Было таким удовольствием вновь незаметно вернуться к обычному общению, дружелюбию и флирту. Отчасти Джуд хотелось заговорить о том, что случилось прошлой ночью, но она убрала это желание подальше. Зачем вспоминать то, что поссорило их?

Эйдан вероятно жалел, что спросил ее, и чувствовал облегчение от того, что она ответила отрицательно. По какой-то причине подобные мысли вновь подняли в Джуд прежние темные и отвратительные кипящие эмоции. Она приказала себе угомониться и поставила розы в светло-голубую вазу. Тем временем взгляд Джуд упал на часы, и она нахмурилась.

— Всего лишь десять. Ты закрыл паб?

— Нет, я взял пару часов. Время от времени у меня есть на это право. И я скучал по тебе, — добавил Эйдан, кладя руки ей на талию. — Ты ведь не пришла увидеться со мной.

— Я работала. — «Не думала, что ты захотел бы увидеть меня. Разве мы не были злы друг на друга?» — задалась Джуд вопросом, когда Эйдан наклонился и провел своими губами по ее.

— И я помешал. Но дело уже сделано, поэтому… — он отступил назад. — Не пройдешься со мной, Джуд Франциска?

— Пройтись? Сейчас?

— Да, — Эйдан уже оттеснял ее к задней двери. — Прекрасная ночь для прогулки.

— Уже темно, — заспорила Джуд, но уже была за дверью.

— Свет есть — луна и звезды. Самый лучший вид света. Я расскажу тебе историю о королеве фей, которая покидала свой дворец ночью. И ее путь освещала луна. Волшебниц могут околдовать, а она была проклята принимать форму белой птицы в дневное время.

Пока Эйдан и Джуд медленно прогуливались, их руки переплелись. Эйдан неторопливо рассказывал ей об одинокой королеве, бродящей в ночи, и о черном волке, которого королева обнаружила раненым у подножия утеса.

— Изумрудно-зеленые глаза волка настороженно наблюдали за ней, но сердце королевы не могло противиться, и она поборола все страхи. Королева ухаживала за волком, используя свое искусство и умение для того, чтобы исцелить его раны. С той ночи он стал ее спутником, прогуливаясь вместе с ней по холмам и утесу ночь за ночью, пока над морем не начинал мерцать рассвет. Тогда она оставляла его с трепетом белых крыльев и печальным криком, который шел из ее разбитого сердца.

— Неужели не было способа разрушить проклятье?

— О, всегда есть способ, ведь правда?

Эйдан поднял их сплетенные руки к губам, поцеловал ее пальцы, а затем потянул Джуд к тропе на утесе, где дул ветер и начинало шуметь море.

Лунный свет падал на высокую, дикую траву, и тропа разрезала ее, превращая гальку в серебряные монеты, а потертые камни в согнувшихся эльфов. Она позволила Эйдану направлять ее, и ждала, когда он продолжит свою историю.

— Однажды утром в полях охотился молодой парень. Он был очень голоден, а чтобы прокормиться у него имелся только колчан стрел и лук. Много дней добыча была скудна, и в то утро, как и во все остальные, кролики и олени избегали его. Наступила вторая половина дня, и голод стал зверским. Именно тогда он увидел парящую белую птицу и, думая только своим животом, положил стрелу на лук, отпустил тетиву и выпустил стрелу на волю. Аккуратней здесь, милая. Вот сюда.

— Но он не мог убить ее.

— Я не закончил пока, помнишь? — Эйдан повернулся, чтобы остановить Джуд. Он держал ее в своих объятиях одно мгновение — просто держал, ведь она так хорошо подходила ему. — Птица издала крик, наполненный болью и отчаянием, и он вонзился в сердце юноши, хотя голова его и кружилась от голода. Он побежал и нашел ее — глаза птицы, голубые, как воды озера, неотрывно смотрели на него. Его руки дрожали, ведь это были глаза, которые он знал, и тогда охотник начал понимать.

Эйдан развернул Джуд и обнял ее, после чего вновь начал идти под светом звезд и луны.

— Хотя он и умирал от голода, все равно сделал все возможное, чтобы исцелить рану, которую сам и нанес. Он отнес птицу в свое укрытие в скалах. Зажег огонь, чтобы согреть ее, сидел и охранял ее. Ожидая захода.

Когда они добрались до вершины, Эйдан обвил вокруг Джуд руку, чтобы они могли наблюдать за темным морем вместе. Вода накатывала и уходила назад, а затем все начиналось заново в постоянном, примитивном, сексуальном ритме.

Понимая, что у историй Эйдана тоже есть свой ритм, Джуд подняла руку и накрыла ею руку Эйдана.

— Что случилось потом?

— А произошло вот что. Когда солнце опустилось, и ночь пришла на смену дню, она начала меняться, как и он. Женщина стала птицей, а мужчина — волком. И на одно мгновение они потянулись друг к другу. Но рука прошла мимо руки, и изменение было завершено. И так прошла ночь — королева была слишком встревожена и слаба, чтобы исцелить себя. А волк не покидал ее, оставался, чтобы охранять и согревать своим телом. И если бы потребовалось, он отдал бы свою жизнь. Тебе холодно? — спросил Эйдан, когда Джуд поежилась.

— Нет, — прошептала она. — Я взволнованна.

— Это еще не все. Вновь ночь сменилась днем, а день ночью, и каждый раз у них было всего мгновение, чтобы дотянуться до друга. Но попытка не удавалась. И все равно он никогда не оставлял ее, даже чтобы поесть — будь он волком или человеком, и почти умирал. Ощущая это, королева использовала ту силу, которая оставалась у нее, чтобы придать ему силы, спасти его, а не себя. Ведь любовь, которую королева испытывала, была куда важней ее жизни. Вновь небо окрасил рассвет, и изменение началось. Снова они потянулись друг к другу, зная, что надежды нет. И королева понимала — она больше никогда не увидит восхода. Но в этот раз жертва, которую принесли они оба, была вознаграждена. Руки встретились, пальцы сплелись, и они смотрели друг на друга, наконец-то, мужчина на женщину, женщина на мужчину. И первые слова, которые были произнесены, явились словами любви.

— И они жили долго и счастливо?

— Лучше. Он, являющийся королем далекой земли, сделал королеву фей своей женой. И они никогда больше не провели ни одного заката и ни одного рассвета вдали друг от друга.

— История — прекрасна, — Джуд положила голову на плечо Эйдан. — Как и это.

— Это — мое место. По крайней мере, так я считал в детстве, взбираясь сюда, чтобы посмотреть на мир и выбрать место, куда я мечтал отправиться.

— И где ты хотел побывать?

— Повсюду, — Эйдан повернулся лицом к ее волосам, думая, что сейчас и здесь для него достаточно. Но для нее все было по-другому. — Куда ты хочешь отправиться, Джуд?

— Я не знаю. Никогда на самом деле не думала об этом.

— Подумай теперь, — он передвинул ее, затем уселся с ней на камень. — Какое место ты бы хотела увидеть?

— Венецию, — Джуд не знала, откуда появился этот ответ, и посмеялась над собой, поняв, что он был в ее мыслях, готовый появиться в любой момент. — Думаю, я бы хотела посмотреть на Венецию с ее прекрасными зданиями, грандиозными соборами и таинственными каналами. И район виноделия во Франции, все те акры виноградников с созревающим виноградом, старые фермерские дома и сады. И Англию. Лондон, конечно, ради музеев, истории, но куда больше ради сельской местности. Корнуолл, холмы и скалы, чтобы подышать воздухом того места, где родился Артур. Никакие тропические острова и иссушающие пляжи или экзотические порты не интересует его Джуд Франциску теперь, заметил Эйдан. Она хотела романтики и традиционности с намеком на легенду.

— Ни одно из этих мест не находится очень далеко от того, где сидим сейчас мы. Почему бы тебе не уехать со мной, Джуд, и мы посмотрим их?

— О, конечно, мы просто улетим в Венецию сегодня, а на обратном пути заглянем во Францию и Англию.

— Что ж, отъезд сегодня может стать некоторой проблемой, но остальное — именно то, что было у меня в мыслях. Ты не против подождать до сентября?

— О чем ты говоришь?

Медовый месяц — едва не проронил Эйдан, но подумал, что на данный момент лучше всего соблюдать осторожность.

— О том, чтобы ты поехала со мной, — он вновь держал Джуд за руку, покусывая ее пальцы и улыбаясь. — О том, чтобы ты полетела со мной в места, где обитает дух романтики, загадки и легенды. Я покажу тебе Тинтагель[55], где был зачат Артур. В ту ночь Мерлин воздействовал своей магией на Утера, в результате чего Игрейн считала, что приветствует собственного мужа[56]. И мы остановимся в одном из тех старых фермерских домов во Франции. Выпьем вина и займемся любовью на большой перине. Затем прогуляемся вдоль канала в Венеции и восхитимся величавыми соборами. Ты бы хотела этого, милая?

— Да, конечно, — слова Эйдана звучали восхитительно, волшебно. Как и другие его истории.

— Это просто невозможно.

— И почему?

— Потому что… У меня есть работа, как впрочем и у тебя.

Эйдан засмеялся, затем переключил свое внимание с ее пальцев на подбородок.

— И ты думаешь, что мой бар разрушиться или твоя работа исчезнет? И что значат две недели или около того в громадном плане вселенной, верно?

— Да, верно, но…

— Я видел места, о которых ты говорила, — Эйдан придвинулся к губам Джуд для молчаливого соблазнения. — А сейчас я хочу посмотреть их с тобой. — Его руки скользили по ее лицу, и он начал теряться в ней — во вкусе и ощущениях. — Поехали со мной, ghra, — он бормотал это и притягивал Джуд к себе, а она дрожала.

— Я…Я должна вернуться в Чикаго.

— Нет, — его губы стали горячей, проявляя больше собственности. — Останься со мной.

— Ну… — мысли Джуд не могли прийти в порядок. Каждый раз, когда она пыталась выловить хотя бы одну, та ускользала, рассыпая и остальные. — Да, я думаю… — Да и что такое пара недель? — В сентябре. Если ты уверен…

— Я уверен, — Эйдан поднялся на ноги, затем рывком сдернул с камня Джуд, усмехаясь, когда она задохнулась от удивления и обвила руками его шею. — Думаешь, я бы бросил тебя теперь, когда, наконец, получил? Я куда лучше забочусь о том, что принадлежит мне.

О том, что принадлежит ему? Фраза немного встревожила Джуд, но не успела она придумать ответ, как увидела фигуру позади него.

— Эйдан, — ее голос был едва громче дыхания.

Он напрягся, притягивая Джуд в свои объятия, чтобы защитить, затем повернулся, вновь расслабляясь.

Когда женщина шла, вокруг нее слегка колебался воздух. А ее светлые волосы блестели в лунном свете, также как и слезы.

— Леди Гвен ищет потерянную любовь, — в сердце Эйдана зашевелилась жалость, когда он увидел слезы, блестящие на ее щеках.

— Так же как и он. Я снова видела его сегодня. Я говорила с ним.

— Ты начинает находить общий язык с миром неизведанного, Джуд Франциска.

Она ощущала ветер на своем лице, могла чувствовать запах моря. Рука Эйдана, обвившаяся вокруг нее, была сильной и теплой. И все же она казалась иллюзией, которая исчезнет в тот момент, когда Джуд моргнет.

— Мне все еще кажется, что я проснусь в собственной постели в Чикаго и это, все это окажется долгим, сложным сном. Думаю, это разбило бы мне сердце.

— Тогда твое сердце в безопасности, — Эйдан наклонил голову, чтобы поцеловать ее. — Это не сон, я обещаю тебе.

— Ей должно быть больно видеть здесь влюбленные пары, — Джуд оглянулась. Позолоченные волосы женщины развевались, а щеки были влажными. — У них нет даже того мгновения на рассвете или закате, чтобы потянуться друг к другу.

— Один единственный выбор может выстроить судьбы или же разрушить их.

Когда Джуд посмотрела на Эйдана, пораженная тем, что он повторяет слова Кэррика, он пригладил ее волосы.

— Ладно, пойдем обратно. Она расстраивает тебя.

— Так и есть, — теперь Джуд прижалась к руке Эйдана, потому как спуск был куда сложней подъема. — Я бы хотела суметь поговорить с ней. Не могу поверить, что так легкомысленно говорю о своем желании поговорить с призраком, но я действительно этого хочу. Я бы спросила ее, что она чувствует, о чем думает и чего желает, и что бы она изменила.

— Ее слезы подсказывают мне, что она изменила бы все.

— Нет, женщины плачут по многим причинам. Чтобы изменить все, ей бы пришлось отказаться от ребенка, которого она выносила в себе, вырастила и любила. Не думаю, что она смогла бы сделать это. Она бы так не поступила. Кэррик просил слишком многого, но не понимал этого. Может, однажды он все осознает, и тогда они найдут друг друга.

— Он всего лишь просил то, в чем нуждался, и отдал бы все, что у него было.

— Ты думаешь, как мужчина.

— Что ж, ну я и есть мужчина, и как еще мне думать?

Намек в его голосе на уязвленную гордость заставил Джуд засмеяться.

— Именно так, как ты думаешь сейчас. И то, что женщины думают как женщины, объясняет, почему два наших вида так же часто не понимают друг друга, как и приходят к согласию.

— Время от времени я не против вступать в противоречия, ведь так интересней. И потому что сейчас я думаю как мужчина… — Эйдан сгреб Джуд в свои объятия и приглушил ее удивленный вздох своими губами.