Пожилая женщина кивнула и поспешила прочь. Дверь со скрипом за ней закрылась. Оставшись в одиночестве, Суинь в изнеможении откинулась на спинку кресла, закрыв, глаза и сложив руки на груди, чтобы успокоить дыхание. Волна страха, раздражения и возбуждения накрыла ее, и Лин Суинь резко запрокинула назад голову.

Это то, чему научил ее император Ли Мин во дворце. Никогда не показывать ни малейших эмоций на публике. Только оставшись в одиночестве, можно дать волю чувствам.

Суинь крепко зажмурила глаза, однако еще сильнее ощутила натиск яростных губ Ли Тао. На что она согласилась?

Это слияние гнева и желания гораздо опаснее, чем угроза насилия, подумала она. Его желание контроля над ней оказалось сломлено на диванчике в парадных покоях, и Суинь была тому виной, приветствуя опасность и требуя большего. И все же ей удалось достичь цели. Ли Тао собирался отпустить ее. Они оба получат то, что хотели. Она — долгожданную свободу, он — свой драгоценный контроль.

Они ходили вокруг да около многие недели. Суинь следовало, наконец, покончить со страхом и искушением. Она жаждала Ли Тао, несмотря на его строптивость и непокорность — точнее, именно благодаря им. Лин-гуйфэй могла принадлежать только императору, но мятежному военному наместнику нет дела до императорских законов. Он пробудил в ней эмоции, которые, как ей казалось, она никогда не испытает. Стоило ей оказаться рядом с ним, и ее неудержимо тянуло до него дотронуться. От его прикосновений Суинь переполняло желание, и она теряла всяческое представление о реальности. Всю жизнь Суинь боролась с ужасным чувством бессилия.

А теперь ей это нравилось.

Может быть, Ли Тао прав? Неужели она жила бок о бок с опасностью так долго, что теперь неосознанно ищет ее снова?

После сегодняшней ночи Лин Суинь получит свободу, с ее плеч спадет не одна ноша. Опасное увлечение Ли Тао окончится, как только она покинет этот дворец. Даже доброта тетушки и повара не заставит ее забыть, что Ли Тао обречен. Суинь найдет на реке пристанище, где сможет укрыться от бурь и потрясений и позабыть обо всем. Ей всегда удавалось перебраться на новое место и свить вокруг себя плотный кокон безопасности и покоя. Гао попытается напасть на нее, как только Ли Тао перестанет ее защищать, однако она умело избегала старого лиса в течение многих лет без всякой посторонней помощи.

Суинь по-прежнему сжимала в руках костяной гребень, острые концы которого врезались ей в ладонь. Гребень выскользнул из онемевших пальцев, едва она поднесла его к волосам.

У происходящего была и вторая природа. Инь и ян и все способы чувственного удовлетворения. И все равно она дрожала так же, как и в ту самую первую ночь, когда ее позвали в императорскую спальню.

Ли Тао не был нежным любовником, но руки его ласкали ее с утонченным умением. Он знал, как ублажить женщину. В этом у Суинь не оставалось никаких сомнений. Его поглаживания заставляли ее трепетать в предвкушении, тело возбуждалось и стремилось к чувственному удовольствию. Он ожидает подобных же умений и от нее.

Большая часть ее репутации соблазнительницы не соответствовала действительности. Да и как можно надеяться на то, что императорская наложница будет богиней в постели, если ее учили ублажать только одного мужчину — императора?

Тетушка вернулась и подняла упавший гребень.

— Хозяин Ли увел Жу Шаня. Никто не знает куда, — шепотом сообщила она.

Суинь подняла голову, ее спокойная маска вернулась на место.

— Пока наместник не причинит ему никакого вреда.

— Вы уверены?

— Уверена.

Ли Тао не придет к ней в эту ночь с руками, обагренными кровью. Ее готовность важна для него. Она не понимала, какого кодекса чести придерживается он в своих поступках, однако мятежный военачальник относился к ней почти вежливо, даже покровительственно. По крайней мере, пока Суинь его не провоцировала.

— Госпожа Лин, вы побледнели.

— Нам надо все устроить. — Мысли ее были уже далеко.

Не спрашивая ни о чем, тетушка принялась помогать.

Лин Суинь следовало принять ванну. Волосы надо было уложить, а кожу надушить благовониями. Она должна предстать перед Ли Тао во всеоружии. Лин Суинь испытывала нечестивое удовольствие, видя, в какое смущение приводит его ее красота. И она вела себя немного иначе, излучая совсем иное очарование, чем во дворце. С Ли Тао она была наконец-то женщиной, а не бесплотным видением.

Двери в его кабинет оставались открытыми, однако за ними царила темнота. Суинь оперлась рукой о стену, пробираясь вперед. Все светильники внутри были погашены. Единственный свет доходил сюда лишь от стоявших в коридоре фонариков.

Ли Тао был здесь. Она чувствовала его. Темнота лишь подчеркивала его присутствие.

Его руки обняли ее за плечи. Их взгляды встретились, и Ли Тао прижал ее к стене. Он тяжело дышал, его грудь вздымалась и опускалась. Не спуская с нее глаз, Ли Тао потянулся, чтобы закрыть дверь.

Он впился в ее приоткрытый рот, грубо раздвинув губы настойчивым языком. Не успели ее глаза привыкнуть к темноте, как он уже целовал ее глубоким, страстным поцелуем, прижавшись всем своим напряженным телом, бедро к бедру. Ли Тао заключил ее в яростные объятия. Все произошло внезапно. Она даже не успела ни о чем подумать.

Так лучше. Суинь простонала, сдаваясь на милость победителя, когда его язык заполнил ее рот. Горячие волны окутали ее члены, и она сомкнула свои руки у него на шее. Лучше ничего не говорить, подумала она. Она не доверяла себе, боясь, что опять примется дерзить и смущать его, едва только представится возможность произнести хоть слово. Так Суинь просто могла чувствовать.

Суинь позволила себе погрузиться в окутавшее их страстное желание. Глаза ее закрылись, едва она откинула назад голову, и тьма поглотила ее. Суинь прижалась к Ли Тао, чувствуя напряжение в каждом его мускуле.

Одной рукой он принялся распускать ее волосы, другой стянул с талии пояс. Шпильки и булавки беспорядочно полетели в разные стороны. Ли Тао ничего не оставил от трудов, на которые она потратила последние несколько часов. Он вцепился в ее многочисленные одежды и сдернул с плеч невесомые шелка. Слабый, прерывистый звук разорвал тишину. Ритм его дыхания ворвался в ее уши, отчаянный и настойчивый.

Она потянулась к его халату, однако Ли Тао оказался более быстрым и умелым, чем она. Несколькими движениями он стащил с себя одежду. Лишь вышитая нижняя рубашка облегала ее грудь. Вскоре было покончено и с этим последним предметом ее гардероба. Ли Тао также предстал перед ней почти обнаженным, с прекрасно вылепленным рельефным телом, мощным и сильным. Однако у Суинь не осталось времени рассмотреть его — руки его уже касались ее, обхватывая груди и бедра. Ли Тао был быстр и стремителен, она не могла угнаться за ним, не знала, что делать со своими руками и телом. Его жесткие, мозолистые ладони царапали ее чувствительную, нежную плоть, он снова впился в нее губами, не давая вздохнуть.

Никогда еще Суинь не была столь обнажена, столь уязвима.

Настойчиво, с не вызывающим сомнений выражением на лице он начал опускать ее на пол, пока она не оказалась лежащей на скомканной в кучу одежде. Ли Тао наклонил голову и взял ее грудь. Земля и Небо! Губы его безжалостно обожгли ее кожу. Суинь откинула голову на деревянные половицы, руки ее обхватили его за талию.

В ее мечтах воображаемые любовники всегда были нежными и заботливыми. Она ошибалась — в действительности все должно происходить именно так. Он прихватил зубами ее сосок, и Суинь издала удивленный, испуганный крик. Невыносимое удовольствие пронзило ее. Ли Тао снова проделал это, прикусывая напряженную плоть, чувствительную к малейшему прикосновению. Лоно ее увлажнилось. Она впилась в него ногтями, требуя большего.

Он специально устроил все это, поняла Суинь. Она оставалась в своих покоях, когда солнце село, мгла окутала дом и сад, а он так и не пришел. Все это время Ли Тао выжидал, давая ее желанию превратиться в летнюю грозу.

Ей следует прекратить так думать. Не было никакого специально задуманного плана, никаких подспудных намерений. Она моргнула, пытаясь сфокусировать на нем взгляд. Когда же он наконец сдернул с себя оставшуюся одежду и накрыл собою Суинь, тесно прижавшись к ней — кожа к коже, плоть к плоти, никакое тепло не ощущалось ею с большей полнотой и насыщенностью.

Ли Тао раздвинул ей ноги и, не отрываясь, смотрел ей в глаза, уверенно скользя пальцем вдоль нежных складок. Впервые с момента ее появления в кабинете он позволил ей насладиться спокойствием. Суинь была уверена — только для того, чтобы поддразнить ее, позволить ощущениям расти и расти в ней, пока она, задыхаясь, не прошептала его имя.

Она дотронулась до его лица, очертив острый контур его скул. Пальцы нежно коснулись краев его шрама, излечивая и успокаивая. Странная нежность охватила ее. Он был прекрасен, от него исходил страстный трепет разящей молнии и ярость готовящегося к прыжку тигра.

Вздрогнув, Ли Тао отбросил ее руку от своего лица. Ему нужны были от нее не нежные чувства. Он направил ее руку себе между ног и резким движением бедер вонзил тяжелое, обнаженное мужское естество в ее ладонь. Его возбужденный орган увеличился еще больше от ее прикосновений, пульсирующий и напряженный в ее руке. Ли Тао раздвинул ей ноги прямо на деревянных половицах, мышцы ее напряглись.

Это вот-вот должно было случиться. Она задержала дыхание. Он замер на мгновение, прежде чем войти в нее одним резким, уверенным толчком, полностью погрузившись в ее лоно.

Ее словно разорвало изнутри. Она прикусила губу, чтобы сдержать готовый сорваться крик боли. Ли Тао замер над ней, лихорадочная энергия его страсти оборвалась.

Хозяйка не раз говорила ей, что после проникновения она ощутит мгновенную боль, однако, как всегда, наставница скрыла полную правду. Невыносимое чувство, будто ее проткнули насквозь и резко растянули, длилось и длилось, пока ее тело пыталось приспособиться к чужеродному ощущению мужского естества внутри. Суинь зажмурила глаза, надеясь ослабить боль. Когда же она все-таки решилась их открыть, Ли Тао смотрел на нее гневным, наказующим взглядом.

— Как?

Суинь тряхнула головой. Пальцы его сжались в кулаки по обе стороны от ее плеч. Она все еще обнимала его руками. Бедра его невольно дернулись, дыхание сорвало. Она видела нерешительность, застывшую в его глазах. Потом он зажмурился и беспомощно встряхнул головой. Стиснув зубы, Ли Тао слегка приподнялся и снова вошел в нее, стараясь двигаться медленнее, однако это не помогало. Суинь ощущала внутри малейшее колебание его тела, ее словно раздирало на части, мучительная боль усиливалась.

Наконец, тугие стенки ее лона увлажнились, слегка приоткрывшись. Он протолкнул себя внутрь, врываясь в нее и почти выходя обратно, не в силах остановиться. Сквозь боль она ухватилась за него, вонзая пальцы в скользкую от пота кожу. По мере того как толчки углублялись, внутри ее рос поток отдаленного, еще едва ощущаемого удовольствия, смешанный с болью. Ритм его движений изменился. Ли Тао вздрогнул один раз, другой, потом все его тело напряглось, и он изверг в нее свое семя.

Ли Тао досадливо стукнул кулаком об пол, и Суинь вздрогнула от удара. С проклятиями он поднялся с нее.

— Как это возможно? — воскликнул он слабым голосом.

Она подобрала разбросанную одежду и попыталась набросить что-нибудь на плечи, потом села, морщась от неожиданной боли. Стремительное совокупление Ли Тао оставило после себя страдание и острое чувство одиночества. Суинь же наивно полагала, что ее ожидает долгая ночь обольщения после того, как великая ложь обнаружится.

— Многие наложницы проживают свой век нетронутыми и позабытыми во внутренних покоях императорского дворца. — Попытка казаться бесстрастной провалилась, ее голос предательски дрогнул, речь прервалась на полуслове.

Каждый мускул его напрягся.

— Только не вы.

Она уткнулась спиной в стену в поисках опоры, когда Ли Тао бросился к ней, развернув к себе лицом, упершись коленом об пол, позабыв про наготу. Ее ответы лишь сильнее разозлили его, однако, может быть, именно этого Суинь и добивалась.

— Вы знаете ответ, — проговорила она.

— Я ничего не знаю.

Если бы он немного подумал, то, Суинь уверена, Ли Тао обязательно бы разгадал секрет, который Божественный император скрывал столько лет. Однако в данный момент Ли Тао не было дела до тайн императорского двора. Взгляд его буквально прожигал ее насквозь.

— Почему вы мне ничего не сказали?

Губы ее открылись, однако Суинь хранила молчание. Кто бы поверил, что Лин-гуйфэй, великая соблазнительница, никогда не знала мужской ласки? В глазах щипало от внезапно нахлынувших слез, которые, она надеялась, милосердно сокроет тьма.

Резким и яростным движением Ли Тао подхватил с пола халат, потом отбросил его в сторону и встал. Его мускулистое тело поглотила тень, и он выбежал из комнаты, оставив ее сидящей среди вороха шелка.