— Ты говорил, что тебе нужна жена.

— Нужна, если она — ты. И я буду ждать столько, сколько ты посчитаешь нужным.

— Год? — подняла она брови. — Пять, десять лет?

В животе Эйдана словно зашевелился клубок змей.

— Ну, я надеюсь, что смогу убедить тебя раньше.

«Мечты стали рискованными», — подумала Джуд. — «И мужественными». Ее заветная мечта стояла и ждала от нее ответа.

— Скажи еще раз, что любишь меня.

— Всем своим сердцем, всем существом я люблю тебя, Джуд Франциска.

— Это очень убедительно. — Не сводя с него глаз, она начала спускаться по садовой дорожке. — Когда я поняла, что привлекаю тебя, то подумала, что у нас будет роман, страстный, стремительный и дерзкий. Прежде у меня никогда такого не было, а тут вдруг передо мной стоит здоровенный, великолепно сложенный ирландец, более чем готовый сотрудничать. Разве ты не этого хотел?

— Я хотел… думал, что хотел… — Эйдан снова почувствовал, что близок к панике. — Черт побери, этого недостаточно!

— Это удобно, потому что проблема была… есть, — исправилась она, — в том, что я, в конечном счете, оказалась не готова к опрометчивым поступкам. Уже в первую ночь, когда ты понес меня наверх, я была влюблена в тебя.

— Ghra, — Галлахер потянулся к Джуд, но она покачала головой и сделала шаг назад.

— Нет, это еще не все. Я возвращаюсь в Чикаго, не насовсем: мне нужно продать квартиру и уладить дела, чтобы потом вернуться сюда навсегда. Я хотела сделать это не ради тебя, да и сейчас хочу не из-за тебя. А ради себя. Я хочу писать. Я пишу, — исправилась она, — книгу.

— Книгу? — его лицо просияло от гордости, и это удивило Джуд. В тот момент все было решено окончательно. — Это замечательно. О, это то, чем тебе так хотелось заняться.

— Откуда ты знаешь?

— Да ведь только разговор об этом делает тебя счастливой. Это видно. И ты прекрасно рассказываешь истории. Я говорил это прежде.

— Да, — тихо сказала Джуд. — Да, говорил. Даже раньше, чем я сама поняла это.

— Я очень рад за тебя.

— Я всегда хотела написать книгу, но у меня не хватало смелости не то, чтобы начать этим заниматься, а даже рассмотреть такую возможность. Теперь я делаю именно это, — и тут Джуд поняла, что у нее было достаточно мужества. Для всего. — Я хочу писать и собираюсь хорошо потрудиться. Я хочу писать здесь. Теперь мое место здесь. Это мой дом.

— Ты не уедешь?

— Ненадолго, но я была настроена не возвращаться к тебе. Я нашла свое место здесь. Мое место, Эйдан. Со мной это впервые. И я нашла цель. И она тоже моя.

— Я понимаю это, — он протянул руку, коснувшись лишь кончиков ее волос. — Понимаю, потому что был таким же. Ты можешь признать, что мне это известно и я желаю этого для тебя, но, тем не менее, хочу и всего остального?

— Я признаю, что нашла свое место, свою цель, а теперь обрела и тебя. Так что я возвращаюсь к тебе. И собираюсь извлечь из этого много, много хорошего. — На этот раз Джуд потянулась и взяла Галлахера за руку. — Ты сказал мне волшебные слова, Эйдан. И я возвращаю их тебе. Потому что здесь и сейчас мы начинаем с чистого листа.

Девушка замолкла, ожидая появления страхов и сомнений, но все, что она почувствовала, была только радость.

— Такого никогда не было прежде, — тихим голосом продолжила Джуд. — Но я так хотела этого, что пыталась заставить себя быть той, кем не являлась, из страха остаться одной. Теперь я научилась быть одной, доверять себе, любить себя. Я не достаюсь тебе слабой и покорной, готовой сделать все, что мне говорят, беспрекословно.

С колотящимся сердцем Эйдан осторожно дотронулся до своего сломанного носа.

— Я это уже понял, дорогая.

Джуд засмеялась, не испытывая ни малейшей жалости к нему.

— После меня никогда уже не будет других, — она протянула ему вторую руку. — Навсегда, Эйдан, или никогда.

— Навсегда, — он взял ее руки, поочередно поднес их к губам, глубоко вздохнул и опустился на колени у ног Джуд.

— Что ты делаешь?

— Наконец-то делаю все, как надо. Здесь нет никакой гордости, — ответил Эйдан, и в его глазах она увидела любовь. — У меня нет мешка драгоценностей, взятых у солнца, чтобы рассыпать у твоих ног. У меня есть только это.

Он сунул руку в карман, чтобы достать кольцо. Оно было тонким, старинным. Маленький бриллиант в центре кольца поймал лучик света и засверкал, как свидетельство однажды данного и сдержанного обещания, словно ожидая, чтобы это обещание снова было дано.

— Оно принадлежало матери моей матери. Камень маленький, само кольцо очень простое. Но оно хорошо сохранилось. Я прошу принять его и меня, потому что я очень сильно люблю тебя. Будь моей, Джуд, ведь я принадлежу тебе. Построй со мной новую жизнь. Ведь, независимо от того, что это за жизнь и где мы будем жить, она будет нашей.

Джуд обещала себе, что не будет плакать. В такой момент она хотела, чтобы ее глаза были ясными. Мужчина, которого она любила, стоял на коленях у ее ног и предлагал ей… все. Она опустилась на колени рядом с ним.

— Я возьму и его, и тебя, и буду дорожить обоими. Я буду принадлежать тебе, Эйдан, потому что ты принадлежишь мне. — Она протянула руку, чтобы он мог надеть кольцо — залог их любви. — А жизнь строить мы начнем уже сейчас.

Когда Эйдан надел ей на палец кольцо, облака расступились, и выглянуло солнце, засиявшее ярким, словно драгоценности, светом. И, стоя на коленях среди цветов, они не заметили фигуру у окна, задумчиво наблюдавшую за ними. Они устремились друг к другу. Губы их встретились. И тут голова Эйдана взорвалась от боли, и он втянул в себя воздух.

— Ай! Мне больно.

Джуд отстранилась и погладила его по щеке, стараясь не засмеяться.

— Заходи в дом, положим на твой нос кусочек льда.

— Я знаю способ лечения получше, — Эйдан поднялся и поднял любимую, заключив ее в объятия. — Только немного осторожности, и у нас все будет прекрасно.

— Ты уверен, что он сломан?

Галлахер покосился на Джуд.

— Ага, так получилось, что он держится на моем лице, так что я уверен. И совсем не нужно выглядеть такой радостной по этому поводу. — Он прижался к ее лбу поцелуем, задержавшись у входной двери. — А я думаю, ты все-таки рада, так что пришло время напомнить тебе, Джуд Франциска, что ты должна мне двести фунтов.

— А я думаю, что ты не останешься в долгу.

Джуд подняла руку, любуясь искрившимся на солнце небольшим алмазом. Затем, вытянув руку вперед, она сама открыла дверь.