Едва постройки скрылись из вида, острая боль разлуки охватила все ее существо. Она уставилась взглядом в коленки, не чувствуя больше своих собственных рук, будто они принадлежали кому-то другому.

Путь небольшого отряда лежал в отдаленную деревню на южной границе. Семья повара приютит их, и они растворятся среди полей батата и риса. Ли Тао верил, что там они будут в большей безопасности, чем за укрепленными стенами военных крепостей.

Теперь, когда путешествие началось, тишина стала просто невыносимой. Суинь необходимо было отвлечься. По крайней мере, до тех пор, пока они не отъедут настолько, что она сможет смириться с очевидным — Ли Тао не вернется за ними. До этого времени она цеплялась за отчаянную надежду и продолжала смотреть назад, жадно прислушиваясь к малейшему шороху и желая услышать знакомый стук копыт.

Тетушка крепко сжала руку Суинь, и измученная женщина положила голову на плечо старушки. Тетушка никогда не упоминала о собственных детях, и забота пожилой женщины о Тао очень напоминала материнскую любовь.

— Поспите, — нежно пробормотала тетушка. — Вы выглядите уставшей.

Суинь не смыкала глаз почти всю ночь. Они с Ли Тао жадно ловили последние мгновения, когда были вместе.

— Пройдет неделя, — ободряюще заметил повар, правивший повозкой, — всего неделя пути отсюда, и, как только мы доберемся до места, я сделаю госпоже специальную картофельную лапшу.

Они с тетушкой пытались казаться такими бодрыми и отважными, чтобы ее ободрить. И Суинь осознала, что на этот раз она не одна. Ли Тао послал с ней не только своих телохранителей. Он отправил единственную семью, которую имел, и остался в одиночестве.

Наконец, тягостное молчание удалось преодолеть. Повар и тетушка упросили ее поведать о дворце императора. Она рассказывала им прекрасные истории об озере и цветущих весной сливах, огромных залах, возвышающихся над сверкающими каменными плитами внутреннего двора, звучавшие будто легенды о заоблачном небесном крае[29]. Она помнила тысячи легенд и сказаний об императорах и их наложницах, умелых слугах.

— Нет, не надо этих сказок. — Возмущение Цзюня удивило ее. — Расскажите нам свои собственные истории, госпожа Лин. О чем-то увлекательном, случившемся лично с вами.

Сидя на месте возницы рядом с поваром, но желая услышать ее рассказ, он обернулся и для равновесия ухватился рукой за деревянный борт повозки.

— Моя жизнь была самой обычной, юный Цзюнь. Я гуляла по дворцу и выглядела прелестно. Птичка в золотой императорской клетке.

— А восстание? Дворец многие дни находился в осаде.

В глазах Цзюня появился блеск, который она никогда не видела раньше. Тетушка шикнула на него, чтобы он не надоедал своими расспросами.

— В том восстании не было ничего увлекательного. — Суинь взглянула мальчишке в лицо. — Я очень испугалась. Божественный император умер, и вооруженные люди взяли внутренний дворец силой. Я думала, меня убьют.

— За тайны, которыми вы владели.

Цзюнь не ждал ее ответа. Удовлетворенный, он снова повернулся и взял поводья у повара.

Откуда это нездоровое любопытство? Цзюнь изменился с тех пор, как они покинули дом. Казалось, он стал выше от своей новоприобретенной дерзости. Суинь решила не обращать на это внимания, сочтя его поведение всего лишь юношеским увлечением опасностью, однако беспокойное чувство осталось.

Ближе к вечеру к ним приблизились два странника, прося напиться. Они не выглядели как попрошайки, просто уставшие и покрытые грязью долгих дней пути люди. Добросердечная тетушка не смогла им отказать. Она вынула также из дорожных припасов сладкие булочки, вручила их путникам и усадила мужчин в тени повозки.

Поев и напившись воды, гости принялись внимательно рассматривать вооруженных воинов, сопровождающих караван. Один из странников обладал всклокоченной, неряшливой бородой. Лицо его более молодого спутника казалось излишне худощавым, кожа туго обтягивала крутой лоб и острый нос.

— На юге разразилось восстание, — сообщил бородатый мужчина.

Суинь подозвала Вана.

— Не доверяйте этим людям, — сказала ему Суинь и пересела в другой конец повозки.

Манера поведения путников отличала их от простых крестьян, заметила она про себя. Если они купцы — где их караван? Когда они уходили, бородатый окинул на прощание Суинь таким зловещим взглядом, что Цзюнь придвинулся к ней поближе. Она была очень тронута столь искренним проявлением заботы со стороны юноши.

Неужели вся империя вскоре станет такой? На дорогах небезопасно, и каждый встречный путник вызывает страх.

Когда их небольшой караван вновь продолжил путешествие, Ван и его товарищи по оружию принялись обсуждать новости о восстании. Они давали клятву верности, прежде всего, Ли Тао и хотели послать гонца, чтобы сообщить своему господину о вспыхнувшем бунте. И снова она услышала имя Жу Шаня.

Значит, Ли Тао придется столкнуться с восстанием внутри провинции, в то время как он готовится отразить вторжение извне, поняла Суинь. Чем дальше они ехали, тем более мрачным и печальным становился их отряд. Единственная слабая попытка Суинь завести разговор провалилась, и тягостная тишина, прерываемая скрипом колес, вновь повисла между ними.

Повозка продолжала громыхать по ухабам, и Суинь пришло в голову, как легко она смогла бы убедить всех прервать путешествие и вернуться к бамбуковому морю. Повар скучал по своей кухне, Цзюнь нетерпеливо ерзал на сиденье, не зная, чем себя занять. Тетушка прекратила уверять ее, что с Ли Тао все будет в порядке. Все они хотели вернуться домой.

И снова элементы земли в ее сущности стремились обрести опору. Она жаждала остановиться и пустить корни. Принадлежать месту, которое можно было бы назвать домом. Однако Ли Тао отослал их прочь ради их же безопасности. Он рассчитывал, что она сможет довести домочадцев до нового пристанища. Холодный наместник не позволил бы ее эмоциям нарушить его планы.

Стемнело. Их караван остановился на ночлег, Повозки были убраны с дороги. Суинь сидела, прислонясь к жесткому борту, пока мужчины разбивали лагерь на небольшой полянке. Вскоре она закрыла глаза, поддавшись усталости, сковавшей все ее тело.

— Госпожа, вам нехорошо?

Тетушка склонилась над ней, протягивая пиалу с чаем. Суинь подняла глаза и увидела, что повар уже разжег огонь и приступил к готовке.

— Я, должно быть, заснула. Я так устала за последнее время.

После того неудачного путешествия, предпринятого ею с Ли Тао с целью увидеть императора, она постоянно чувствовала себя истощенной. Суинь села, полагая, что в высшей степени эгоистично с ее стороны жаловаться на самочувствие, когда она не ударила и пальцем о палец. Все домочадцы имели обязанности, которыми занимались с рассвета до заката. Она же и в самом деле была не более чем певчей птичкой.

— Со, мной все хорошо, тетушка. — Суинь пошевелила плечами, чтобы сбросить сонное оцепенение, и отпила чаю.

— Давно ли вы чувствуете себя так?

— Это, наверное, потому, что я не спала. Столько всяких тревог.

Голос тетушки понизился до шепота:

— У вас болит? Здесь? — Женщина коснулась рукой своей груди.

Глаза Суинь расширились, и этого оказалось достаточным, чтобы тетушка все поняла.

— Девочка моя, да у тебя будет ребенок!

Возможно ли это? Рука Суинь коснулась живота.

— Так быстро?

Тетушка с любовью обняла ее, ласково поглаживая пальцами ее лицо.

— Глупенькая моя, для этого достаточно всего одного раза. Все эти старые слухи о твоем бесплодии! — Тетушка негодующе фыркнула.

— Тетушка!

Они обнялись, шепча друг другу на ухо, доверяя женские секреты. Внезапно Суинь переполнило новое чувство целеустремленности. У нее будет ребенок. Какая невероятная сила переполняет ее при мысли об этом.

Когда император избрал ее для своей цели, она решила, что ее женская жизнь окончена. Ни любовников, ни мужа, ни детей. И вот она носит под сердцем ребенка Ли Тао, внутри ее растет частичка ее возлюбленного.

На ее глаза наворачивались слезы. Небеса все-таки смилостивились над ней.

— Я должна вернуться к нему, — прошептала она.

— Госпожа, вы не можете.

— Но он не знает!

— Вы должны думать сейчас о ребенке.

Душа ее, воспарив так высоко, внезапно упала на землю. Тетушка права. Ли Тао отослал их прочь, чтобы обеспечить им безопасность. Он будет настаивать на том же и для своего ребенка. И все же желание ощущать его подле себя терзало ее сердце, мучая сильнее, чем самая страшная боль.

Она опустила голову тетушке на колени:

— Ах, тетушка!

— Думай только о хорошем ради своего малыша.

Тетушка пахла как ларец с травами — землей и снадобьями. Она гладила Суинь по волосам, вновь и вновь нежно убеждая ее, что все будет хорошо. Суинь закрыла глаза и постаралась не думать о Ли Тао, мчавшемся на смертельную битву.

— Каким Тао был в детстве?

Тетушка рассказала ей о текстильном квартале, хижинах, тесно примкнувших одна к другой. Швеям приходилось работать очень быстро, чтобы закончить шитье до наступления темноты, потому что светильники были дороги. Суинь вспомнила о крытой соломой хижине, в которой жила вместе с родителями.

— А что случилось с его матерью?

— Его дорогая матушка, о, горе!

— Мать Ли Тао погибла, когда он был еще ребенком?

— Да.

— Она покончила с собой?

Тетушка шикнула на нее.

— Горе, — прошептала старушка снова. Говорить о такой печали — значит тревожить бессмертных духов, блуждающих между живыми и мертвыми.

Ли Тао продолжал оставаться для Суинь тайной. В их первую ночь, после того как он овладел ею на полу кабинета, Суинь убежала в слезах на край глубокой пропасти. Ли Тао примчался за ней. Тогда она единственный раз видела в его глазах страх. Он заключил ее в свои объятия, чтобы защитить. Воин всегда старался защитить ее. Он старался защитить их всех.

Если бы они с Тао не потратили столько времени, споря друг с другом, она бы могла узнать его получше. Человека, столь необратимо ставшего частью ее существа.

— Однажды Тао ушел, и тетушка не видела его многие годы. Она знала, что Тао жив и помнит о ней, потому что он присылал ей подарки. Деньги и рис. Когда тетушка увидела его снова, он уже не был мальчиком.

Суинь начала погружаться в сон, убаюканная ласковыми прикосновениями тетушки и неторопливым журчанием ее голоса.

— Он вырос высоким, плечи раздались вширь, — продолжала тетушка. — Он сказал, что мы отправляемся в Чэнду. Когда тетушка спросила Тао, служит ли он военному наместнику, он ответил ей, что он сам и есть цзедуши.

Суинь вспомнила переполох во дворце. Ли Тао был героем, безжалостным вершителем воли Божественного императора, получившим командование над целым военным округом. Великая честь для столь молодого воина.

— Так что видите, Тао знает, что делать, — прошептала тетушка.

Голос тетушки начал тускнеть, вокруг все заволокло туманом. Суинь почувствовала себя сонной. Мысли ее переключились на ребенка. Она не желала посылать Ли Тао письмо, горстку иероглифов на бумаге в руках вестника. Ей хотелось самой рассказать ему обо всем. Чтобы он сжал ее в своих объятиях.

Земля и Небо, она даже не знала, как он отреагирует на эту новость. Ли Тао никогда не говорил с ней о будущем.

— Этот день все-таки стал счастливым, — пробился к ней голос тетушки.

— Я очень счастлива, — покорно повторила Суинь. Ребенок считался радостной новостью. Она должна была ощутить тепло и воодушевление. На самом деле Суинь была смущена. Будущее представлялось ей водной поверхностью пруда, подернутой морщинкой волн, темным пятном с неясными очертаниями.

Повар уже закончил возиться с приготовлением пищи и позвал их к импровизированному столу, однако Суинь очень устала. Она хотела остаться и отдохнуть в повозке. Закрыть глаза и думать о Ли Тао. Она повернулась на бок и обхватила тело руками, чувствуя себя необычно маленькой под открытым небом. Только она и тетушка знали, что все в этом мире изменилось. Это была их тайна.

Глава 19

Суинь не могла открыть глаза. Она пыталась заставить себя проснуться. Давно ли она спит и где она? Было темно. Стремительно приближающийся шум заполнил ее уши, словно трепыхание полотнищ ткани на ветру. Жар охватил ее.

— Госпожа Лин здесь! — Голос тетушки прорвался сквозь тьму.

— Она в повозке.

Но ее здесь уже не было. Мысли ее замедлились. Острая трава хлестала по щекам. Пальцы царапнули землю, когда она попыталась ими пошевелить. Суинь хотела произнести хоть слово, однако ее губы ей больше не повиновались.

Меня уносят!