Повар попытался на пальцах показать ей процесс приготовления пирожных.

— Раскатываете тесто и мнете…

В углу прислонился к стене Цзюнь, стараясь спрятать увечную руку. Он улыбнулся, будучи все еще не в силах открыто смеяться над кулинарными упражнениями прекрасной госпожи. На кухню стали стекаться слуги, чтобы посмотреть на необычное зрелище и поприветствовать гостью, и уходили с улыбками на лицах. Несмотря на отсутствие хозяина, дворцовая челядь держалась дружно и собранно.

— Какие блюда любит наместник Ли? — спросила Суинь.

Повар заворчал в ответ:

— Хозяина не интересует хорошая пища. Когда он возвращается, съедает все, что есть на кухне. Свиное сало, старый рис.

При мысли о Ли Тао, ужинавшем каждый вечер в одиночестве в своих покоях, она ощутила грустное чувство. Он оградился ото всех, создав вокруг себя невидимую защитную стену. Лин Суинь почувствовала его одиночество во время праздника, когда он стоял подле нее и молча смотрел на огни. Императорский двор считал его предателем и изменником, смерть замерла у его дверей. Да и сама Суинь устроила против него заговор, чтобы освободиться от его власти.

Несмотря на кухонный жар, ее знобило, Лин Суинь снова повернулась к тесту:

— Покажи мне еще раз, повар. Кажется, у меня не получилось.

Повар подошел к ней, его бамбуковые сандалии клацнули по выложенному каменной плиткой полу, — Девочка моя! Земля и Небо! — воскликнул он. — Лучше помешай суп, если хочешь мне помочь.

Старик повар отобрал у нее липкое тесто, бросил его на доску и начал месить и разминать его ладонями. Его лысина поблескивала от пота, когда он склонился над работой.

— Сильные руки, — бормотал старик. — Здесь нужны сильные руки.

Суинь провела тыльной стороной ладони по лбу, стараясь не коснуться лица испачканными в муке пальцами. Шелковое платье прилипло к коже, волосы выбились из прически и разметались по лицу отдельными прядями. Цзюнь подал ей кухонную тряпку, чтобы она вытерла руки, получив одобрительный шлепок от повара за галантность.

— Лентяй! А ну-ка, ступай и принеси мне цыпленка. — Он начал лепить круглые булочки и выкладывать их на паровую плетенку, — Госпожа любит куриный суп с женьшенем.

— Госпожа Лин!

Панический крик тетушки прервал царившую на кухне лихорадочную активность. Пожилая женщина вбежала в открытую дверь и уцепилась за рукав Суинь, позабыв о правилах благопристойности.

— Смерть моя пришла! — скорбно причитала она. — Пойдемте быстрее.

«О, милосердная богиня!» У Суинь все сжалось внутри, пока она поспешно семенила вслед за тетушкой. Наконец-то пришел ответ императора Шэня. Или Ли Тао получил ранения… Она вбежала в арку второго дворика и обнаружила, что ситуация гораздо, гораздо хуже.

Ли Тао стоял мрачный как ночь, с обнаженным мечом, челюсти гневно сжаты. Перед ним на сером камне, которым был вымощен дворик, распростерся коленопреклоненный Жу Шань со связанными за спиной руками.

— Моя вина! — Тетушка подбежала к ним и упала на колени. — Все это только моя вина. Хозяин Ли, будь милосердным!

Суинь поспешила к тетушке и попыталась поднять ее обмякшее тело с земли.

— Тетушка, вы только сделаете все еще хуже, — шептала она.

Пожилая женщина билась в ее руках, слишком взволнованная и потрясенная, чтобы слушать, что ей говорит Суинь. Наконец, она вырвалась и судорожно ухватилась за руку Ли Тао, не замечая зажатого в ней меча.

— Тао-Тао, — умоляла тетушка, — не делай этого.

Он отбросил ее в сторону и сунул руку за пазуху, извлекая оттуда сложенный лист бумаги. От взгляда наместника кровь застыла у Суинь в жилах. Тетушка медленно поднялась на ноги и встала в сторонке, всхлипывая и причитая.

Ли Тао крепко сжал письмо в руке. Сияние праздничных фонариков обмануло ее. В наместнике не было ни капли тепла.

Суинь дерзко выпрямилась:

— Это дело моих рук. Только моих.

Повар, Цзюнь и все домочадцы собрались у входа во дворик. Отряд вооруженных воинов застыл на дорожке, словно воплощение самых дурных предзнаменований.

— Вы знали, что привели лису в свой дом, — смело заявила она, дрожа внутри от страха, как ребенок. Лин Суинь должна была направить весь гнев наместника на себя, отведя его от невинных людей, которых она обманом вовлекла в свои интриги.

Глаза Ли Тао сузились, он сжал меч в руках так, что побелели костяшки пальцев.

— Я не потерплю предательства.

Жу Шань, шатаясь, попытался встать на ноги, однако прежде, чем он поднялся, Ли Тао ударил его по лицу. Парень кубарем покатился по двору. Потрясенный шепот пронесся по рядам собравшихся. Тетушка сцепила руки и прижала их к губам, еле-еле сдерживая рыдания. Суинь беспомощно смотрела перед собой, не в силах пошевелиться от страха. Она навлекла хозяйский гнев на всех них.

Лин Суинь заставила себя протиснуться между Жу Шанем и Ли Тао и вытянулась во весь рост перед разгневанным военачальником.

— Я действовал по собственной воле! — бессвязно восклицал Жу Шань у нее за спиной.

Ли Тао возвышался над ними обоими. Лезвие меча злобно поблескивало на солнце, и Лин Суинь буквально заставила себя отвести от него взгляд и посмотреть Ли Тао в лицо. У нее не было пути назад. Она не могла допустить еще одно кровопролитие, взять еще один камень на душу.

— К сожалению, ваши слуги верят всему, что я им рассказываю, — язвительно заметила Суинь. — Я могу быть достаточно убедительной.

Губы Ли Тао гневно сжались. Она зашла слишком далеко. Когда наместник поднял меч, дыхание Лин Суинь прервалось, однако он убрал оружие обратно в ножны. Ли Тао сжал железной хваткой ее руку и поволок. Суинь, спотыкаясь, потащилась за ним. Она попыталась бросить прощальный взгляд на собравшихся домочадцев, однако он грубо тянул ее за собой.

Открыв рывком дверь парадных покоев, Ли Тао втолкнул ее внутрь. Она споткнулась, потом резко развернулась к нему лицом. Сердце готово было выскочить из ее груди. Суинь не могла дышать, не могла думать. Ее трясло от страха… а может быть, гнева? Она уже не различала своих эмоций.

— Вы просто животное!

— А вы — ведьма.

Он с силой захлопнул двери и повернулся. Ее инстинкт самосохранения взял верх. Суинь попятилась, когда наместник накинулся на нее. Она обвела комнату взглядом в поисках оружия, чего-нибудь пригодного для защиты. Споткнувшись о диван, Лин Суинь упала на пол, однако Ли Тао немедленно поднял ее и поставил перед собой.

— Что вы предложили Жу Шаню? — требовательно вопросил он, гневно стиснув зубы.

Наместник повернул ее лицо к себе, вынуждая смотреть в глаза. Другой рукой он держал ее за шиворот, и Суинь почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Но даже сейчас, дрожа и извиваясь в его руках, она отказывалась позволить ему видеть свое поражение.

— Вы предложили ему свое тело?

Суинь царапалась и вырывалась, стараясь освободиться и отбежать как можно дальше. Ли Тао был опасно силен и непредсказуем в гневе.

— Какой мужчина не падет к вашим ногам, отбросив прочь преданность и честь?

Жар его тела окутал ее, окружил и ошеломил. Внезапно его хватка ослабла. Одной рукой Ли Тао подхватил пленницу за талию, прижимая к своей груди, прежде чем впиться губами в ее рот.

Безумное удовольствие пронзило ее насквозь, яростное, дикое, неумолимое. Она не чувствовала тела, словно во сне обняв своего мучителя руками за шею и испив соленый сок его губ. Поцелуй был исполнен неукротимого желания, однако гнев его не прошел. Ли Тао сжал ее в объятиях.

Лин Суинь вонзила зубы в его нижнюю губу и не отпускала, пока не почувствовала вкус крови. С проклятиями он оторвался от нее.

— Хитроумная демоница.

— Я не шлюха! — задыхаясь от возбуждения, воскликнула она.

Лин Суинь без сил упала на мягкие подушки изящного диванчика с выгнутой спинкой, уже не в силах держаться на ослабевших от желания ногах. Не видя ничего перед собой, она нащупала стоявшую на краю стола вазу. Ей удалось незаметно пододвинуть ее к себе поближе, схватить и бросить в него. Ли Тао отбил хрупкое «орудие» в сторону, осколки покатились по деревянному полу.

— Нет, не шлюха. — Он настиг ее, и все, что ей оставалось, — скрючиться на мягких подушках и вжаться в сиденье диванчика. — Соблазнительница и лгунья.

Ли Тао уперся коленом о сиденье. Суинь схватила одну из вышитых подушек и прикрылась ей, как щитом. — Убирайтесь.

— Я не собираюсь принуждать вас. — Губа его раздулась, кровь стекала с нее тонкой струйкой, он вытер кровь тыльной стороной ладони. — Никогда не принуждал женщин.

Они замерли по разные стороны диванчика. Суинь попыталась отодвинуться от него как можно дальше, уткнувшись лопатками в подлокотник. Острое желание так и не прошло, пульсируя внутри ее горячими волнами, наполняя кровь вожделением и страхом. Бедра ее дрожали, лоно увлажнилось в предвкушении. Суинь никогда не могла понять, почему ее тело, каждая частичка кожи стремится к этому мужчине. Такое необъяснимое поведение шло вразрез со всем, что она знала.

— Вы вознаградили Жу Шаня, отдавшись ему? — Голос его словно хлестал по ее и так обнаженным чувственным точкам. Ярость немного поутихла, однако тон был по-прежнему угрожающим.

Только сейчас она начала понимать, что вызвало столь бешеный приступ его гнева. Это была ревность. Грубая, животная ревность.

— Я никак его не вознаграждала.

— Никак? Преданный слуга забывает о своем долге ради простой привилегии служить вам?

Как же сложно было находиться с ним рядом, когда она все еще пылала от его стремительного и страстного поцелуя. Проклятая слабость.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вырваться отсюда.

— Вы держите их всех в руках, околдовав и подчинив своей власти. — Ли Тао искоса посмотрел на нее. — Я недооценивал вас.

Сделав едва заметное движение, он ухватил ее за лодыжку чуть выше края ее шелковых туфелек. Это не было насилием — Суинь ощутила обнаженной кожей его твердое, чувственное прикосновение. Исходящий от него жар волнами распространялся по ее телу.

Она замерла, однако так и не смогла пошевелиться. Даже когда он подтянулся и накрыл собой пленницу, опираясь на распростертые по обе стороны от ее тела руки. Суинь прижалась спиной к дивану, а он смотрел на нее так, будто готов был поглотить живьем. Грудь её бешено вздымалась и опадала, тело напряглось, страстно желая прижаться к нему, насладиться его объятиями — сильными, властными, мужественными.

Тяжело вздохнув, Ли Тао, казалось, принял решение:

— Лин Суинь, вы можете соблазнить любого мужчину.

— Я устала от комплиментов, — резко возразила она. Он опустился еще ниже, и губы его впились в ее уста.

Жар… горячий, обжигающий зной. Суинь пылала под яростным напором его тела. И почему с ней происходит такое?

Ли Тао уставился на нее горящими глазами. Зрачки его казались темными, как ночная мгла, и неподвижными. Он тяжело дышал. Она инстинктивно схватила подушку, пытаясь просунуть ее между ними, но Ли Тао вырвал ее из рук Суинь и отбросил в сторону. В то же мгновение он опять склонился над ней, углубляя жаркий поцелуй, скользя мозолистыми пальцами вдоль коротенькой исподней рубашки без рукавов и продвигаясь за ее вышитый край. Груди ее набухли под его ласками, тесно прижимаясь к умелым рукам, поглаживающим ее соски.

Она тонула в бурном потоке удовольствия. Ли Тао действовал грубо, но очень искусно. Неумолимо. Руки ее сомкнулись у него на шее, притягивая ближе. Его великолепное тело вдавило ее в диванные подушки. Он уткнулся своим вздыбленным мужским естеством в ложбинку ее бедер.

Крик сорвался с ее губ. Должно быть, она прошептала его имя.

— Дайте мне одну ночь, и покончим с этим, — вновь потребовал Ли Тао. Приказание и мольба звучали в его голосе.

Упоминание об этой сделке разорвало туман удовольствия, в который он погрузил Суинь. Ли Тао хотел ограничений. Условий. Контроля.

— Вряд ли вам будет достаточно одной ночи! — воскликнула она.

Услышав брошенный вызов, он прищурил глаза. Ловко, с непогрешимой уверенностью его рука скользнула по шелковой ткани, прикрывавшей ее ноги, и проникла под драпировку.

Суинь вскрикнула, когда он коснулся ее женского лона. Никакая строптивость в мире не могла бы удержать ее тело от того, чтобы оно страстно изогнулось навстречу его ласке, а глаза зажмурились в предвкушении изысканного наслаждения. Он скользил внутри ее лона твердым, мозолистым пальцем, требуя, убеждая и соблазняя ее.

— Так много ли будет мне это стоить, госпожа Лин? — Его палец легко поглаживал маленькую жемчужину ее нежной плоти, словно излучая волны света и огня, пронзавшие ее насквозь.

Его грубые ласки были столь же неумолимы, как и он сам. Суинь больше не могла противиться напору его твердой руки. Когда он продвинулся дальше, все перед глазами заволокло туманом.