– По его словам, таким элегантным способом он хотел почтить своих флорентийских предков и одновременно предков своей невесты, также родом из Флоренции. Ее звали Маддалена Брандини. Она танцевала в одном ревю на Бродвее. Изумительная была девушка: блондинка с темными глазами, с осанкой королевы и соответствующей фигурой. Возможно, умом она не блистала, но красотой своей сводила с ума. Мне довелось увидеть ее незадолго до свадьбы и чуть позже. Я был тогда инспектором, и меня откомандировали из Нью-Йорка в распоряжение шерифа Уильямса в Ньюпорте для розысков одного мошенника, который вполне мог оказаться и убийцей. Итак, я оказался там во время свадьбы, и скажу вам, что само празднество удалось на славу! Невеста была буквально вся в золоте – под цвет своих волос! – ив старинных драгоценностях, которых нигде не увидишь, кроме как в европейских музеях...

– Большой крест из алмазов, жемчуга и рубинов в сочетании с такими же длинными серьгами? – воскликнул Морозини, словно вдохновленный властным внутренним голосом.

И он ничуть не удивился тому, какой эффект произвели его слова на собеседника.

– Откуда вы знаете? – ошеломленно спросил тот.

– Просто пришла в голову мысль! После визита в Англию у меня не осталось сомнений, что именно у Риччи находятся драгоценности, которые я разыскиваю, и что именно он приказал убить Терезу Солари и, возможно, невесту Павиньяно. Значит, следует допустить, что украшения на какое-то время ускользнули от него, иначе как объяснить их появление у певицы? Но продолжайте же, прошу вас, и простите, что я вас перебил.

– Беда здесь небольшая, более того, ваше замечание не лишено интереса, однако вернемся к свадьбе! Около середины ночи супруги удалились, приглашенные также, а спустя неделю обнаженное и изуродованное тело Маддалены нашли на одном из пляжей к югу от Ньюгюрта. Я бы сказал, что ее не просто убили, а замучили... Даже мне было трудно вынести это зрелище.

– Как же случилось, что Риччи все эти четыре года не сидит за решеткой? – пробормотал Альдо, содрогнувшись от ужаса.

– По той простой причине, что он не мог быть преступником. В момент убийства он находился во Флориде. Уехал утром, сразу после свадебных торжеств, и предъявил целую толпу свидетелей, один другого серьезнее.

– Подкупленных, разумеется?

– Нет. Это все были люди добропорядочные: владельцы отелей, официанты, машинисты поездов и тому подобное.

– ...точно так же, как он оказался на борту «Левиафана» в тот момент, когда машина сбила Жаклин Оже перед отелем «Ритц»... Если он не совершал преступления сам, то выступал в роли заказчика. Вы, несомненно, провели расследование. Что-нибудь удалось обнаружить?

– Ничего! Ровным счетом ничего! – сказал Андерсон, щелкнув ногтем по зубам. – Мы осмотрели его громадную виллу, Палаццо Риччи, как он его назвал, от подвала до чердака, но не нашли ни единой улики, ни одного следа. В садах и эллингах для яхт тоже. Обыскали комнаты слуг, подвергли их строжайшему допросу, и вот что выяснилось: они видели, как Маддалена вошла в брачные покои под руку с Риччи, но после этого никто из них больше не видел молодую женщину.

– Как это может быть?

– Да, она не выходила из спальни. По крайней мере, так показали свидетели, хотя она должна была выйти, поскольку неделю спустя ее тело обнаружили на пляже у гряды скал. Что до Риччи, то он, выказывая несомненное огорчение, объявил, что вынужден уехать, и отправился на яхте в Нью-Йорк, а там уже сел на поезд, идущий во Флориду. Естественно, перед отъездом он велел слугам всячески заботиться о жене, но, когда утром горничная пришла разбудить Маддалену и принесла ей завтрак, в спальне никого не оказалось, а сама комната выглядела точно такой, какой она видела ее в конце дня, когда пришла проверить, все ли в порядке. Постель не разобрана, вещи не тронуты, свадебное платье разложено на кресле. Не хватало только драгоценностей, ночной рубашки, кружевных трусиков и красных бархатных тапочек.

– Иначе говоря, Маддалена отправилась прогуляться в этом, надо сказать, довольно легком наряде – кстати, когда все это произошло?

– В июле, иными словами, в разгар лета, и погода стояла знойная – предгрозовая и душная жара.

– Этим можно объяснить желание прогуляться ночью, когда стало прохладнее, однако после любого торжества слуги обычно торопятся все прибрать, и кто-нибудь должен был ее увидеть, когда она, что правдоподобнее всего, спускалась к морю?

– Однако ее никто не видел, а народу там, поверьте мне, было немало: только в самом дворце не меньше двадцати слуг, а ведь была еще и охрана снаружи. В целом около пятидесяти человек...

– И она исчезла именно в таком виде: в ночной рубашке и тапочках, но с драгоценностями? Что произошло дальше?

– Мужа известили телеграммой, и он явился, выказывая все признаки великого горя: выглядел полубезумным, требовал, чтобы провели самое тщательное расследование, обещал солидную награду тому, кто обнаружит убийцу, и должен вам сказать, желающих нашлось более чем достаточно, но, как всегда, эти добровольцы больше мешали нам, чем помогали.

– Охотно вам верю. И вы говорите, ее нашли обнаженной, а драгоценности, разумеется, были украдены?

– Именно так! Тогда появилась версия, что несчастная сбежала к любовнику. Каким способом, непонятно, разве что она сумела раздобыть у колдуньи волшебное помело или у нее отросли крылья...

– У колдуньи? – переспросил Морозини с едва заметной улыбкой. – Это звучит заманчиво! Вы знаете, что я назвал знаменитый гарнитур Бьянки Капелло Драгоценностями колдуньи? И ведь Сайлем[29] расположен не так уж далеко от Род-Айленда? Но вы что-то говорили о вероятном любовнике...

– Это не так уж удивительно, когда девушка вступает в удачный брак с мужчиной намного старше ее. Утолив страсть и желая избежать неприятностей, любовник мог убить свою возлюбленную и удрать вместе с драгоценностями...

– Конечно, такое вполне возможно...

– Но в высшей степени невероятно, ибо два года спустя драма повторилась: точно такая же и почти в то же самое время... Итак, через двадцать четыре месяца Риччи, не снимавший траура столь долгое время, принял решение жениться вновь. На сей раз он выбрал американку, девятнадцатилетнюю девушку, с которой познакомился в Центральном парке, когда она кормила птичек. Ее звали Энн Лэнгдон, и она работала продавщицей в магазине Вулворта...

– ...чуть рыжеватая блондинка с прекрасными темными глазами, у которой не было никаких родных.

– Откуда вы знаете?

– Я не знаю: я предполагаю. Это совпадает с общей тенденцией.

– Действительно, она была настоящей Золушкой, из которой Риччи сделал ослепительную красавицу. И все пошло по тому же сценарию. Объявили о свадьбе, которая, как и предыдущая, должна была состояться в шесть часов вечера и завершиться балом.

– В тех же самых исторических костюмах, да?

– Именно так. Риччи попросил гостей об этой небольшой услуге в память о своей первой невесте, столь трагически погибшей.

– И все согласились на это?

– Почти все. Первая свадьба была великолепной, неслыханно роскошной. И оставила такие же воспоминания – даже в столь баснословно богатом месте, как Ньюпорт! Многим хотелось пережить это еще раз. Я приехал туда из чистого любопытства, поскольку никто меня не приглашал, и должен признать, что зрелище было феерическим.

– Невеста носила какие-нибудь драгоценности?

– Естественно, но драгоценности были другие, не те, что в первый раз.

– Вот как? А я-то предположил...

– Не давайте воли воображению: если драгоценности Маддалены украл убийца, как мог бы Риччи подарить их своей второй невесте? На груди у нее сверкал огромный бриллиант, висевший на золотой цепочке с жемчужинами и рубинами поменьше, в ушах и на запястьях ничего, но на безымянном пальце правой руки – кольцо с рубином такой же величины.

– И что произошло потом?

– Сценарий практически не изменился. Риччи удалился с молодой супругой в спальню. Через полчаса вынужден был покинуть ее, так как его вызвали телеграммой в Новый Орлеан. Выглядел очень расстроенным, но дело опять оказалось очень важным. И он уехал, приказав слугам проявлять величайшую бдительность.

– Здесь есть что-то, чего я не понимаю. Флорида, как и Луизиана, славится своим приятным климатом: почему же он не мог взять с собой жену? Чем не свадебное путешествие? Странно, что никто не задался этим вопросом...

– Да нет же, все было расписано заранее: медовый месяц молодожены предполагали провести в Италии – в первый раз, в Париже – во второй. Судя по показаниям слуг, обе женщины не рвались совершить эту чисто деловую поездку, особенно после такого утомительного дня. Итак, после отъезда супруга дверь спальни закрылась за Энн, как за Маддаленой, и живой больше никто ее не видел. К утру она исчезла, оставив только свадебное платье и ничего не тронув в комнате.

– Она ушла в ночной рубашке, как и в первый раз?

– И с драгоценностями. Через четыре дня ее тело, изувеченное точно так же, как и в первый раз, было найдено на краю острова. Можете представить, какое впечатление это произвело. Поднялся страшный переполох, и тогда за дело взялось ФБР. Преступника нашли...

– Вот как? И кто же это был?

– Местный рыбак. Красивый парень, между прочим, в которого вполне могла бы влюбиться женщина, особенно если сравнить его с Риччи, при этом анахорет, который жил один с матерью в домишке на берегу, молчаливый и, как говорили, чуть придурковатый.

– Короче говоря, идеальный виновник! – саркастически произнес Морозини. – Удалось вырвать у него признание?

– Даже и не понадобилось! Около его хибарки нашли закопанные драгоценности. Его судили и казнили!

– И нашелся суд, который приговорил его к смерти, тогда как все, по моему мнению, указывало на Риччи?

– Я ваше мнение разделяю, но приходится повторить, что его не было в Ньюпорте. Никто не пытался выяснить, каким образом Питер Баскомб – так звали рыбака – ухитрился завлечь к себе молодых женщин. Следствие исходило из того, что они приходили к нему по собственной воле...

– Это не выдерживает никакой критики! Разве они были знакомы?

– Некоторые свидетели утверждали, будто видели, как он разговаривал с Энн, когда та вышла на прогулку.

Не в силах спокойно усидеть на месте, Морозини встал и принялся расхаживать по кабинету шефа полиции, как если бы находился у себя дома. Эта была немыслимая, необъяснимая история, а он питал священный ужас ко всему необъяснимому.

– Но попытались хотя бы выяснить, как они выбрались из спальни? Через окно?

– Окна, естественно, были по летнему времени открыты, но для женщин там слишком высоко. Палаццо Риччи представляет собой уменьшенную копию дворца Питти, резиденции великих герцогов Тосканских во Флоренции. Это означало бы, что наш приятель дважды подряд женился на опытных альпинистках, способных балансировать на карнизе в элегантном неглиже с оборками и кружевами... и не говорите мне о стенах: мы прощупали их сверху донизу, не найдя абсолютно ничего. Никаких тайников, никаких скрытых проходов!

– Это какое-то безумие! Я не понимаю, как они могли выбраться из спальни без сообщников. Слуг проверяли? Им можно доверять?

– У меня сложилось впечатление, что все они тряслись от страха перед хозяином. В большинстве своем это были итальянцы, и он, похоже, каким-то образом держал их в крайней строгости.

– Наверное, но ведь вы сказали, что обе женщины были очень красивы. Хорошенькая девушка может добиться от возлюбленного всего, что хочет...

– Как бы там ни было, ни полиция, ни ФБР не нашли ровным счетом ничего, а поскольку предполагаемый виновник казнен, делом больше никто не занимался...

– Его надо открыть вновь в память о Жаклин Оже, потому что ей предстояло стать третьей супругой и, следовательно, третьей жертвой, ибо я готов руку положить в огонь: именно он убивает их или приказывает убить.

– Она и «есть» третья жертва, не считая несчастного Баскомба, которого тоже убили. Единственное, в чем ему повезло: его смерть была быстрой и легкой в отличие от несчастных женщин. Вы не могли бы постоять спокойно? Когда я смотрю на вас, у меня кружится голова!

– Простите!

Альдо вновь сел в кресло и, закурив очередную сигарету, спросил:

– А вы не знаете, где Риччи сейчас?

– Не знаю, но это выяснить несложно.

Сняв трубку с одного из телефонов, стоявших на письменном столе, Андерсон пролаял в нее какое-то распоряжение и затем стал задумчиво следить за завитками дыма от своей сигары. Примерно через две минуты ему ответили.

– Он здесь: завтра мэр торжественно открывает построенное им здание на Лексингтон-авеню. Что вы задумали?

– Ничего определенного. Разве что мне бы хотелось посетить Ньюпорт, пока его там нет. Полагаю, сезон еще не начался?

– Нет. Откроется через несколько дней. Боюсь, ничего существенного вы не найдете. Полиция прочесала там все.