Он обнял ее, щека Бэннер оказалась на его груди, и было слышно, как быстро бьется его сердце, так же быстро, как и ее.

— Осталось только пять ночей, и нам уже не придется расставаться. Мы скажем друг другу «спокойной ночи» в нашей собственной постели.

Грейди застонал:

— Бэннер, дорогая, не говори так.

— Почему? — Она подняла голову и посмотрела на него. Он убрал с ее щеки выбившуюся прядь волос.

— Потому что от таких слов я хочу тебя еще сильнее.

— Правда? — Зачем притворяться, будто она не понимает, чего именно он хочет. Бэннер выросла на ранчо, где разводили племенной скот, и знала о спаривании все.

— Да, — со вздохом сказал Грейди, — я хочу тебя. — И приник к ней жадным поцелуем. Ее губы раскрылись, и он нерешительно коснулся их языком.

— О, Грейди…

— Извини, я…

— Нет. Не останавливайся. Поцелуй меня так еще раз. И он поцеловал Бэннер по-новому, да так, что у нее перехватило дыхание и закружилась голова. Но она испытала не облегчение, а еще больше напряглась и теснее прижалась к нему.

— Бэннер… — Рука Грейди скользнула с плеча к талии, наткнувшись на пышную грудь, и стиснула ее.

Ощущение, охватившее девушку, было столь неожиданным и сильным, что она в испуге оттолкнула его.

Грейди опустил голову и уставился на свои башмаки, жалкий и пристыженный.

— Бэннер… — начал он.

— Пожалуйста, не извиняйся, Грейди. — Услышав ласковый голос, он снова поднял голову. — Я сама хотела, чтобы ты трогал меня. И все еще хочу. Я знаю, девушкам не положено вести себя так, будто им нравятся… низменные отношения в супружеской жизни… Я не хочу, чтобы ты плохо думал обо мне. Поэтому и остановила тебя.

Грейди стиснул ее руки, поднес их к губам и начал покрывать поцелуями.

— Я не думаю о тебе плохо, я люблю тебя. Она рассмеялась хриплым гортанным смехом, от которого уже не один ковбой, нанятый ее отцом, терял сон, размышляя, каково было бы переспать с Бэннер Коулмен.

— Твоя невеста, Грейди, не из робких. Тебе не придется уговаривать меня лечь с тобой в постель.

Когда, простившись с Грейди, Бэннер вошла в дом, она услышала тихие голоса Росса и Лидии в гостиной.

— Думаешь, она уже готова к замужеству? Ей едва исполнилось восемнадцать, — сказал отец. Лидия тихо рассмеялась:

— Она наша дочь. Росс. Всю жизнь Бэннер видела, как мы любим друг друга. Едва ли супружеские отношения для нее тайна. Да, она готова. А что до возраста, большинство ее подруг уже замужем. А кое у кого уже есть дети.

— Но они не мои дочери, — возразил Росс.

— Иди посиди со мной. Перестань ходить туда-сюда, а то протрешь коврик до дыр.

Бэннер услышала, как отец сел рядом с матерью на диван. Она представила себе, как он обнял Лидию, а та уютно прильнула к нему.

— Тебя беспокоит Грейди?

— Нет, он весь на виду. Крепкий, тщеславный. Похоже, он на самом деле любит Бэннер. Боже мой, пускай так и будет, иначе ему придется держать ответ передо мной.

Девушка почти воочию видела, как мать взъерошила волосы отца.

— Если что, Бэннер заставит его побегать за ней. Она у нас своевольная. Или ты еще не заметил?

— Интересно, в кого бы это? — усмехнулся отец. Последовало молчание. Бэннер знала, что Росс и Лидия сидят обнявшись. Это всегда поражало ее друзей, никогда не видевших своих родителей такими. Она услышала шуршание одежды — они сели поближе и стали целоваться. А потом Росс сказал:

— Я в общем-то многого хотел для наших детей. Гораздо больше, чем мы с тобой имели в детстве.

— Я ничего не помню из того, что было до встречи с тобой.

— Нет, помнишь, — мягко возразил он. — И я помню. Я особо не волнуюсь насчет Ли, он сможет постоять за себя. Но Бэннер… — Росс вздохнул. — Я убью любого мужчину, который причинит ей боль. Сейчас я чувствую облегчение от того, что худшие из моих опасений не оправдались.

— А какие?

— Что какой-нибудь недостойный ковбой явится сюда в один прекрасный день и девочка потеряет голову.

— Ковбои не в ее вкусе. Она выросла рядом с ними.

— Но ей только что исполнилось восемнадцать лет. А такое выражение в глазах появилось в шестнадцать.

— И что за выражение?

— Ну, примерно как у тебя, когда я начинаю расстегивать свою рубашку.

— Росс Коулмен! Ты вообразил… — начала Лидия. Страстная речь матери внезапно оборвалась, и Бэннер не сомневалась, что отец закрыл ей рот поцелуем.

— Нет, ничего подобного. Я так не смотрю… — хрипло пробормотала Лидия.

— Да, да, смотришь. — Росс понизил голос. — Иди сюда, ко мне, — прошептал он, а потом стало тихо.

Улыбнувшись, Бэннер погасила лампу в холле и пошла к себе в комнату. Она посмотрела в зеркало над туалетным столиком, прижалась к нему носом и уставилась в глубину своих глаз.

На самом ли деле у нее такой взгляд? Может, поэтому Грейди посмел коснуться тех запретных мест, о которых шептались ее подружки? Неужели она такая плохая, если ей хочется, чтобы ее вот так трогали? А Грейди? Он тоже плохой, раз тоже желает этого?

Если ей так трудно устоять перед искушением плоти, каково тогда Грейди? Он мужчина, и ему гораздо труднее держать под контролем физические потребности.

Бэннер легла в постель и попыталась уснуть, но была слишком взволнованна, а тело жаждало испытать неизведанное.

"Ну что ж, не так долго осталось ждать», — подумала Бэннер, наблюдая за подружками невесты, которые шли по главному проходу церкви, отрепетировав все за день до свадьбы.

— Теперь наша очередь, принцесса. Готова?

— Да, папа.

Бэннер была готова. Она была готова к тому, чтобы ее любил мужчина, и к тому, чтобы угли, тлеющие в ее теле, разгорелись в полную мощь. Бэннер мечтала принадлежать тому единственному, который будет обнимать ее ночью. Она устала от поцелуев украдкой и от чувства вины в те моменты, когда страсть угрожала перейти все границы приличия.

Росс вывел ее из-за ширмы, как только орган после паузы заиграл громче. Все смотрели на Бэннер Коулмен, медленно идущую по главному проходу. Все эти лица, излучавшие дружелюбие, она знала с детства. Банкиры, купцы, торговцы, юристы, соседи, владельцы ранчо и ферм, их семьи — все пришли на свадьбу Бэннер Коулмен. С непривычной для невесты смелостью Бэннер улыбалась, отвечая на их улыбки.

Все Лэнгстоны сидели в следующем ряду за Лидией. Вначале Ма, которая с трудом удерживала сентиментальные слезы, дальше Анабет, ее муж Гектор Драммонд, их дети. Потом Мэринелл. Мика стоял между Мэринелл и Ли, единокровным братом Бэннер.

Ее мучители.

Даже сейчас, украдкой взглянув на них, она поняла, с каким трудом они сдерживают смех.

Мальчики стали молочными братьями, когда Мика переехал в Ривер-Бенд со своей матерью. Сначала Бэннер ужасно ревновала Ли к Мике, который украл у нее единственного друга по играм. И он до сих пор помнил, как девочка положила репей под седельное одеяло и лошадь скинула его, но Мика, слава Богу, остался цел и невредим, хотя шестилетняя Бэннер желала ему смерти.

Она всегда таскалась за мальчишками, умоляя принять ее в свою компанию, и они частенько брали ее с собой, но лишь для того, чтобы Бэннер стала козлом отпущения, когда их всех поймают.

Несмотря на это, она любила их обоих страстно, а сейчас они были такие красивые. Ли темноволосый, с блестящими карими глазами, унаследованными от матери, Виктории Генри Коулмен, и Мика такой же светлый, как все Лэнгстоны.

Взгляд Бэннер упал на мужчину, сидевшего с краю в этом ряду, и она одарила его самой чарующей из своих улыбок.

Джейк.

Джейк, которого она обожала с тех самых пор, как начала осознавать себя. Бэннер живо помнила каждый из его редких приездов. Он подбрасывал девочку высоко над головой и держал улыбаясь, пока она не начинала болтать ногами, умоляя о пощаде и надеясь, что Джейк ее не отпустит.

Джейк был самым высоким, сильным и лихим. Ни у кого не было таких светлых волос. Никто не мог так высоко раскачать качели. Никто не умел лучше рассказать страшные истории о привидениях.

Он был ее героем. Ее рыцарем в сверкающих доспехах. Бэннер охватывало счастье, когда Джейк приезжал в Ривер-Бенд, потому что при нем все становились счастливыми. Ма, Лидия, Росс, Ли, Мика и старый Мозес, пока был жив. Все ждали приезда Джейка. Огорчало только одно: он слишком быстро уезжал, а приезжал очень уж редко.

Повзрослев, Бэннер поняла, что печаль разлуки с ним заглушает радость встречи. Она не могла в полной мере наслаждаться его обществом, зная, что он уедет, и надолго. Пройдет целая вечность, прежде чем Бэннер снова увидит Джейка.

Вот почему в то утро в доме случился настоящий переполох, когда Мика и Ли пришли завтракать, а Ли объявил:

— Посмотрите, кого мы нашли спящим в нашем сарае.

И он подтолкнул Джейка в открытую заднюю дверь. Тут же со смехом домочадцы окружили его, заговорили все разом, перебивая друг друга.

— Джейк!

— Сынок!

— Ну, будь я проклят!

— Росс, следи за языком. Здесь дети.

— Ты что, спал в сарае?

— Вчера вечером, когда мы сходили с поезда, под подкову моей лошади попал камень.

— Мы тоже приехали на поезде, дядя Джейк.

— Да! Она боялась, а я не боялся.

— А вот и не боялась я!

— Когда же ты приехал?

— Откуда? Из Форт-Уэрта?

— Да, из Форт-Уэрта. Было слишком поздно. Я никого не хотел беспокоить.

— Как будто ты мог кого-то побеспокоить. Ма крепко обняла его, прижала к своему могучему телу и прищурилась, потому как переполнявшие ее чувства собирались излиться слезами. Потом, возбужденная, стала сокрушаться, что он такой худой.

— Садись, и я принесу тебе лепешки и подливку. Неужели эти фермеры в Пэнхэндле не могут кормить своих рабочих как следует? Я видела змей, которые гораздо толще тебя. Ты вымыл руки? Мэринелл, оторви нос от книги и налей своему старшему брату кофе. Анабет, успокой малышей внизу. От них больше шума, чем от камней в ведре.

Маленький Драммонд уцепился за ногу Джейка, другой малыш схватил его шляпу и попытался примерить, а тот, что еще не умел ходить, ползал у ковбоя между ног и колотил ложкой по его сапогам. Анабет обошла своих детей, перешагивая через них, чтобы поцеловать брата в щеку.

— Ма так беспокоилась о тебе, — шепнула она ему. После этого оттащила детей от Джейка и шикнула на них, велев старшему не спускать глаз с малыша.

Лидия бросилась в объятия Джейка.

— Я так рада, что ты здесь. Мы волновались, вдруг ты не сумеешь приехать.

— Ну я же не мог пропустить такое событие. — Он переводил свои голубые глаза с одного лица на другое. — Привет, Росс. — Джейк потянулся через Лидию и пожал руку Россу. — Как дела?

— Прекрасно, прекрасно. А у тебя, Бубба?

Каждый раз его старое прозвище всплывало из прошлого.

— Думаю, вполне сносно.

— А как насчет работы?

— Оставил ее.

— Оставил? — Ма повернулась к нему от плиты, держа в руках тарелку с горячими лепешками.

Джейк пожал плечами, явно не желая портить праздничное настроение разговорами на скучную тему.

— Я ведь должен был приехать и увидеть невесту. Где она, кстати?

Он обвел глазами всех, намеренно не замечая Бэннер. Она же специально выжидала случая поздороваться с ним отдельно, ибо не желала делить его ни с кем.

— Джейк Лэнгстон, это я невеста, сам знаешь. — И Бэннер бросилась к нему в объятия. Он обнял ее за талию и приподнял. Джейк совершил с ней полных два круга, прежде чем поставил на пол.

Слегка отстранив девушку от себя, он сказал.

— О, не может быть, что ты невеста. Бэннер Коулмен, которую я знаю, ходит с косичками, у нее расцарапанные коленки и панталончики. Дай-ка мне посмотреть на твои панталончики, я хочу убедиться.

Джейк наклонился, словно собираясь приподнять ее платье. Девушка пронзительно завизжала и шлепнула его по руке.

— Больше ты никогда не увидишь ни моих панталончиков, ни царапин. Я уже выросла. Или ты не заметил? — Она приняла надменную позу, свидетельствующую о ее зрелости уперлась одной рукой в бедро, другую заложила за голову и сильно откинулась назад.

Ли захохотал. Мика неприлично свистнул и захлопал в ладоши. Джейк оценил дочь Коулмена, которую знал с колыбели.

— Да, верно, — серьезно заметил он. — Ты взрослая. — Джейк положил руки ей на плечи и поцеловал в щеку. А потом, к изумлению Бэннер, сильно шлепнул ее по заду. — Но для меня 1ы все еще сорванец. Найди-ка мне стул, чтобы я сел и поел лепешек, пока они не остыли Бэннер слишком обрадовалась ему и не обижалась, несмотря на хохот окружающих.

А сейчас ее сердце затрепетало, когда она, идя по церковному проходу, поймала его взгляд Девушка гордилась тем, что этот мужчина со светлыми волосами и яркими голубыми глазами принадлежит к ее семье.

Джейк сменил свою ковбойскую одежду на белую рубашку и черный кожаный жилет, шейный платок на узкий черный галстук. Но ремень с оружием был на бедрах, как всегда, и Бэннер понимала, как трудно избавиться от некоторых привычек.