Сандра Браун - Другая заря

— О чем? — спросил Джейк каким-то чужим голосом.

— Едва ли она очень хотела выйти замуж за Грейди Шелдона. Бэннер просто хотела замуж.

— Я ничего про это не знаю.

Джейк вдруг встал, взял свою чашку, подошел к раковине, накачал воды и сполоснул, потом выглянул в окно. Бэннер прощалась с семьей. Ли наклонился и поцеловал сестру в щеку, она слегка шлепнула его, а он ткнул ее в живот, и оба засмеялись. Росс и Лидия, обнявшись, нежно улыбались.

— Но я тебе скажу одну вещь, — твердо начал Джейк, повернувшись и удивив мать запальчивостью. — Росс дал мне работу. Это чертовски хорошая работа, и я рад. Придется много потрудиться. Я не намерен возиться с Бэннер. Не стану терпеть ее выходки. И чем скорее она это поймет, тем лучше. Высказавшись, Джейк взял шляпу и вышел.

— Ну что ж, — вздохнула Ма и направилась во двор, — пора уезжать.

— А зерновой хлеб хороший получился?

— Да, прекрасный.

— Мог бы сказать что-нибудь.

— Я только что сказал: он прекрасный!

— Спасибо. — Бэннер выдернула у него тарелку и отставила в сторону. Руки Джейка, лежавшие на краю стола, сжались в кулаки, он медленно досчитал до десяти. Потом крепко закрыл глаза, пытаясь усмирить себя. В этот вечер они впервые вместе ужинали, хотя впереди еще много вечеров. Коулмены и Ма уехали. Ковбои потянулись следом, они вернутся сюда только с восходом солнца. А до тех пор Джейк и Бэннер одни.

Этот вечер определит, какими будут остальные. Если они выдержат сегодняшний, у них есть шанс справиться с жизнью на новом ранчо.

Открыв глаза, Джейк увидел, что Бэннер стоит возле раковины. Повернувшись к нему спиной, она мыла тарелки. Днем девушка сменила юбку-штаны и рубашку на платье из набивного ситца. Это скрадывало фигуру, но, прикрытая мягкой тканью, она казалась более доступной.

Однако Джейк не смел прикоснуться к ней. Он вообще должен выбросить из головы эту мысль. Немедленно. Джейк оттолкнул стул и понес оставшиеся тарелки к раковине.

— Не надо, — сказала Бэннер, когда он поставил их на полку.

— Тогда и ты не должна готовить мне ужин. Такова составная часть сделки. Я хочу тебе помочь. Не злись.

Джейк говорил заискивающим тоном, помня, что ни разу не терпел поражения, когда пытался улучшить ей настроение. Но теперь он видел перед собой не маленькую девочку, а лицо женщины, мягкое в свете лампы, влажные от горячей воды руки. Веснушчатое лицо Бэннер раскраснелось после нескольких часов, проведенных ею на воздухе.

Глаза у девушки просто восхитительные. Джейк всегда считал, что у Лидии замечательные глаза, но у Бэннер они еще и необычные. Увидев свое отражение в зеленых золотистых глубинах, он чуть не рассмеялся от этого открытия. Он выглядел каким-то обалдевшим, будто оттого, что прошел сквозь невидимую стену.

Джейк не рассмеялся бы даже под угрозой смерти. Но глаза отвести не мог — не хватало воли.

Стены дома словно сдвинулись вокруг них, домик стал совсем маленьким. Он и на самом деле невелик — в нем всего одна комната, одна спальня и кухня. Его возвели с расчетом на последующие пристройки, но нынешний размер дома, казалось, приблизил их друг к другу. И еще молчание, повисшее в воздухе, тоже действовало, создавая интимную атмосферу.

— Ты такая обидчивая, Бэннер, — прошептал Джейк, боясь говорить громче, чтобы не нарушить очарование момента.

— Ты тоже.

— Да, пожалуй, я тоже.

— Ты обижаешься на каждое мое слово.

— Нам не стоит и дальше так терзать друг друга, правда ведь?

— Да, не стоит.

— Я не могу относиться к тебе, как прежде. Она судорожно втянула воздух.

— Я понимаю. Уже никогда не будет так, как раньше.

— Ты жалеешь об этом?

— Да. А ты разве нет? Джейк кивнул.

— Я должна была подумать об этом раньше, до того, как попросила тебя… — Она прикусила губу, но вскоре продолжила:

— Та ночь будет теперь всегда стоять между нами. Как барьер. Нам никогда не удастся ее забыть.

О Боже, да конечно, он все помнил! И каждая клеточка его тела тоже помнила. Глаза Джейка не слушались тех команд, которые подавал разум. Он любовался совершенной формой ее губ. Если бы только забыть все тихие охи и ахи, которые вырывались у Бэннер из самого нутра, когда его язык впервые проник в глубины ее рта! Если бы только забыть момент пробуждения девушки, когда ее губы поняли, как отвечать на поцелуи.

И тогда Джейк прильнул к ней. Жар его тела слился с ее жаром, они стали единым, неразделимым целым, и он чувствовал биение жилки у основания ее шеи и прижимался к этой жилке губами снова и снова. До сих пор язык Джейка ощущал вкус ее нежной кожи на шее.

Грудь Бэннер снова привлекла его взгляд, соски напряглись под платьем; заметив это, Джейк захотел ее.

Невольный стон вырвался из его груди, но застрял в горле. В штанах стало тесно. Подняв глаза, он смотрел на девушку, на черное облако непослушных волос, обрамлявших лицо, и ему до боли захотелось ее.

— Бэннер…

— Да?

Вдруг Джейк понял, что мечтает поцеловать ее снова. Но если он это сделает… Если он это сделает, то уже не остановится, а зароется головой в ее грудь и будет целовать, будет тянуть этот сладкий сок губами, обнимет бедра Бэннер и притянет ближе, как уже случилось раньше, то есть снова произойдет немыслимое…

И, боясь поддаться искушению, Джейк отступил от нее.

— Ничего, увидимся утром. Если тебе что-то понадобится, крикни.

— А куда ты?

Было еще рано ложиться спать.

— Проверю временный загон, который сегодня соорудили. Рэнди не может и гвоздя прямо вбить.

— А я думала, он хорошо работает. Услышав, что Бэннер похвалила ковбоя, Джейк взорвался. Ему не удалось скрыть раздражения.

— Да? А по-моему, он не так уж прекрасно работает. Если Рэнди не справится с делом, его здесь не будет. — И с этими словами он вышел, хлопнув дверью.

Ночь выдалась невероятно темная. Бэннер даже не понимала до этого, какой маленький у нее домик и как он удален от людей, пока темнота не окутала его.

Со дня рождения она спала в доме, полном народу. А здесь одна. Совершенно одна. Впервые в жизни.

Сон помог бы справиться с одиночеством, но ни как не шел. Бэннер чутко прислушивалась к каждому звуку. Шум в доме никогда не тревожил ее. В Ривер-Бенде, в спальне Бэннер с широкими подоконниками, с кружевными занавесочками, никакие звуки не пугали. Там знакома каждая тень за окном.

Но здесь даже шорох листьев звучал зловеще. Потрескивание дерева казалось стоном, тени ужасали.

А что, если она совершила ошибку, покинув дом и семью? Бэннер никогда не понимала, как Ма Лэнгстон живет одна в своей хижине. Лидия и Росс часто уговаривали ее переехать к ним в дом и занять одну из спален. Но та всегда отказывалась. Бэннер даже не представляла, что можно предпочесть одиночество обществу любящих людей. Тех, кого сама любишь.

Одиночество страшно. Может, она слишком поторопилась, переехав сюда? А если ей придется прожить всю жизнь одной и провести все ночи в полном одиночестве? А вдруг она состарится тут одна? Какой же толк от того, что ранчо приносит прибыль, если не с кем поделиться радостью?

Злясь на себя за мрачные мысли, Бэннер сбросила покрывало и подошла к окну. По крайней мере луна, хотя и бледная, освещала двор. Она посмотрела в сторону сарая. Совсем новый, он казался почти нереальным. Он был не похож на старый в Ривер-Бенде, где они играли в прятки с Ли в детстве. Этот сарай казался чужим.

Но из одного окна пробивался слабый свет фонаря. Там Джейк, не так уж далеко отсюда, стоит крикнуть, и он услышит, если эта темнота и одиночество слишком уж станут на нее давить.

Бэннер немного успокоилась и, вернувшись в постель, заснула. Едва забрезжил рассвет, она вскочила и надела рабочую одежду.

Солнечные лучи уже проникали сквозь окна кухни, когда Бэннер начала готовить завтрак. Неяркий свет освещал комнату, и она казалась уютной, настроение у девушки улучшилось, оно уже не было таким, как в темноте ночи. Бэннер даже что-то напевала, нарезая бекон и укладывая толстыми ломтями на сковороду.

Но она сразу умолкла, когда увидела, что Джейк, вышел из сарая, и застыла. Ломтик бекона выскользнул из рук и упал на сковороду. Губы ее слегка раскрылись. Джейк почесывал в голове, проводя всей пятерней по волосам. Он казался залитым золотом в розоватом свете солнечных лучей. Джейк широко зевнул, обнажив белые зубы. Нижние слегка кривоваты, но это маленькое несовершенство было едва заметно.

Сцепив пальцы, он вывернул руки над головой и потянулся, изогнувшись всем телом.

Еще один ломтик бекона свалился на сковороду.

Джейк натянул штаны, надел ботинки… Но штаны не застегнул. И Бэннер заинтриговало не столько увиденное, сколько то, что она не могла увидеть.

Когда он с удовольствием потянулся и, широко расставив ноги, выгнул спину, Бэннер не удержалась и оглядела его мускулистый торс. Во рту у нее пересохло. Дело не в том, что она никогда не видела мужчину без рубашки, — видела, и много раз. Отца, Ли, Мику. Но она никогда не видела Джейка без рубашки. И Бэннер подумала, что он представляет собой живописное зрелище.

Плечи широкие, мускулы на предплечьях перекатывались, светло-каштановые волосы кустились под мышками. Грудь покрыта золотистыми волосами, легкими, светлыми на фоне загорелой кожи. Плотные соски спрятались в них, как камешки, и их нежно ласкал прохладный утренний ветерок.

Бэннер проглотила слюну и плотнее стиснула колени.

Мускулы на груди Джейка, казалось, вылеплены рукой скульптора. Все мышцы были четко очерчены.

Грудь переходила в плоский живот, мягкая линия соединяла волосы наверху с теми, что окружали пупок, и там становились темнее и гуще. Взгляд Бэннер скользил по волосам, исчезавшим в проеме незастегнутых брюк. Ее одолевало любопытство. Почему он подтягивает штаны так высоко?

Странно, Бэннер уже переспала с этим мужчиной, а впервые видит его не совсем одетым. Внезапная гордость вдруг овладела ею. Он прекрасен. Сильный и гибкий. Это ее первый и, возможно, единственный любовник, и он так хорош собой.

Джейк опустил руки, потряс ими, восстанавливая циркуляцию крови. Подойдя к насосу между домом и сараем, наклонился и стал плескаться водой, обливая голову и шею. Когда он выпрямился, закрыл лицо руками и встряхнулся, по его телу пробежала дрожь. Джейк тряхнул головой, и от него полетели брызги, похожие на бриллиантовый душ, и каждая капля сверкала на солнце. Он пошел в сарай надеть рубашку. Затем Джейк появился снова, уже совсем одетый, завернул за угол сарая и исчез из поля зрения Бэннер.

Несколько минут она все так же стояла, потом, как будто выйдя из транса, заморгала и глубоко, неровно вздохнула. Одна за другой мышцы расслабились, напряжение ушло. Девушка удивилась, обнаружив один из ломтиков бекона на полу.

Бэннер не слишком твердо держалась на ногах, но заставила себя закончить приготовление завтрака. Джейк может войти в любой момент, чтобы съесть горячее и выпить кофе.

Не слишком ли сильно пылают ее щеки?

Догадается ли Джейк, что она подглядывала за ним?

Ну и что, если догадается? Бэннер вдруг рассердилась. Нечего разгуливать полуголым! Она же не хотела за ним подглядывать. Случайно вышло. И вовсе не тянуло ее прикоснуться… ни к чему. Но Бэннер ощутила неясный укол сожаления. Ведь когда они в ту ночь занимались любовью, Джейк был в рубашке. Может, без нее и не вышло бы так хорошо, эти волосы и твердые мускулы касались бы ее груди…

Она прерывисто вздохнула.

Когда Джейк постучал в дверь, Бэннер подпрыгнула, как испуганный кролик, и закрутилась, засуетилась, чтобы не смотреть на него.

Джейк, сразу заметив ее возбуждение, поинтересовался:

— В чем дело?

— Ни в чем.

— Ты уверена?

— Да, конечно. А что может случиться?

— Не знаю, потому и спросил. Бэннер отвернулась от него.

— Завтрак готов, — сообщила она.

Странно взглянув на нее, Джейк сел за стол. Она быстро подошла к нему с кофейником, потом перегнулась через его плечо, намереваясь налить кофе.

— Хорошо спала? — Джейк слегка повернул голову, чтобы посмотреть на нее, и они оба застыли.

В той позе, в какой она сейчас стояла, ее грудь оказалась на уровне его лица. Бэннер была так близко, что стоило ему вытянуть губы и он бы коснулся ее. Сосок вдруг затвердел и это удивило Бэннер — ведь на кухне не холодно. Никогда еще она не чувствовала себя так неловко и неуютно, как сейчас.

Девушка налила кофе и отступила назад.

— Я спала прекрасно. А ты?

— Замечательно, замечательно. — Он стиснул зубы и слегка отодвинулся. Теперь Джейк смотрел перед собой, и казалось, в такой позе собирался остаться навсегда. Итак, урок номер один: никогда, никогда не поворачивай голову, если Бэннер кормит тебя. Он откашлялся.