Нора Робертс - Драгоценности солнца

— Я считал, что есть смертные, которых я не понимаю, — несколько секунд спустя проговорил Кэррик. — Но сейчас я думаю, что это только относиться к смертным женщинам. Тогда объясните мне, Джуд Франциска? Почему не достаточно одной любви?

Она издала тихий вздох.

— Так бывает.

— Почему вы говорите загадками?

— До тех пор, пока вы сами не сможете решить это для себя, об этом не имеет смысла говорить. А после того, как вы поймете, в словах уже не будет необходимости.

Он пробормотал что-то по гэльски и покачал головой.

— Подумайте: один выбор может либо построить судьбу, либо ее разрушить. Сделайте правильный выбор, — затем, тряхнув запястьями, исчез, словно рябь в воздухе.

Эйдан был не менее сильно разочарован в женском роде, нежели Кэррик. Если бы ему кто-нибудь сказал, что его эго пострадало, то он бы просто посмеялся над заявившим это. Если бы кто-нибудь заметил, что придет время и страх охватит его, то он бы ответил, что тот говорит глупости. Но если бы ему сказали, что когда его сердце сожмут, ему станет больно, то он выкинул бы их из бара.

Но сейчас он чувствовал все выше перечисленное, и замешательство овладело им. Он был настолько уверен в том, что понимает Джуд. Ее ум и сердце, как и ее тело. И это означало, что Эйдан что-то упустил. И это было правдой, он говорил так, словно брал препятствие. И никак не мог предположить, что Джуд будет так холодна, впрочем, как и ее небрежный ответ на его предложение. Ради Христа, он сделал предложение девушке, а она ответила «нет, спасибо» тем же тоном, что говорят «как вам будет угодно», и вернулась на кейли.

Его сладкая и застенчивая Джуд Франциска не заикалась и не краснела, а холодно посмотрела на него, а затем повергла его навзничь. И в этом не было ни капли смысла, поскольку любой дурак мог бы сказать, что они подходят друг другу. Словно два звена в длинной и сложной цепи. И эту цепь он себе прекрасно представлял: постоянство и традиции. Мужчина к женщине, поколение к поколению. Она была той, с которой он должен быть, и вместе они могли бы выковать следующее звено в этой длинной цепи.

Мне нужен другой подход, решил он, меряя шагами комнату, вместо того, чтобы заканчивать работу с документами. Эйдан знал, как ухаживать и добиваться женщин. В конце концов, он занимался этим множество раз. Конечно, тогда у него были совершенно иные цели, подумал он, и снова начал волноваться. Но не слишком, признался сам себе, еще нет, он чувствовал себя младенцем в деле ухаживания за девушкой, чтобы заполучить ее в жены.

Он услышал шаги Дарси по лестнице за несколько минут до того, как она подошла к двери. И, как обычно, без стука вошла в комнату.

— Шон внизу на кухне и, считая меня девочкой на побегушках, послал узнать, заказал ли ты картофель и морковь, и будет ли у нас сиг до конца недели от Пата Райана, как он и планировал.

— Пат пообещал нам свежую рыбу завтра, а все остальное к середине недели. Он ведь еще не начал готовить на сегодня? Сейчас лишь половина первого.

— Нет, но он сейчас суетиться, изучая один из рецептов леди, который получил вчера вечером на кейли, оставив большую часть обязанностей на меня. Ты спустишься в бар или так и будешь сидеть здесь и рассматривать стены?

— Я работаю, — парировал он, немного преувеличив, поскольку значительную часть времени занимался именно разглядыванием стен. — В любое время, когда ты захочешь заняться бумагами, просто скажи мне.

Его тон удивил девушку. Зная, что бросает Шона и их дневную помощницу, девушка плюхнулась в кресло, положив ноги на подлокотники.

— Только тогда, когда к тебе вернется разум и рассудок.

— Тогда оставь меня, спускайся вниз и займись своей работой.

— У меня как раз подошло время десятиминутного перерыва, и я здесь посижу, пока он не закончиться, — она так сладко ему улыбнулась, пожалуй, слишком сладко, чтобы этому можно было поверить. — Так о чем ты задумался?

— Я не задумался.

Дарси поднесла к глазам ладонь и начала рассматривать маникюр. Он подошел к окну, затем вернулся к столу, снова пошел к окну, когда молчание сделало свое дело.

— Ты же плотно общалась с Джуд последние несколько месяцев?

— Я, да, — она улыбнулась еще шире. — Не так тесно, как ты, но в каком-то смысле. Вы поссорились? И именно поэтому ты расхаживаешь взад-вперед и хмуришься?

— Нет, мы как раз не сорились, — он сунул руки в карманы. Это было унизительно, но какой выбор у него еще оставался. — Что она говорила обо мне?

Дарси удалось не захихикать вслух, но внутри себя она расхохоталась и захлопала ресницами, глядя на брата.

— Мы обсуждали тебя. Но я не болтушка.

— Меньше на час в следующую субботу.

Мгновением спустя Дарси села, ее глаза были полны лукавства.

— Ну, и почему ты этим интересуешься? Что именно тебе надо знать?

— Что она думает обо мне?

— О, она считает тебя красивым и обаятельным, и я ничего не смогу сказать, что изменило бы ее мнение. Ты просто сбил ее с ног со всей этой романтикой. А то, как ты нес ее на руках по лестнице, было ловким ходом, — она рассмеялась, когда увидела его растерянное выражение лица. — Не спрашивай, о чем говорят женщины, если не хочешь это знать.

Он сделал осторожный вздох.

— Она не уехала… после этого.

— О, эта тоска и шепот! — Дарси не могла удержатся, спрыгнула с кресла, подбежала к нему и поцеловала. — Ну, конечно, нет, голова садовая. Она слишком благоразумная для этого, хотя мы с Бренной немного расспрашивали ее. Что тебя беспокоит? Насколько я могу судить, Джуд считает, что ты — величайший любовник со времен Соломона и царицы Савской.

— И только? Секс, романтика и увлечение на несколько месяцев? И все?

Веселье пропало из ее глаз, когда она взглянула на Эйдана.

— Прости, милый. Ты по-настоящему расстроен. Что случилось?

— Вчера вечером я попросил ее выйти за меня.

— Ты сделал это? — мгновенно Дарси запрыгнула на него, обняв ногами его за талию, а руки закинув на шею, сжав мужчину, словно удав. — Но это же здорово! Я так счастлива за вас! — смеясь, она расцеловала его в обе щеки. — Идем на кухню и скажем Шону, а также Ма и Па.

— Она сказала «нет».

— Они захотят вернуться и познакомиться с невестой перед свадьбой. И тогда мы… Что?

Его настроение упало еще ниже, когда он увидел, как Дарси посмотрела на него.

— Она сказала «нет».

Чувство вины охватило девушку.

— Она не могла. Она не это имела в виду.

— Она сказала это достаточно четко и вежливо, и добавила «спасибо». — И это «спасибо» было горькой пилюлей.

— Ну, и, черт побери, что это с ней случилось? — охваченная яростью, Дарси стала на ноги и уперлась кулачками в бока. Гнев, как она всегда знала, был более удобным настроением, нежели чувство вины. — Конечно, она хочет выйти за тебя замуж.

— Она сказала, что нет. Сказала, что совершенно не желает выходить замуж. И это вина того поганого ублюдка, который бросил ее. И сравнивала меня с ним, а когда я сказал ей об этом, то ответила, что никого ни с кем не сравнивала. Сравнивать меня с неизвестно кем. Я — это я.

— Конечно, да, ты в десять раз лучше, чем тот Уильям, — ее вина, подумала она вновь. Она хотела немного пошутить, а не рассчитывала на боль. — Если бы это было так, тогда бы она не покинула Америку, да?

— Мы никогда не были так далеко. Тогда почему, если она счастлива здесь, как не была там?

— Ну, — замялась Дарси и попыталась предположить: — Мне не приходило это в голову, но, возможно, она просто не хочет вступать в брак.

— Она старается не думать о том, что тогда произошло. Я знаю, что ей плохо. И хотел бы свернуть шею тому мужчине, — эмоции буквально бурлили в нем. — Но я не хочу причинять ей боль.

Нет, он будет беречь и заботиться так, как он поступал со всеми вещами, которые ему нравились, подумала Дарси, переживая за него.

— Возможно, отчасти это потому, что ее рана еще не зажила.

— Или все дело в том, что не все женщины хотят получить кольцо на палец и ребенка.

Ей хотелось подойти к нему, приласкать и обнять его в утешение, но в его глазах плескалось слишком много раздражения, чтобы он принял ее ласку.

— Я понимаю ее чувства, Эйдан. Почти понимаю.

— Но это еще не конец, а лишь начало.

— Если для тебя это так, то совсем не обязательно, что и для других тоже, — присев, Дарси забарабанила пальцами. — Ну, я — эксперт и говорю, что выдать замуж нашу Джуд можно только тогда, когда она сама поверит в брак, но, по крайне мере, не сейчас. Я бы сказала, что она птица, у которой никогда прежде не было гнезда до того, пока она не приехала к нам. Вероятно, мы несколько торопим события.

— Мы?

— Ты, я имела в виду, — исправилась Дарси, вспомнив об их заговоре с Бренной. О нем нет необходимости упоминать, решила девушка, в текущем беспорядке пока нет ее вины, по крайне мере, не только ее. — Но уже слишком поздно что-то менять, надо идти вперед. И уговорить ее, — Дарси снова улыбнулась. — Потрать на это время, но заставь увидеть ее то, от чего она отказывается, если решит не принимать твое предложение. Ты ведь Галлахер, Эйдан. А Галлахеры всегда получают то, что хотят.

— Ты права, — кусочки его разрушенного эго вновь начали соединяться. — Нельзя двигаться назад. Мне просто надо помочь ей привыкнуть к этой мысли.

Видя блеск в его глазах, девушка похлопала его по щеке.

— Я ставлю на тебя.

Джуд не ждала его, во всяком случае, так рано. Но Дарси очень хотела помочь, поэтому Эйдан взял несколько часов перед закрытием паба и направился в коттедж Джуд.

Ночь была теплой, и с моря дул легкий ветерок. Небо быстро затягивалось облаками, отчего звезды мерцали, а затем и вовсе исчезали. На землю падал мягкий свет круглой и большой луны. Хорошая ночь, думал Эйдан, для ухаживания за женщиной, на которой собираешься жениться. Он принес для Джуд охапку сказочных светло-розовых роз, которые украл из сада Кэти Даффи. Но Эйдан не думал, что их хозяйка стала бы возражать, знай она, что цветы пойдут на благое дело.

В окнах Джуд мерцал свет — такой теплый и радушный вид для него. Эйдан представлял, что по прошествии лет, когда они уже будут женатой и устроившейся парой, все будет точно так же. Он приходит домой после работы, а Джуд ждет с зажженным светом, освещающим его путь. Эйдана больше не удивляло, как сильно он хотел этого. Или как ясно мог видеть будущую картину. Одну ночь за другой, год за годом, всю будущую жизнь.

Эйдан не постучался: такие условности уже отошли в сторону. Он заметил, что Джуд уже убралась после вечеринки. Это так похоже на нее, с нежностью думал Эйдан. Все чисто и аккуратно, как и должно быть.

Он услышал музыку, льющуюся сверху, и направился на ее звук. Джуд находилась в своем маленьком кабинете. Тихо играло радио, а под столом возле ее ног сопел щенок. Ее волосы были убраны назад, а пальцы быстро бегали по клавиатуре компьютера.

Эйдану не терпелось сгрести Джуд в свои объятия и получить ее всю. Однако ему казалось, что при данных обстоятельствах такой поступок будет неправильным. Убежденность, напомнил он себе, приходит не от быстроты и жара, а от медлительности и теплоты.

Эйдан медленно подошел к Джуд, а затем наклонился и заключил в кольцо своих рук. Цветы оказались под ее подбородком, а губы Айдана возле уха Джуд.

— Ты выглядишь такой милой, ghra, сидя здесь и работая до ночи. Какую историю ты рассказываешь сейчас?

— О, я… — ее сердце билось у самого горла.

Эйдан был прав, считая, что она не ждала его прихода. Не просто так рано, а вообще. Джуд понимала, что была резкой и грубой и даже холодной. И убедила себя — то, что связывало их, закончилось. Она даже начала оплакивать это. И пожалуйста — вот он, принес ей цветы и тихо шепчет на ухо.

— Эта история, которую рассказал мне мистер Райли. О злом духе и Пэдди Макни. Они чудесны, Эйдан, — Джуд не была готова показывать свою работу кому бы то ни было, поэтому закрыла компьютер и понюхала розы.

— Рад, что они тебе нравятся, потому что я украл их. И в любой момент за мной могут прийти и арестовать.

— Тогда я внесу за тебя залог, — Джуд повернулась на стуле, чтобы посмотреть на Эйдана. Он не был зол, заметила она озадаченно и в то же время облегченно. Человек не может так улыбаться, если он злится. — Я поставлю цветы в воду и приготовлю тебе чай.

Когда Джуд поднялась, щенок повернулся с ворчанием и стоном, а затем вновь свернулся в клубок.

— Из него никудышный сторожевой пес, — заметил Эйдан.

— Он всего лишь малыш, — Джуд взяла цветы, когда они направились вниз по лестнице. — Да к тому же у меня нет ничего такого, что стоило бы охранять.