Филиппа Грегори - Другая королева

– Жаль будет, если он выступит против. Он Говарду не друг, – осторожно говорю я.

– Конечно, он не друг Говарду – или вам, или мне. Назовите мне хоть одного друга Сесила! Кто его любит, кто ему доверяет? – напрямик спрашивает он. – Как кому-нибудь из нас с ним подружиться? Кто он? Откуда взялся? Кто о нем знал, прежде чем она сделала его управляющим всем? Но это конец власти Сесила, – тихо говорит мне Перси. – Говард надеется его вытеснить, это часть того же плана. Говард надеется избавить нас от Сесила, от его вражды к испанцам, спасти шотландскую королеву от его ненависти и добиться уменьшения его влияния при дворе, а то и вовсе выбросить его оттуда.

– Выбросить?

– Томас Кромвель поднялся выше, и Томаса Кромвеля лишил его бляхи один из Говардов на заседании Тайного совета. Не думаете, что подобное может повториться?

Я стараюсь удержать улыбку, но у меня плохо получается. Он видит, какую радость мне доставляет одна мысль об этом.

– Вы любите его не больше, чем все мы! – с торжеством произносит Перси. – Вы хотите его смещения, Шрусбери. Вы с нами?

– Я не могу сделать ничего, что противоречило бы моей чести, – начинаю я.

– Разумеется, нет! Разве я предложил бы такое! Мы ваши братья-пэры. Говард, Арундел, Ламли и мы двое поклялись вернуть Англию в руки истинных правителей. Последнее, чего мы хотим, это опозорить себя. Но Сесил тащит нас вниз во всех отношениях. Крохоборство, которого он требует при дворе, вражда к шотландской королеве, преследование всех, кроме самых строгих пуритан, и… – он понижает голос, – бесконечный набор шпионов. Нельзя и обед в лондонской таверне заказать, чтобы кто-нибудь не отослал Сесилу счет. Он наверняка и к вам домой шпиона заслал, знаете, Талбот. Он все про нас всех знает. И он собирает сведения, складывает и ждет, как их использовать, когда ему потребуется.

– У него не может быть ничего на меня, – упрямо говорю я.

Перси смеется.

– Когда вы отказались признать шотландскую королеву блудницей в этом расследовании? – хохочет он. – Вы стали его врагом с той самой минуты. У него, скорее всего, целая папка бумаг, на которой написано вашей имя: сплетни с черных лестниц, слухи от дурных арендаторов, завистнические домыслы должников, а когда время будет для него подходящим или он захочет вас унизить, он отнесет все это королеве и скажет, что она вам не может доверять.

– Она никогда…

– Через день у него в Тауэре будет кто-нибудь из ваших слуг, который под пытками признается, что вы – тайный обожатель королевы Марии.

– Ни один из моих слуг…

– Ни один человек в мире не может долго продержаться на дыбе, или в тисках, или в железной деве. Вы знали, что теперь людям вырывают ногти? Подвешивают за запястья. Никто в королевстве не вытерпит такую боль. Каждый подозреваемый скажет все, что ему велят, через три дня.

– Он не посмеет применить такие средства к честному человеку…

– Шрусбери, он это делает. Вы не знаете, каково сейчас в Лондоне. Никто его не может остановить. Он использует любые средства, какие пожелает, и говорит королеве, что сейчас такие опасные времена, что нужны опасные меры. А она так боится и так слушается его, что позволяет ему обделывать его грязные дела, как он пожелает. У него целая армия тайных слуг, которые делают, что им велят, и знают все. Людей арестуют среди ночи и отводят в Тауэр или в тайные дома, и ни один мировой судья не выдает ордер. Все делается просто по слову Сесила.

Даже Звездная палата не распоряжается об этих арестах, королева не подписывает указов о них, они совершаются по воле одного Сесила. Все делается втайне, по одному его слову. Королева верит ему и его армии доносчиков и палачей, и заключенные, ковыляя, выходят из Тауэра, поклявшись до конца своих дней писать ему доносы. Он ведет себя с невинными англичанами, как испанская инквизиция. Кто скажет, что он не начнет нас жечь? Он уничтожает наши свободы. Он враг и лордам, и народу, и мы должны его остановить. Он нас погубит, он погубит королеву. Человек, истинно верный королеве, должен быть врагом Сесила.

Лошади вытягивают шеи, когда мы поднимаемся по холму к дому, и я отпускаю поводья и молчу.

– Вы знаете, что я прав, – говорит он.

Я вздыхаю.

– Она сделает его бароном.

Мой конь вздрагивает, когда я дергаю поводья.

– Никогда.

– Сделает. Она осыпает его богатством и почестями тоже осыплет. Подождите, он еще попросит отдать вашу падчерицу за своего сына. Возможно, королева попросит, чтобы вы выдали свою Елизавету за горбатого карлика Роберта Сесила. Сесил возвеличится. У него будет титул под стать вашему. И мы, никто из нас, не сможем спокойно говорить, что думаем, у себя дома. Он превращает нас в королевство шпионов и подозреваемых, которым правит он один.

Я так поражен, что какое-то время не могу произнести ни слова.

– Его нужно остановить, – говорит Перси. – Он – новый Вулси[22], новый Кромвель. Еще один выскочка, который поднялся из ничего рабским трудом. Он дурной советчик, он – опасный голос на ее советах. И их обоих мы, лорды, сможем сбросить, прежде чем он станет всесильным. Клянусь вам, он опасен содружеству Англии. Мы не можем допустить, чтобы он стал лордом.

– Бароном? Вы уверены, что она собирается сделать его бароном?

– Она платит ему состояние. Надо остановить его, пока он не стал слишком велик.

– Я знаю, – тяжело отвечаю я. – Но бароном!

Королева уже въехала в ворота. Кому-то другому придется помочь ей спешиться, я не могу поторопиться, чтобы оказаться на месте вовремя, поднять и поддержать ее.

– Отобедаете с нами? – спрашиваю я.

Я не вижу, кто держит ее лошадь и помогает ей спуститься.

– Бесс будет рада вас видеть.

– Сесил узнает, что мы здесь были, – говорит он. – Будьте начеку.

– Я, безусловно, могу пригласить гостя к обеду в своем собственном доме, – восклицаю я. – Королева будет обедать отдельно, в своих покоях. Опасности нет. Что за дело до этого Сесилу?

– Все в Англии теперь его дело, – отвечает Перси. – Через четыре дня он узнает, что мы здесь были; и все, что мы скажем за обедом, будет ему сообщено слово в слово. Мы – пленники, такие же, как она, когда за нами шпионят за каждым столом. Вы знаете, кто в вашем доме его шпион? У него есть, по крайней мере, один, а скорее два или три.

Я думаю о своей жене и ее привязанности к Сесилу.

– Бесс ему доверяет, – говорю я. – Он не станет подсылать к ней шпионов. Он никогда не пошлет шпиона в дом Бесс.

– Он за всеми шпионит, – настаивает Перси. – За вами и Бесс, точно так же, как за нами. Он должен пасть. Мы должны его сбросить. Вы согласны? Вы с нами?

– Да, – медленно отвечаю я. – Да. Пусть королеве Англии снова советуют ее пэры, а не человек, родившийся слугой и опирающийся на шпионов.

Перси медленно протягивает руку.

– Вы с нами, – говорит он. – Клянетесь?

– Я с вами, – говорю я. – Он не может стать бароном. Я не могу допустить, чтобы его сделали дворянином, это неверно. Это против самой природы. Я свергну Сесила с вами. Мы, все лорды, вместе. Мы снова будем лордами, вместе.

– Нельзя им тут обедать, – сразу говорю я.

Мой муж граф поднимает брови, и я понимаю, что от волнения снова заговорила с дербиширским выговором.

– Прошу прощения, милорд, – поспешно говорю я. – Но им нельзя здесь отобедать. Вы не должны были с ними кататься. Вы должны были сказать им, чтобы ехали дальше. А ее нужно было сразу привезти домой, как только вы их увидели.

Он смотрит на меня, как на непослушную служанку.

– Это мои друзья, – осторожно произносит он. – Мои братья, английские лорды. Разумеется, мои двери для них открыты. Я постыдился бы не пригласить их к себе. Мои двери всегда для них открыты.

– Не думаю, что Сесил…

Его лицо темнеет.

– Сесил не распоряжается в моем доме, ни в одном из моих домов, – говорит он. – Я буду развлекать своих друзей, как сочту нужным, а моя жена отнесется к ним со всем добросердечием.

– Дело не в добросердечии, – отвечаю я. – Дело даже не моем послушании. Дело в безопасности шотландской королевы. Что помешает им передать ей что-либо? Что помешает им вступить в заговор с ней? Что помешает им ее увезти?

– Они мои гости, – выговаривает он тщательно, словно я слишком тупа, чтобы понимать обычную речь. – Это вопрос чести. Если ты не можешь этого понять, ты не понимаешь ничего обо мне и моем мире. Бесс, твой третий муж, Сент-Лоу, был джентльменом, даже если другие и не были. Ты должна знать, что джентльмен не станет вступать в заговор против другого джентльмена, если преломляет с ним хлеб.

– Они, должно быть, без ума от нее, – раздраженно говорю я, – как и половина дураков в Англии.

– Она выйдет замуж за герцога Норфолка, – произносит он очень ровным и спокойным голосом, очень отличающимся от моего резкого тона. – Она выйдет за него и вернется в свою страну как королева. Ее будущее определено, нет нужды затевать заговор и бежать.

– Возможно, – с сомнением отвечаю я.

– Ее восстановят. Перси мне сам сказал. Заключен договор с шотландскими лордами-протестантами. Она гарантирует их безопасность и безопасность протестантской веры. Взамен ей позволят в частном порядке посещать мессу. Шотландские лорды-протестанты готовы принять ее назад, если она будет замужней женщиной, в качестве королевы с королем-консортом их собственной веры, неоспоримого благородства, богатства и силы. Они полагают, что Томас Говард обеспечит надежный союз с Англией и станет прекрасным королем-консортом для Шотландии. Они запланировали все это, когда Говард был на прошлый Новый год в Йорке. И они думают, что он призовет ее к порядку и подарит ей еще одного сына.

Я молчу, быстро соображая.

– А наша королева согласилась на все это?

Его сомнение говорит мне все.

Я знала! Я знала, что никто не посмел ей сказать. Она ненавидит венчания и свадьбы, и все, что умаляет ее двор. Сказать по правде, она ненавидит быть не в центре внимания, а невеста в день венчания может посоперничать даже с королевой Англии. И клянусь своей жизнью, она никогда не согласится, чтобы ее собственный кузен Томас Говард превратился в короля-соперника! У нее с Говардом всегда были трудности, она никогда не любила кузена, она всегда завидовала его гордости и его землям. Она в жизни не захочет, чтобы он поднялся так высоко. Она не простит ему восхождения на трон. Я готова побиться об заклад: она скорее увидит, как он упадет мертвым к ее ногам, чем позволит его сыну унаследовать трон. Она – ревнивая королева, она не хочет, чтобы кто-то другой получил богатство или власть. Она должна быть выше всех. Она никогда не позволит своему кузену, своему младшему кузену, перерасти себя. С той минуты, как я увидела письмо с брачным предложением Говарда, я знала, что она запретит этот брак, едва узнает о нем.

– Она никогда этого не позволит, – напрямик говорю я. – И Сесил никогда не поддержит ничего, что поможет Говарду стать шотландским королем. Сесил и Говард соперничали за власть много лет. Ни Сесил, ни Елизавета не позволят Говарду достичь величия. Ни один из них не потерпит его в королях.

– Сесил будет править этим королевством не всегда, – говорит мой муж, изумляя меня своей властностью. – Дни управляющего в хозяйском кресле кончились.

– Нельзя такое говорить.

– Можно, Бесс.

– Сесил куда больше чем управляющий. Он распланировал каждую часть правления Елизаветы, он направлял все, что она делала. Он больше чем слуга. Он создал Англию такой, какая она сегодня. Он ее наставник. Половина того, что думает Елизавета, преподана ей Сесилом.

– Нет, это не так. А скоро он будет и того меньше.

Лорд Уэстморленд передал мне пачку посланий из Лондона, когда мы катались вдвоем, и шепотом рассказывал новости по дороге домой.

Благодарение богу, я спасена, мое будущее никогда не было светлее. Мой брак с Томасом Говардом решен. Мой посол, епископ Лесли, подписывает соглашение. Шотландские лорды примут Томаса Говарда как короля и восстановят меня на троне, если он будет со мной рядом. И он способен произвести потомство, ему всего тридцать, и у него уже есть дети. У меня есть сомнения, но у нас будут совместные дети, еще один сын, чтобы было кому занять трон Шотландии, и дочь, чтобы мне было кого любить. Говард согласился передать мне деньги испанцев. Они тайно привезут ему золото, а он перешлет его мне. Я этому рада, это хорошая проверка для него. Если он передаст мне испанское золото, он пройдет испытание, это докажет, что он меня любит. К тому же, если он получит шифрованные письма из Испании и возьмется иметь дело с предназначенным мне золотом, он сделает первый шаг в борьбе за мое дело, а потом увидит, что первый шаг влечет за собой другие. Он не дурак, он должен был об этом подумать. Он, видимо, твердо решил стать моим мужем и королем Шотландии – и я этому рада.