской открытки. Несмотря на холодную погоду, в доме Люка было тепло.

Укладывая вещи в коробки, Пет старалась не плакать. Она любила этот дом и того, с кем прожила здесь так долго. Но Пет знала, что не может остаться.

Стив сидел на полу и складывал в картонную коробку книги. К несчастью, он постоянно натыкался на ту, что ему обязательно хотелось посмотреть.

– Пет, взгляни-ка! – воскликнул он, показывая ей путеводитель по Италии. – Галерея в Милане. Напротив «Ла Скала». Я часто ходил туда с приятелями. – Потом он вспомнил, как у его брата Витторио украли в галерее документы, и нахмурился. Пролистав несколько страниц, Стив показал дочери другое здание с небольшой статуей на крыше. – Справа отсюда располагался офис Карло. Вот это окно. Сколько раз я стоял возле него, мечтая посидеть в кафе и сочинить стихотворение!

– Ты был хорошим поэтом, папа? Стив пожал плечами:

– Кто знает? Может, и стал бы хорошим. – Он смущенно улыбнулся. – Я… я немного поздно взялся за это.

– Папа, ты про поэзию?

– Всего пара сонетов и стихотворений.

– Я хочу прочитать их.

– Они на итальянском.

– Я прочитаю со словарем.

– Посмотрим, что у тебя получится.

Наконец все было упаковано. Пет села рядом с отцом на диван. Он держал в руках большой альбом.

– Это прошлогодний каталог аукциона в Женеве – коллекция Хейнц. Давай я покажу тебе рубин, который купил Марсель. Тот, что хотела герцогиня…

Стив даже не пошевелился.

– Папа! – Пет встревожилась, увидев, как он побледнел. – Тебе плохо?

– Что? – Стив поднял голову, но его глаза тут же снова впились в фотографию с изображением ожерелья из несчетного количества сапфиров, изумрудов и с буквой «К» на застежке. Он прочитал описание лота и оценочную стоимость. – Кто купил его?

– Марсель Иверес, хотя торговался не он. Там разгорелась настоящая битва. – Пет вспомнила о состязании Андреа и Антонио Скаппа, но решила, что отцу неинтересны эти подробности. Ведь он не знал этих людей. – Красивое, правда? Хотя продали его за гораздо большую цену, чем оно стоит.

Стив взглянул на дочь.

– Кажется, мы все собрали. – Он закрыл каталог и бросил его в коробку. – Пора идти.

– Нет еще.

Пет улыбнулась, взяла пустую коробку и направилась в ванную.

Когда она вышла, Стив не удержался, достал каталог и еще раз посмотрел на фотографию ожерелья.

Даже через сорок лет Стефано д'Анжели узнал ожерелье. Он провел пальцем по букве «К». Последний раз он видел его в руках матери.

Стив быстро пролистал каталог. Может, здесь есть и другие украшения, принадлежавшие матери? Нет, ожерелье было единственной драгоценностью из коллекции Ла Коломбы.

– Витторио, – задыхаясь, прошептал он, и на него нахлынули воспоминания о последних днях войны.

На мгновение Стиву показалось, что прошло лишь несколько минут с тех пор, как он узнал о смерти матери и предательстве брата.

– Это осталось в прошлом! – Стив с трудом вернулся к реальности. – Все давным-давно забыто. – Он положил каталог на дно ящика. – И пусть прошлое не тревожит тех, кто выжил.

Нью-Йорк, осень 1984 года

– Постойте, мисс д'Анжели…

Пет пробиралась между столиками, за которыми элита ожидала вручения призов от Дома моды Коти, когда ее остановил один из фоторепортеров.

– Великолепно, – сказал репортер из «Тайме» и передернул затвор фотоаппарата. – Еще одну, пожалуйста…

Зал Института моды наполняли роскошно и стильно одетые люди, но Петра д'Анжели сразу привлекала к себе внимание, хотя облегающее серебристо-белое платье от Камали не выделялось на фоне других. Бросались в глаза ее ожерелье и серьги, состоящие из огромных, покрытых бриллиантами снежинок.

Интерес к собственной персоне обычно смущал Петру – она делала украшения на продажу, а не для себя, но на этот раз Джесс уговорила ее быть немного смелее.

– Не робей, малышка, – сказала Джесс, – долой ложную скромность. Покажи всем свою работу.

Пет была названа в числе соискателей специального приза за дизайн ювелирных украшений, и, если ей повезет и она получит его, лучше выглядеть достойно.

Пет подошла к столику, за которым сидели Стив и Анна. Несколько мест рядом были свободными, и, поцеловав Анну, Пет расположилась рядом с отцом.

– Вы довольны? – спросила она.

– Прекрасный вечер, – улыбнулась Анна. Стив шутливо подмигнул дочери.

– Мы ужасно огорчимся, если ты проиграешь.

– Пап, дадут мне награду или нет, я все равно не проиграю. Быть номинированной – уже большая честь. И больше всего на свете я хотела бы разделить свою радость с тобой…

Лицо Стива застыло. Он опустил глаза – значит, догадался, о чем Пет хочет попросить, и отказывается даже слушать ее.

Пет надеялась, что на этом вечере отец и дед забудут о былой вражде. Когда она пригласила Стива, он согласился только на том условии, что его не посадят рядом с Джозефом и не вынудят разговаривать с ним. Стив до сих пор не примирился с тем, что старик скрыл от него правду о Беттине. Сейчас, годы спустя, Стив по-прежнему считал, что его хитростью заманили в обреченный на неудачу брак, и отказывался простить тестя. Джозеф же держал обиду на зятя за то, что тот бросил Беттину и не дал денег на ее лечение.

Непримиримая вражда самых близких людей грозила испортить, Пет все удовольствие от вечера. За ее столиком сидели Джозеф, Чарли, Лотти и Джесс с Фернандо. Оставались еще два свободных места, которые Пет приберегала для Стива с Анной, решив попытать счастья еще раз.

– Пап, пожалуйста, – попросила Пет. – Церемония начнется через пару минут, и я хочу, чтобы ты был рядом. Забудь о прошлом. Вы с Анной…

– Пет, – оборвал ее Стив, – я имею право считать, что меня использовал и предал человек, которому я доверял и которого даже любил. Ты просишь слишком многого.

Пет взглянула на Анну, молча умоляя ее вмешаться, но та покачала головой.

«Да, для него это слишком много», – со вздохом подумала Пет. Слушая отца, она внезапно осознала, что его реакция на предательство связана не только с Джозефом. Ведь Стива предали и до того – и кто? Его собственный брат!

– Хорошо, папа. На этот раз я сдаюсь. Но надеюсь, в другом ты мне не откажешь. Мама несколько раз просила, чтобы ты навестил ее. По-моему…

И снова Стив оборвал дочь:

– Петра, неужели мы должны обсуждать это сейчас?

– Я не могу забыть о маме… потому что ее здесь нет.

– Это не твоя вина. И не моя. Пожалуйста, оставь подобные разговоры для другого раза. Сегодня ведь намечался праздник, не так ли?

– Намечался, – с иронией отозвалась она.

– Тогда не превращай его в мирную конференцию. Пет, кивнув, встала.

– Я просто хотела, чтобы всем было хорошо, независимо от того, достанется мне награда или нет.

– Она тебе достанется. – Стив улыбнулся. – Уверен, ты победишь.

Пет вернулась к своему столику и села между Джесс и Чарли, напротив деда. Не поняв, почему Пет расстроена, они начали заверять ее, что она обязательно получит награду.