Близ Центрального форума Клодий свернул в портик, где размещались адвокатские конторы, и через некоторое время, уплатив небольшую пошлину, я подписала «документ» о том, что Дакос из Фракии является моим вольноотпущенником. У меня словно гора свалилась с плеч, прощай ответственность и всякого рода соблазны. Наши дороги с бывшим гладиатором неминуемо должны разойтись. Однако, кажется, сам Дакос считал иначе…

Не успели мы снова оказаться на улице, как мужчина схватил меня за руку и горячо заговорил:

— Наталия, пойдем со мной! Я больше не раб, не гладиатор — «говорящее орудие убийства»! У меня есть деньги, я сниму для тебя хорошее жилье, а после мы вместе покинем этот город и найдем место получше.

— Лучше Рима? — Клодий был искренне удивлен, а Кромих недоверчиво блеснул белыми зубами, поглаживая рукоятку длинного ножа.

Я прямо и смело посмотрела на Дакоса, начиная вещать свою заранее заготовленную прощальную речь:

— Послушай… Я никогда не считала тебя «презренным рабом», но и не давала ложных надежд. Я скоро перейду в дом мужчины, которого и, правда, люблю. «По-крайней мере, я искренне рассчитываю хотя бы побывать у него в гостях…» Да, он — римлянин! И он не беден, но я люблю его не за личные термы, а… не знаю, даже за что и не хочу это обсуждать!

Я желаю тебе добра, я сделала для тебя все, что считала нужным и правильным. У тебя есть повод быть мне благодарным, разве не так? И я не хочу, чтобы ты преследовал меня, караулил у ворот дома или как-то иначе искал со мной встреч. Теперь ты свободен! Можешь вернуться на родину, можешь остаться в городе…

Дакос пристально смотрел на меня горящими глазами, по его суровому лицу пробежала нервная судорога:

— Что ж… если так… Ты решила мою судьбу, Наталия, и я вынужден подчиниться твоей воле. Однако, не думаю, что это наша последняя встреча. Хотя и клянусь, что не буду тебе досаждать. Я попросил тебя у Богов и когда-нибудь они мне ответят! Я терпелив! А теперь прощай, я знаю, куда мне идти, раз уж я один, а о тебе есть кому позаботиться.

Я была немало удивлена его спокойной реакции на мои слова, я ожидала бурного протеста, вплоть до потасовки с Кромихом. Но этого, к счастью, не произошло. Дакос опустился на колени и поцеловал край моего одеяния, а потом быстро вскочил на ноги и, даже не взглянув на меня в последний раз, удалился от нас широкими шагами, вскоре скрывшись в тень соседнего портика. Если честно, слова Дакоса о нашей возможной встрече в будущем меня несколько озадачили и даже насторожили. Но я не оракул, я не могла тогда знать, насколько драматично вновь пересекутся наши пути.

— Может, теперь навестим Оливию? Самое время…

Клодий отрицательно покачал головой и высказал пожелание купить еды на оставшиеся средства и устроить пир всем горестям на зло. А мне пришла в голову одна интересная идея, почему бы не написать Оливии письмо, где в завуалированном виде рассказать о нашем бедственном положении и ненавязчиво попросить о дружеской помощи. Богатой матроне ничего не стоит одолжить нам пять тысяч сестерциев… на неопределенный срок. Мы заглянули в ближайшую харчевню, нагрузили Элиава провизией и вернулись домой. Я искренне рассчитывала увидеть Гая или кого-то из его слуг с посланием для меня, но вместо этого нас ожидал неприятный сюрприз.

Незнакомый молодой мужчина в белой щеголеватой тоге заявил, что ввиду просьбы одного влиятельного лица срок уплаты процентов с долга продлен Клодию до вечера. А ближе к заходу солнца сюда прибудут рабочие нового хозяина, конечно, если деньги мы так и не найдем. Для меня это был удар! Я считала, что Гай как-то уладит этот вопрос, он же что-то такое обещал мне при расставании. Эх, видимо, патриция отпугнул мой страстный напор, и он просто-напросто от меня отделался. Клодий совсем сник… И я чуть ли не силой усадила его за столик, заставив писать письмо Оливии.

Тут еще выяснилось, что за эту неделю Клодий не сочинил ни одного приличного стихотворения и совершенно не может подобрать красивые слова ради своей ветреной Богини. Мне пришлось прибегать к своей памяти. Да, простит меня дух Николая Степановича, но римского поэта надо было выручать. В итоге я продиктовала Клодию текст стихотворения «Жестокой» Н. Гумилева:

«Пленительная, злая, неужели

Для вас смешно святое слово: друг?

Вам хочется на вашем лунном теле

Следить касанья только женских рук,

Любовь мужчины — пламень Прометея

И требует и, требуя, дарит,

Пред ней душа, волнуясь и слабея,

Как красный куст горит и говорит:

"Я вас люблю, забудьте сны!" — в молчаньи

Она, чуть дрогнув, веки подняла,

И я услышал звонких лир бряцанье

И громовые клёкоты орла.

— Написал? Прекрасно, а теперь добавь, что сегодня на закате солнца ты примешь яд цикуты, поскольку жизнь твоя стала бессмысленной в разлуке с Музой и родными пенатами, которые у тебя, кстати, скоро отберут.

— Я не буду это писать и взывать к ее жалости! Подобное поведение не достойно мужчины…

— Скорее взывать к совести самолюбивой матроны! Надо же — поиграла с человеком и забыла, так дело не пойдет! А достойно мужчины сидеть и бесконечно ныть о своей жалкой доле? Борись! Хотя бы с помощью хитрости, ты же ни о чем не просишь любимую женщину, ты просто ставишь ее в известность о своих планах элегантно проститься с жизнью. Только и всего…

— Она посмеется надо мной!

— Дорогой Клодий! Торжественно обещаю, если Гай прогонит меня, я приму яд вместе с тобой и пусть нас погребут вместе…

— Но… я же не собираюсь принимать яд!

— Я ведь сказала «если»…

Мы быстренько покормили Элиава и отправили парня отнести письмо в дом Оливии Котта. Так, теперь настала моя очередь выяснять отношения. Я умылась, переоделась, глотнула вина для пущей храбрости и решительно направилась в сторону той самой дыры в стене, что вела на участок Консула. Чернокожий Кромих не отставал, кажется, он и сам успел соскучиться по своему хозяину. Мы без помех миновали заросли олеандров и подошли к дому.

Уже знакомый мне Артик вежливо объяснил, что господин принимает ванну в дальних покоях, и я настояла, чтобы меня отвели прямо туда. Нечего церемониться, Гай обещал прийти за мной, пусть держит слово! Ну, не отличаются эт-русские девушки терпением и смирением, могут при желании все необходимое взять сами, лишь бы не мешали.

Вышедший нам навстречу пожилой раб, вытирая испарину со лба, сообщил, что «высокочтимый господин» уже покинул кальдарий — горячее помещение и даже успел побывать в личной сауне, а теперь находится в «теплом» зале, где ему делают массаж. Вот-вот, туда-то мне и надо! Тепленького возьму, расслабленного и разморенного…

Я тихонько прошла в небольшую затемненную комнату с полукруглыми сводами, посередине которой располагались два широких стола. На одном из них лежали какие-то инструменты и чашки, глиняные кувшинчики и стеклянные баночки, видимо с благовониями и душистыми маслами для растираний. А на соседнем столе отдыхал обнаженный мужчина, едва прикрытый куском материи. Здоровенный смуглый «массажист» вытирал руки полотенцем, хмуро поглядывая на меня, и я приложила палец к губам, одновременно подмигнув рабу. Кажется, тот понял мой игривый настрой и широко улыбнулся.

Я подкралась к Гаю, благо он лежал, отвернувшись к противоположной стене и, вероятно, давно уже дремал. Сердце мое трепетало, а ноги дрожали, но я знала, что не выйду из комнаты, не получив этого мужчину. Сегодня будет день моего триумфа, сегодня я овладею гордым Консулом, ну… или позволю ему овладеть мной, впрочем, какая разница в данной ситуации… Можно менять слова и позы, лишь бы все вело к совместному удовольствию. Сегодня мое удовольствие будет носить имя — Гай Марий. Ибо я этого хочу!

Сейчас я стояла у самого ложа и, затаив дыхание, рассматривала мужчину, что лежал передо мной на животе, раскинув руки. Раб подал какую-то склянку, но перед этим поднес ее к лицу и зажмурился, глубоко вдыхая… Я вскоре убедилась, что невзрачная масса источала приятный аромат мелиссы и еще чего-то терпкого, восточного. Понятно…

Я осторожно взобралась на край стола, скинув сандалии, и зачерпнув немного маслянистого бальзама провела влажной рукой по спине Гая. Мужчина вздрогнул и повел плечами. Тогда я уверенно вымазала обе свои руки этой пахучей смесью, откинула с консула ненужную тряпку и начала легонько массировать его поясницу и крепкие полушария ягодиц. Мне показалось, что тело Гая напряглось, а потом он медленно приподнял голову и повернулся ко мне. Наши глаза встретились.

— Ты шел ко мне так долго, что я собралась навстречу.

— Ты не умеешь ждать?

— Если можно самой поторопить события, я это делаю.

— Продолжай…

Я даже немного запыхалась, усердно втирая в тело мужчины этот пахучий состав, я невероятно старалась. Разминала сильные плечи, шею, спускалась ниже по позвоночнику, вспоминая все, что слышала и видела о приемах массажа. Кажется, Гай оставался доволен, я видела краешек его улыбки на раскрасневшемся лице с полуприкрытыми веками.

Потом я занялась его талией и ягодицами, перешла на ноги. Еще чуть-чуть и меня охватит возмущение! Я что, пришла сюда работать? Я скоро устану до невозможности, я же не профессиональная массажистка, а этот любитель удовольствий не собирается ни малейших усилий прикладывать в мой адрес, лежит себе, как древнеримское бревно и даже не шевелится. Разозлившись, я звонко шлепнула его и тут же повторила свой грубоватый жест, удвоив его силу.

И вот тогда-то, не скрывая блаженной улыбки, Гай Марий перевернулся на спину, продемонстрировав мне полнейший эффект моих усилий. Да уж… было на что посмотреть. Очевидно, что мои труды не прошли даром! Вот только, если Гай рассчитывает, что я запрыгну на него сверху и все сделаю сама, он глубоко ошибается. Я уже изрядно утомилась, массируя его мускулистое тело и сама не против полежать, расслабившись, пока надо мной склоняется прилежный работник. Правда, на некоторые подвиги силы у меня еще остались… Очень уж соблазнительное зрелище!

Я повернулась к рабу, что все еще стоял рядом, продолжая ухмыляться. Похоже, он от души любовался моими действиями, хотя я скорее гладила и возбуждала своего «пациента», чем проводила реальный массаж. Я махнула рукой в сторону двери, давая знак, что желаю остаться с консулом наедине. Меня сразу поняли, и едва только раб скрылся за дверью, как я тут же избавилась от своей одежды, почти серьезно глядя в расширившиеся зрачки Гая.

А после чего я прилегла рядышком на просторном столе и начала забавляться. Пусть себе и дальше бездействует этот солдафон, а уж я свое не упущу! Как же мне нравилось это занятие… Я без малейшего смущения трогала его везде, я играла с его напряженными сосками, целовала твердую, словно стальную грудь, водила руками по рельефным кубикам пресса.

Потом легла головой на его живот и занялась самым интересным… Он был такой красивый и послушный… Такой трепещущий в моих теплых руках… Я не удержалась и лизнула обнажившуюся головку, а потом прошлась языком по всему «стволу», одновременно сжимая руками остальные «сокровища». Гай застонал, положив тяжелую руку мне на плечо. А потом вдруг стремительно поднялся и уложил меня навзничь, нависая сверху.

Я даже успела немного испугаться у него было такое сосредоточенное, почти злое лицо… Он коленом развел мои бедра и немедленно вошел в меня, благо я уже изнемогала от желания чувствовать между своих ног то, что сейчас только держала во рту. Это было божественно… я вскрикнула и задрожала, прижимаясь ближе, я сжала его из всех сил — внутри и снаружи руками. Мой! Вот теперь по-настоящему — мой!

Он двигался во мне резкими, грубоватыми толчками, тяжело дыша и стискивая мои предплечья так, что завтра точно проявятся синяки. Но меня это не беспокоило, я уже чувствовала приближение восторга…

— Га-ай… ммм…

Он меня поцеловал. Наконец-то он догадался меня поцеловать прямо в губы и, кажется, это заставило его тотчас разделить мое блаженство. Мы получили наслаждение вместе и он со стоном придавил меня к импровизированной постели, но я и не думала протестовать. Даже чувствовать тяжесть его тела было моей наградой.

— Ахх… В этой жизни точно есть удовольствие для меня, и оно носит твое имя — Гай Марий Каррон.

Он немного помедлил, переводя дыхание, а потом хрипловато прошептал:

— А мое удовольствие — это ты, Наталия…

— Я согласна. Нну… тяжело…

— Прости…

Мы лежали, обнявшись, и он лукаво улыбаясь и прикрыв глаза, тихо целовал мое лицо.

— Ты пришла за этим?

— Я пришла объявить о своей полной и досрочной капитуляции. Сдаюсь тебе без решающего сражения. Владей разумно! Я полностью в твоей власти!

— Почему же ты пришла именно сегодня?