— Я не очень голодна.

Эйдан рассмеялся:

— Я жажду изменить это, сию же минуту, — и полностью повергнув ее в шок, он опустился на корточки и стал расстегивать ее туфли. — Я голоден с тех пор, как ты первый раз вошла в паб.

Джуд нервно сглотнула. И это было лучшее, что она смогла сделать. Потом он легонько пробежался пальцами по своду ее обнаженной стопы, и Джуд едва не задохнулась.

— У тебя очень хорошенькие пяточки, — буднично сказал Эйдан, но в глазах его плясали смешинки — он приподнял ее лодыжку и стал покусывать пальчики на ногах. Почти умерший выдох со взрывом вырвался из ее груди, а руки безжалостно впились в матрац.

— Но должен признать, после того, как я сегодня утром видел твои плечи — такие розовые и все в капельках воды — я записал их в любимчики.

— Мои… ох… — он обратил внимание на пальчики на другой ноге и лишил ее остатков разума. — Мои…что?

— Твои плечи. Обожаю их, — и в подтверждение своих слов встал и поднял Джуд на подгибающиеся ноги. — Они такие изящные и такие сильные, — он расстегнул пуговицы своей же рубашки, взятой ей взаймы. Он не стал снимать ее сразу, а лишь спустил с плеч — еще немного сладкого томления. Обнажил их, и смог воплотить задуманное — пройтись языком по нежной коже.

— О, боже! — ощущения заполняли ее, словно золотые пылинки, пока все внутри не засияло. Она схватила его за бедра, чтобы не упасть, а Эйдан стал прокладывать себе дорогу от изгиба ее шеи к подбородку, медленно, как будто лавируя между столиками, заполненными разнообразными закусками на каком-нибудь званом ужине. Скользнул по губам, и его дразнящий вкус смешался с голодом ее желания. Он услышал это в ее тихом стоне и через секунду вернулся, чтобы продлить удовольствие.

Ее руки скользили по мужской спине, Джуд двигалась под его телом в волшебном ритме, откинув голову назад, сдаваясь на милость победителя.

Медленно, говорил Эйдан, и сладко. Так и было. Мерцание свечей. Дождь, тихо стучащий по крыше. Ее собственные вздохи, заполняющие сознание. И нежные поцелуи — с каждым разом все дольше и глубже. Казалось, что ее тело было переполнено его вкусом, таким насыщенным, мужским.

Идеальным.

А когда он стал сдергивать с себя рубашку, Джуд застонала от удовольствия и отправилась в путешествие по его спине, сминая руками мышцы.

Сердце Эйдана сделало скачок. Эти медленные, нерешительные прикосновения сводили с ума. Божественно. Ее губы были таким нежными. Такими податливыми. И то, как она дрожала — нервничая и предвкушая — когда он расстегнул ее слаксы, дав им соскользнуть на пол — зажгло его кровь новым жаром. Ласковые гэльские слова горели в голове, срывались с языка, а он покрывал поцелуями лицо, шею и снова восхитительные плечи, пока ее дрожь не перешла в трепет, а вздохи не наполнились страстью.

«Не гони лошадей, не гони», — приказывал себе Эйдан. Но как он мог знать, что его жажда Джуд встанет на дыбы и вонзится в душу острыми клыками? Опасаясь, как бы не испугать, он обнял ее и прижался губами к изгибу нежной шеи, пока ярость обладания не улеглась на дно.

Она плыла, слишком погруженная в ощущения, чтобы заметить изменения в ритме. Мечтательно повернув голову, нашла его губы и слилась с Эйданом в поцелуе. Казалось, что все ее косточки тают, а порхающие бабочки заполнили с головы до ног. Джуд вспыхивала огнем везде, где бы он ни прикасался.

«Это и есть — заниматься любовью», — единственная мысль, которая смогла родиться на свет… Наконец-то, вот оно. Как она могла принимать за занятия любовью что-то совершенно другое.

Ему нужно больше. Он сдвинул рубашку дальше и понял, что очарован простым белым бюстгальтером. Доставляя себе удовольствие — провел пальцем по верхнему краю, обводя крошечную родинку.

У Джуд подогнулись колени:

— Эйдан.

— Когда я увидел это крошечное пятнышко сегодня утром, — пробормотал он, глядя ей в лицо. — Я хотел покусать тебя.

Ответом было только движение век, а Эйдан ухмыльнулся и резким движением расстегнул застежку.

— И мне захотелось узнать, какие еще сексуальные секреты ты прячешь под своей приличной одеждой.

— У меня нет никаких сексуальных секретов.

Белье упало на пол. Эйдан опустил взгляд и увидел, как легкий нежный румянец покрывает ее кожу, и нашел это жутко эротичным:

— А здесь ты не права, — прошептал он и накрыл ладонями ее грудь.

Вот. Тело снова вздрогнуло от удивления, и то же удивление засверкало в ее глазах. Пробуя, он потер пальцами ее соски и увидел, как глаза цвета морской волны подернулись дымкой.

— Нет, не закрывай глаз, — Эйдан опустил Джуд на постель. — Не сейчас. Я хочу видеть, что мои прикосновения делают с тобой.

И он вглядывался в ее лицо, доводил до исступления и узнавал секреты, которых, как она утверждала, не существовало. Шелк кожи. Буйство волос. Запах дождя. Мягкие изгибы и впадинки. И когда мужские руки далеко не джентльмена прошлись по ее телу, оно задрожало. И каждый секрет, который он узнавал, был удовольствием для обоих. А когда он попробовал ее на вкус, мир исчез, и не было ничего, кроме бешеного стука пульса и горячих губ повсюду.

Тело Джуд, готовое излиться страстью выгнулось в его руках, когда он накрыл ее собой, и заметалось от сладкой боли, которая становилась все сильнее и все невыносимее. Губы встретились с губами, ловя крики наслаждения. А Эйдан дарил все больше и больше ласк, пока ее дыхание не перешло во всхлипы, а тело стало плавиться от желания.

Глаза, которыми он так любовался, теперь были закрыты, а кожа заблестела и покрылась капельками влаги. Ее ускользающий мир был открыт и для него. А Джуд была единственной составляющей этого мира.

С губ Эйдана слетело: Джуд! — и он вошел в нее. Огонь к огню. Жажда к жажде. Сильно и глубоко… Держал крепче, замерев, пока она не обхватила его ногами и прижалась всем телом. Став одним целым, они двигались вместе — долго и медленно — утоляя голод души. Оглушенная Джуд улыбалась. Он улыбнулся в ответ. Их губы снова встретились, и все вокруг засверкало алмазным блеском.

«Это и есть настоящее волшебство», — думала Джуд. «Самое сильное в мире» — и, ухватившись за него, что есть мочи, она прыгнула вместе с Эйданом с края мира.

Дрожало пламя свечей, огонь потрескивал в камине, капли дождя глухо стучали в окно. А в ее постели был великолепный, возбуждающий, приводящий в восторг обнаженный мужчина. Джуд чувствовала себя кошкой, которая только что получила ключи от кладовки, полной молока.

— Как я рада, что у Уильяма будет ребенок.

Эйдан повернулся, запутался в волосах Джуд и убрал их со своего лица:

— Какого черта здесь делает Уильям?

— Ой, я не думала, что произнесла это вслух.

— Это то же самое, что думать о другом мужчине, когда я еще не успел перевести дыхания, занимаясь с тобой любовью.

— Я о нем не думала, как о мужчине, — она села в смятении, слишком измученная, чтобы помнить еще и о том, что не одета. — Я только подумала, что если бы у него не было ребенка, моя мама не позвонила бы мне, я бы не расстроилась и не пришла в паб — а все случившееся привело нас сюда, — закончила уже упавшим голосом.

Еще имея достаточно сил, чтобы сердиться, Эйдан вздернул бровь:

— А в итоге — я получил тебя.

— Я рада, что все произошло сегодня. Сейчас. Потому что это было так прекрасно. Прости. Я сказала глупость.

— Хватит утверждать, что любая случайная мысль, которую ты озвучиваешь — глупа. А так как в твоих рассуждениях есть логика, я скажу, что мы поднимем тост за Уильяма и его правильный выбор времени для демонстрации своей мужской состоятельности.

Джуд облегченно улыбнулась:

— Думаю, мы можем, хотя он даже и вполовину не так хорош в постели, как ты, — внезапно, улыбка на ее лице сменилась выражением ужаса. — О чем я говорю!

— Если ты думаешь, что я обиделся, то ошибаешься, — хмыкнув, Эйдан тоже сел и громко ее поцеловал. — Я скажу, что твои слова достойны другого тоста. За глупость Уильяма. За то, что он не понял, что за драгоценность у него была, и поэтому ты смогла оказаться в моих руках.

Она обвила его руками и крепко обняла:

— Никто никогда не прикасался ко мне так, как ты. Не думаю, что кто-нибудь вообще хотел этого.

— А я уже хочу прикоснуться к тебе снова, — Эйдан уткнулся носом в шею Джуд. — Давай-ка спустимся вниз и выпьем вина, и поедим немного: супа или еще чего-нибудь.

— Прекрасная идея, — подавив в себе чувство неловкости, она выбиралась из кровати, чтобы одеться. Он уже увидел все, на что было посмотреть, так что скромничать сейчас — глупо. И все-таки испытала чувство облегчения, когда облачилась в позаимствованную у Эйдана рубашку и свои слаксы. Но когда Джуд потянулась за лентой — завязать волосы — он неожиданно положил ей руку на плечо, чем заставил подпрыгнуть от испуга.

— Зачем ты их связываешь?

— Потому что они ужасные.

— А мне нравится их природная дикость, — Эйдан пропустил пряди волос через пальцы. — Этакое буйство прекрасного насыщенного цвета.

— Они коричневые, — и вообще, она всегда полагала, что естественный цвет ее волос — цвет древесной коры.

— Как мех норки, любимая, — он поцеловал кончик ее носа. — Что же мы будем делать с тобой Джуд Франциска, если ты когда-нибудь снимешь темные очки и увидишь себя настоящую? Ты станешь настоящей искусительницей. Так что бросай, и оставь их распущенными, — добавил он и потащил ее к дверям. — И, в конце концов, только я один вижу сейчас твои волосы.

Джуд чувствовала себя слишком хорошо, чтобы спорить, но, когда они уже были на кухне, настояла на своем:

— Ты готовил завтрак — я готовлю обед, — и достала вино. — Я не очень хорошо готовлю, так что придется тебе обойтись моим фирменным блюдом на все случаи жизни.

— И что же это может быть?

— Консервированный суп и поджаренные сэндвичи с сыром.

— Звучит так, словно этой дождливой ночью я увижу много фокусов, — Эйдан взял вино и расположился на стуле у кухонного стола. — К тому же, я получу удовольствие, наблюдая за тем, как ты готовишь.

— Когда я первый раз увидела эту кухню, то подумала, что она такая очаровательная, — Джуд с легкостью разожгла огонь в камине, чем вызвала легкое удивление, — а потом я поняла, что здесь нет ни посудомоечной машины, ни микроволновой печи, ни даже электрической открывалки или кофеварки.

Смеясь, она достала из встроенного шкафа банку с супом и стала открывать ее маленьким механическим консервным ножом.

— Должна тебе сказать, что я была потрясена. Но я столько всего приготовила на этой кухне, и мне так нравился результат моих стараний — намного больше, чем все вместе приготовленное на шикарной кухне моих апартаментов. А та кухня — это последнее достижение технического прогресса: плита с конвекционной духовкой Джен-Эйр[36], встроенный холодильник Саб-зеро[37], — продолжая говорить, она вылила из банки суп и нырнула в холодильник за сыром и маслом: — Конечно, я не пыталась браться за что-то сложное. Приходилось собирать все свое мужество, чтобы приготовить обычный хлеб из пресного теста. Оказывается, все сказочно просто, и если перемешать все как следует, то я могу справиться даже с выпечкой торта.

— У тебя страсть к выпечке?

— Думаю, что да, — улыбнулась Джуд из-за плеча, намазывая масло на хлеб. — Но немного страшно, особенно если никогда не занимался этим раньше.

— Но ты и не узнаешь, нравится ли тебе, пока не попробуешь.

— Знаю. Но терпеть не могу, если что-то не получается, — покачала она головой, разогревая небольшую сковородку. — И знаю, что это — беда. И по этой причине я так и не попробовала очень многого, чего так хотелось. Я всегда убеждала себя, что только все испорчу — вот и не пыталась. Корни растут из детства, когда я была неуклюжим ребенком при элегантных родителях.

А потом выложила сэндвичи на сковородку и улыбнулась, когда они радостно зашумели:

— Но я умею делать замечательные сырные сэндвичи, так что с голоду ты не умрешь, — развернувшись, она со всего размаху впечаталась в грудь Эйдана. Его губы снова накрыли ее рот. Горячие, капельку грубые и очень возбуждающие. Когда он вернул ей способность дышать, то кивнул:

— Насколько я могу судить — ничего неуклюжего, ни в поцелуе, ни в тебе самой.

И, довольный, вернулся к столу и вину.

Она пришла в себя как раз вовремя, чтобы не дать супу перекипеть.

Эйдан остался до утра, и у нее получилось пригреться клубочком у него под боком. А на рассвете, когда свет скользнул сквозь окно и позолотил воздух, он потянулся к Джуд и занялся с ней любовью — нежно и не спеша, не давая той понять, где кончается сон, и начинается явь.

Когда в следующий раз проснулась уже она, Эйдан сидел на краю кровати с чашкой кофе в одной руке и поглаживая ее по волосам другой.