— Нет, — прошептала Джуд. — Как трогательно.

— И это еще не все. Ночь снова перетекла в день, и снова день перетек в ночь, и каждый раз у них было лишь одно краткое мгновение, чтобы коснуться друг друга, но и в этом им было отказано. Он не покидал ее, чтобы поесть, ни в образе человека, ни в образе волка и уже умирал от истощения. Чувствуя приближение его смерти, она собрала все оставшиеся силы, чтобы спасти его, а не себя. Ибо любовь к нему была для нее важнее собственной жизни. И снова заря замерцала в небе, и они потянулись друг к другу, понимая, что надежды нет. Она знала, что это ее последний восход, однако в этот раз их самопожертвование было вознаграждено. Их руки встретились, и наконец мужчина взглянул на женщину, а женщина на мужчину. И первыми их словами были слова любви.

— И они жили долго и счастливо?

— Еще лучше. Он оказался королем эльфов далекой страны и взял королеву фей в жены. И до конца своих дней они вместе встречали все рассветы и закаты.

— Чудесно! — Джуд положила голову на его плечо. — Как и здесь.

— Это мое место. Во всяком случае, я еще в детстве, когда карабкался сюда посмотреть на океан и помечтать о дальних странах, считал его своим.

— И ты хотел путешествовать?

— Да. Повсюду. — Он прижался лицом к ее волосам и подумал, что здесь и сейчас у него есть все, что ему нужно. Но она думает иначе. — А куда ты хотела бы отправиться, Джуд?

— Не знаю. Я никогда всерьез не задумывалась.

— Тогда подумай сейчас. — Эйдан усадил ее на камень и сел рядом. — Из всех мест на свете, что ты хотела бы увидеть?

— Венецию! — воскликнула Джуд и засмеялась, поняв, что это желание давно жило в ней. — Я думаю, мне понравилась бы Венеция с ее чудесными дворцами, величественными соборами и темными каналами. И еще винные области Франции, бесконечные виноградники, старые фермы, сады. И Англию я хочу увидеть. Лондон, конечно, музеи, исторические места, а еще больше — провинцию. Прибрежные скалы Корнуолла. Я хотела бы увидеть страну короля Артура.

Никаких тропических островов и знойных пляжей, никаких экзотических мест для моей Джуд, подумал Эйдан. Романтику и традиции, и легенды, вот что она хочет.

— Все это совсем не далеко отсюда. Поедем вместе, Джуд, и посмотрим все эти места.

— О, конечно! Улетим этой ночью в Венецию и вернемся через Францию и Англию.

— Ну, так быстро вряд ли получится, а все остальное точно, как я задумал. Ты подождешь до сентября?

— О чем ты говоришь?

О медовом месяце, чуть не сказал он, однако решил на этот раз проявить осмотрительность.

— Я хочу, чтобы ты поехала со мной. — Эйдан снова взял ее за руку, расцеловал кончики ее пальцев. — Улетела бы со мной в те романтические, таинственные, легендарные места. Я покажу тебе замок Тинтагел, где зачат был Артур в ту ночь, когда Мерлин заколдовал короля Британии Утера, чтобы прекрасная Игрейн приняла его за своего мужа. Мы остановимся на одной из французских ферм и будем пить домашнее вино и заниматься любовью на мягкой перине. Мы будем плавать по венецианским каналам и любоваться величественными соборами. Тебе ведь понравится, дорогая?

— Да, конечно. — Как красиво он говорит, словно рассказывает одну из своих историй. — Только это невозможно.

— Почему?

— Потому что… У меня работа, и у тебя тоже.

Эйдан тихо засмеялся и, отпустив ее пальцы, стал целовать ее шею.

— И ты думаешь, что мой паб разрушится, а твоя работа убежит? В конце концов, что такое две недели по сравнению с вечностью?

— Да, ты прав, но…

— Я видел все места, которые ты назвала. — Эйдан добрался до ее губ. — Теперь я хочу увидеть их с тобой. — Лаская ладонями ее лицо, он стал растворяться в ней, в ее вкусах и ароматах. — Поедем со мной, дорогая, — прошептал он, прижимая ее к себе все крепче, чувствуя ее дрожь.

— Я… я должна вернуться в Чикаго.

— Не уезжай. — Его губы становились все горячее, все настойчивее. — Останься со мной.

— Не знаю… — Джуд не могла собраться с мыслями. Только она ловила одну, как та выворачивалась, распугивая остальные. — Да, может быть… — В конце концов, что такое пара недель? — В сентябре. Если ты уверен…

— Я уверен. — Он вскочил на ноги, подхватил ее, довольно ухмыльнулся, когда она охнула от испуга и обхватила его за шею. — Неужели ты думаешь, что я уроню тебя, особенно теперь, когда ты моя? Я хорошо забочусь о том, что мне принадлежит.

О том, что ему принадлежит? Джуд встревожилась, но, не успев придумать ответ, увидела фигуру за его спиной.

— Эйдан, — прошептала она.

Он напрягся, заслонил ее, обернулся и расслабился.

По скалам шла женщина, почти прозрачная, но ее волосы и лицо словно светились в лунных бликах.

— Красавица Гвен ищет потерянную любовь. — Его сердце дрогнуло от жалости при виде слез на ее щеках.

— Как и Кэррик. Я опять видела его сегодня. Я разговаривала с ним.

— Ты подружилась с эльфами, Джуд Фрэнсис. Соленый ветер ласкал ее лицо, окутывал запахом моря. Рука Эйдана, сильная, теплая, обнимала ее. Но ей казалось, что стоит ей пошевелиться, и все исчезнет.

— Мне иногда кажется, что все вокруг меня — это сон, и я снова проснусь в своей кровати в Чикаго, и все это исчезнет, и сердце мое разорвется.

— Тогда твое сердце в безопасности. — Эйдан наклонил голову, поцеловал ее. — Это не сон, поверь мне.

— Ей, наверное, тяжело видеть здесь влюбленных. — Джуд оглянулась. Золотистые волосы призрака разметались на ветру, щеки были мокрыми от слез. — У нее и у Кэррика нет даже того мгновения на восходе и закате.

— Одно-единственное решение может творить судьбы или разрушать их. — Джуд с изумлением уставилась на него, услышав в его словах отголоски слов Кэррика. Эйдан погладил ее волосы. — Ты расстроилась. Идем домой.

— Да, так грустно смотреть на нее. — Джуд крепко сжала руку Эйдана, поскольку спуск оказался труднее подъема. — Я хотела бы поговорить с ней и сама не верю, что хочу поговорить с призраком. Но я в самом деле хочу. Я бы спросила, что она чувствует, о чем думает, чего желает и что она изменила бы.

— Ее слезы подсказывают мне, что она изменила бы все.

— Нет, женщины плачут по самым разным причинам. Если все изменить, ей пришлось бы отказаться от детей, которых она носила под сердцем, растила, любила. Я не думаю, что она могла или хотела бы отказаться от них. Кэррик слишком многого требовал от нее и не понимал это. Может, когда-нибудь он поймет, и тогда они обретут друг друга.

— Он просил лишь то, в чем нуждался, и отдал бы за это все, чем владел.

— Ты думаешь, как мужчина.

— Я и есть мужчина, так как же еще я могу думать?

Джуд рассмеялась, почувствовав уязвленную гордость в его голосе.

— Точно так, как ты думаешь. А женщины думают, как женщины, и поэтому пары часто ссорятся.

— Я готов ссориться время от времени, так как это оживляет отношения. И поскольку сейчас я думаю, как мужчина… — Он подхватил Джуд на руки и оборвал ее изумленный вздох, прижавшись губами к ее раскрытым губам.

Как поцелуй может быть одновременно нежным и обжигающим? Таким нежным, что слезы подступают к глазам, и таким жарким, что плавятся косточки? Джуд все больше погружалась в нежность, перетекающую в неутоленную жажду страсти.

— Ты хочешь меня, Джуд? Скажи, что хочешь.

— Да, я хочу тебя. Я всегда тебя хочу.

— Люби меня здесь, — прошептал он. — В лунном свете.

Она вынырнула из забытья, жадно глотая ртом воздух.

— Здесь?

Ее реакция развеселила бы его, но соблазнение, которое он затеял, уже творилось само по себе.

— Здесь, на траве, под ночным небом. — С Джуд на руках он опустился на колени, осыпая ее лицо поцелуями. — Не отказывай мне.

— А если кто-то придет сюда или пройдет мимо?

— В целом мире нет никого, кроме нас. — Он ласкал ее руками, губами, отметая возражения. — Ты так нужна мне, ты сама убедишься в этом.

Трава была такой мягкой, а Эйдан таким горячим. Какое чудо быть нужной, необходимой, и насколько это важнее здравомыслия и выдержки! Его нежность, его неторопливые ласки будоражили ее кровь. Его губы ласкали, шептали обещания.

И она поверила, что нет в целом мире никого, кроме них, и ничего, кроме их отчаянных желаний.

Эйдан стянул свой свитер, и Джуд провела ладонями по его груди. Ее глаза затуманились, тело налилось приятной тяжестью. Эйдан снял с нее туфли, брюки. Он раздевал ее не спеша, наслаждаясь ее телом.

Обнаженная, посеребренная лунным светом, она потянулась к нему.

— Я хочу распустить твои волосы, я люблю, когда они рассыпаются по плечам. — Глядя ей в глаза, он освободил ее волосы. — Ты помнишь наш первый раз?

— Да, я помню.

— Теперь я знаю, что тебе нравится. — Он прижался губами к ее плечу, и ее волосы накрыли его лицо шелковистой ароматной волной. Влажными горячими губами он проложил дорожку вдоль ее шеи. — Я дам тебе все, что ты хочешь.

Он мог бы щедро пировать, но он пробовал ее крохотными глотками, оглушенный, ободренный ее тихими стонами. Он мог бы брать, но он соблазнял. Ее кожа словно издавала едва слышные пленительные звуки под его медлительными ласками.

Она растворялась в нем, в восхитительном, головокружительном сочетании чувств и ощущений. Прохладная трава и разгоряченная плоть, легкий ветерок и хриплый шепот, сильные руки и податливые губы.

Над ее головой светила луна, мерцающий белый диск в темно-синем небе, преследуемый клочковатыми облаками. Крик совы, глухой и требовательный, эхом отзывался в ней.

Джуд выдохнула его имя, качаясь на высокой теплой волне. Он следил за ней, зная, что она в его власти, что он может довести ее до исступления. И пламя вспыхнуло в ней, взорвалось фонтанами брызг. Застигнутое врасплох этим взрывом, столь неожиданным после нежности, ее тело выгнулось, то ли протестуя, то ли ликуя. И Эйдан услышал не стон, а вскрик.

— Эйдан! — Она вцепилась в него, в единственную ее опору в этом пошатнувшемся, обезумевшем мире. — Я не могу.

— Еще. — Он схватил ее за волосы, откинул назад ее голову и впился в ее губы. — Еще. До конца. — Его руки, только что такие нежные, впились в ее бедра. — Скажи, что ты хочешь меня. Меня и только меня.

— Да. — Она устремилась ему навстречу, едва не плача от нетерпения. — Ты и только ты.

— Я твой. Ты моя.

Они слились в единое целое. Джуд победно вскинула руки, сплела пальцы в своих спутанных волосах. Она чувствовала, что ей подвластно каждое мгновение удовольствия и сладкого мучения, она дарила и принимала дары, и его тихий стон был для нее лучшей наградой. Она ликующе рассмеялась.

— Еще. На этот раз я уведу тебя за собой. — Она перехватила его руки, прижала его ладони к своей груди. — Не отпускай меня.

Его руки скользили по ее телу, он судорожно дышал, наполняя ее радостью и уверенностью в ее могуществе, и он содрогнулся первым, его руки безвольно упали, когда она прижалась губами к его шее, впитывая в себя дикое биение его пульса.

— О боже, как чудесно! Все должны заниматься любовью под открытым небом. Это так… освобождает.

— Ты похожа на королеву фей.

— Я чувствую себя королевой фей. — Джуд откинула с лица волосы, улыбнулась ему. — Сколько чудес и волшебных секретов! Я так рада, что ты не сердишься на меня. Я была уверена, что ты рассердился.

— Рассердился? Как я мог? — Он собрался с силами, сел и уложил ее себе на колени. — Ты прекрасна. Все в тебе восхищает меня.

Джуд прижалась к нему.

— Вчера вечером ты мной не восхищался.

— Это правда, но теперь мы во всем разобрались.

— Во всем разобрались?

— Угу. Давай наденем на тебя свитер, пока ты не замерзла.

— Что ты имеешь в виду… — Она умолкла, пока он натягивал на нее свитер.

— Вот так. Я сниму его, когда мы вернемся домой.

Он подобрал разбросанную одежду, сунул ей в руки.

— Эйдан, не увиливай. Что значит, во всем разобрались?

— То и значит. — Улыбаясь, он понес ее к коттеджу. — Мы поженимся в сентябре.

— Что? Подожди.

— Я подожду. До сентября. — Он локтем распахнул калитку.

— Мы не женимся в сентябре.

— Женимся, дорогая. А потом отправимся во все те места, которые ты хочешь увидеть.

— Эйдан, я не это имела в виду.

— Но это имел в виду я. — Он довольно улыбнулся, радуясь, что нашел способ все уладить. — Можешь позлиться немного, ничего страшного, ведь мы оба знаем, как все будет.

— Отпусти меня.

— Не сейчас.

Эйдан вошел в дом и стал подниматься по лестнице.

— Я не выхожу замуж в сентябре.

— Ну, до сентября не так долго ждать, там и посмотрим, кто из нас прав.