Евгения Перова - Другая женщина

– В беретке!

– Ну в беретке. Главное, что ты прилетала.

– Вот все ты врешь! Это ты сейчас придумал!

– Чистая правда.

– А меня бабушка птичкой называла…

– Вот видишь, все одно к одному!

Они наконец выбрались с Кольцевой и теперь ехали какими-то проселками. Андрей уверенно вел машину, поглядывая на Иру, которая все думала про себя: «Не может быть! Что я делаю? Я сошла с ума…»

– Андрей, а ты вообще кто? – вдруг спросила Ира.

– В смысле?

– Ну, я химик, а ты?

– А-а! Юрист.

– Юрист?! Я почему-то подумала, что ты архитектор или строитель. Ты ж сказал, что дом строил!

– Ну, не сам же строил-то, я людей нанял. Да, юрист. У меня контора. Дом офисный рядом с кафе, знаешь? Вот там, на седьмом этаже.

– А сколько тебе лет?

– Сорок пять. С хвостиком. Много?

– А мне тридцать три. Тоже с хвостиком.

– Девчонка! А ты что, правда химик? Мне казалось, что ты такая… гуманитарная! Почему-то подумал, что ты обязательно должна писать стихи.

– По образованию химик. А так ты угадал – я очень даже гуманитарная! И стихи пишу, правда.

– Дашь почитать?

– А ты что, любишь поэзию?

– В меру.

– Так и знала, что ты это скажешь!

– А где ты работаешь? В библиотеке, да?

– В детской. Зарплата, конечно, маленькая, но я искала что-нибудь… необременительное. И недалеко от дома. Потому что не хотелось опять на завод.

– На завод?!

– Химзавод, да. Я технологом была, как мама. А когда замуж вышла… В общем, он хотел, чтобы я дома сидела. Вот я и сидела.

Ира задумалась и помрачнела. Андрей молчал, не лез с вопросами: захочет – сама расскажет.

– А ты какой юрист – адвокат?

– Скорее, нотариус. Оформление сделок, разводов. Завещания, брачные контракты, всякое такое.

– А-а! И что, у нас тоже брачные контракты оформляют?

– Да, сейчас модно стало.

– А у меня не было никакого контракта. Я замуж поздно вышла, почти в тридцать. Сильно его любила. Он был… очень требовательный. То не так, это не эдак. Но я старалась, хотя мне трудно давалось. Я ведь девочка интернатская, не домашняя…

– Как – интернатская?!

– Так. Я детство в Вологде провела, у бабушки. Мама с отцом рассталась, второй раз замуж вышла, у них свои дети, мальчик и девочка. Потом бабушка умерла, мама меня в Москву забрала, но… В общем, отдала в интернат. Я дома только на каникулах бывала.

– Господи, что за люди!

– Нет, ты знаешь, мне просто места у них не было, тесно очень жили.

– Тесно жили!

– А когда за Арсена вышла, он меня воспитывать начал, потому что я плохая хозяйка. У него мама армянка и еще три старшие сестры, он в этом женском царстве таким принцем вырос – у армян очень трепетное отношение к сыновьям. А я ни готовить толком не умела, ничего. Он придет, сядет ужинать, попробует мою стряпню – все в мусоропровод и уходит к маме или в ресторан, а я сижу реву…

– Ничего себе…

– Потом всему научилась, все умею: и толму, и айлазан. Пряности выучила. Так что я хорошо готовлю, правда. Ребенка я очень хотела, а он говорил: какая из тебя мать – ты за мужем ухаживать не умеешь… Господи, и почему я тебе об этом рассказываю?!

– Потому что мне интересно.

– Знаешь, оглядываюсь назад и думаю: что я за дура такая была? Просто свет клином у меня на нем сошелся! Когда погиб, еле выжила. Себя не помнила. А потом… А потом оказалось, что он все это время мне изменял. И когда встречались, и когда поженились.

– А как ты узнала? Может, это и неправда?!

– Правда. Не хочу об этом говорить. Было и прошло.

«И зачем я только завела этот разговор?» – расстроилась Ира. Андрей покосился на нее, в очередной раз куда-то свернул и затормозил:

– Ну вот, приехали! – Потянулся к ней и поцеловал, очень нежно, и по щеке погладил: – Не переживай так, Синичка! Все будет хорошо! Пойдем.

Дом стоял в глубине большого участка и действительно напоминал маленький замок с черепичной крышей и башенками-дымоходами.

– Как пряничный домик! – восхищенно произнесла Ирина, разглядывая затейливую отделку «замка». Но тут в дверях появилась хозяйка пряничного домика с ребенком на руках и радостно закричала:

– Ой, какие люди! Андрюша, ты молодец, что приехал! Глебу звонил? Ну что ж ты! Сейчас сама позвоню!

– Варь, познакомься – это Ира! И не суетись ты, мы ненадолго. Я хотел Ире дом показать.

– И покажешь! Здравствуйте, Ира! Я очень рада! И дом посмо́трите, и поужинаете, а захотите – и переночуете. Куда торопиться-то! Приедет раз в сто лет, и пожалуйста – мы торопимся! Глеб, – переключилась она на телефон, радушно махая рукой: проходите, проходите! – Глеб, Андрей приехал! Ты где? Да?! Вот хорошо! За детьми заедешь?

Ира увидела, что у Андрея загорелись уши и даже шея покраснела. Она тоже растерялась – переночуете, ничего себе. Что ж делать-то? Господи, как неловко! А Варька, которая вроде бы говорила по телефону, все это сразу заметила и слегка удивилась, но подумала: ладно, потом разберемся.

– Слушайте, вы не помрете до ужина, а? А то мне надо малу́ю кормить, потом укладывать, а там Глеб и ребят привезет. Давайте я вам сейчас перекусить дам?

– Варь, да не суетись ты, говорю!

– Не суетись! Как это – не суетись?! Ой, как же я рада тебя видеть! – И Варька звонко чмокнула Андрея – в одну щеку, в другую, а заодно и Ирину, которая растерянно ответила и промазала, а потом – до кучи – и «малу́ю» расцеловала. Да, правда, думала Ирка, тепло, светло и пирогами пахнет! Варя ей нравилась – веселая, живая, непосредственная, но и вызывала… что-то вроде легкой ревности.

Как ни отнекивались, Варвара усадила их за стол, моментально накрыла, натащила пирогов, бутербродов каких-то понаделала:

– Так, вот чай, кофе, сахар… Ириш, ты давай хозяйничай, не стесняйся! А я пошла кормить, а то такой концерт начнется!

– Сколько ей? Вашей девочке? – спросила вдогонку Ирка.

– Год и семь месяцев нашей девочке! И все кормлю, ага! Завязывать пора, но никак не получается. Угощайтесь! Андрей, ты потом сам Иришу по дому поводи, ты ж все тут знаешь!

Андрей рассмеялся:

– Ну все! И тебя удочерили! Ириша – как хорошо она придумала, правда?

– Меня никогда так не называли. – У Ирки голова шла кругом.

Андрей показал ей дом, на второй этаж повел, даже заставил с горки съехать:

– Давай, не бойся! Я поймаю!

И поймал. Так крепко поймал, что Ирка вдруг вспорхнула и полетела, полетела… Хорошо, как раз Глеб приехал, а то неизвестно, куда бы и улетела. Глеб оказался высоким лохматым мужиком с веселыми глазами, а когда к ним вернулась Варька, Ира поняла, что имел в виду Андрей, говоря: любовь – как сметана, хоть ложкой ешь! Да, так и есть…

Она таращила глаза и вертела головой, пытаясь уследить за всем сразу: Андрей с Глебом, улыбаясь, хлопают друг друга по плечам, Варька хохочет и что-то им рассказывает, одновременно в очередной раз накрывая на стол; пацаны – ой, какие одинаковые-то! – скандалят, не желая мыть руки; откуда-то вдруг появившаяся бабушка – Зоя Васильевна, вот как! – укоризненно грозит им пальцем; Андрей целует тоненькую девочку, которая обнимает его за шею… Люша! Хрупкая, большеглазая… С болью в сердце Ирка увидела и вывернутую внутрь ножку, и ручку, и косящий глазик… А как улыбается! И ямочка на щеке!

Вдруг подступили слезы и так перехватило горло, что Ирка потихоньку ушла и села на лестнице рядом с горкой: ей было жалко Люшу и себя… тоже жалко! Потому что она сама вроде Люши, только снаружи этого не видно. Тоже вся вывернутая, исковерканная… И так мучительно захотелось ей такого же дома, детей, шума, беспорядка, суеты этой радостной, этой любви, что можно ложкой есть… и не иссякнет!

– А что ты тут сидишь? Ты, что ли, плачешь? Зачем?! – Люша смотрела на Ирку, наклонив голову набок, как птичка.

– Нет, что ты! Я вовсе не плачу! Просто в глаз что-то попало!

– Спасибо тебе за книгу! Я люблю сказки. Хочешь посмотреть мою комнату?

– Да, конечно! – Ирка встала и с трудом удержалась, чтобы не подхватить девочку, но та очень уверенно, хотя и медленно, стала подниматься по лестнице.

– Какая ты молодчина! У тебя очень хорошо получается!

– Ага! – Люша обернулась, глаза ее сияли. – Видишь, как я умею!

– Замечательно!

Комната Люши была полна книг и мягких игрушек.

– О, у тебя и компьютер!

– Да, папа мне купил! Давно уже. И Интернет! У меня даже свой Живой Журнал есть! Хочешь, покажу?

– Покажи! А то я не знаю, что это такое.

– Я тебя могу научить! Тоже заведешь, и мы с тобой будем там общаться!

Ирка не выдержала и погладила Люшу по голове, а та улыбнулась:

– Ты мне тоже нравишься! Ты дяди Андрея девушка, да?

– Ну да. Вроде того.

– Он очень хороший! Ты не бойся, он тебя не обидит.

– А что, это заметно? Что я боюсь?

– Мне заметно. Я многое вижу, чего другие не видят.

– А что ты еще видишь?

– Я вижу, что ты много боялась. И плакала. Раньше. А теперь у тебя есть доспехи. Ты уже не такая беззащитная.

– Доспехи?! Как странно…

– Что?

– Я сама так чувствую – доспехи и меч, правда.

– Ну, я же говорю тебе, что много вижу! Это хорошо, что вы с дядей Андреем нашлись.

– Думаешь?

– Конечно! Видишь, как у папы с Варей? У вас так же будет. Я ужасно рада, что Варя к нам пришла! Без нее мы совсем бы пропали. Ты знаешь, что Варя не моя мама?

– Знаю. А ты ее Варей называешь?

– Нет, мамой. Потому что она вправду мама. Лучше не бывает!

– А почему ты думаешь, что у нас с Андреем…

– Потому что вы с ним – как пазлы! Ты умеешь пазлы собирать?

– Умею, но не очень люблю.

– Я тоже не очень люблю, но мне надо – мелкую моторику развивает. Вот и вы друг другу подходите, как правильные пазлы. Ты же знаешь, что люди все разные? Вот мама – ей надо всех в кучку собрать, у нее любви много, очень много! И сил много, она тратит-тратит, а не кончаются. А у меня – мало. Сил мало. Я с людьми устаю быстро. Мне надо одной побыть. Я могу быть одна. Даже люблю. А мама не может. И дядя Андрей не может. Он так давно один живет, устал. Он поэтому и к нам все время ездит – нас много, мы его любим!

– А я? Могу быть одна?

– Ты можешь. Ты не устаешь одна. Ты сильная. Но тебе обязательно нужно любить кого-нибудь.

– Да, обязательно нужно…

– Тебе кажется, я слишком взрослая, да? Но мне надо быть умной, ты же видишь – я не могу бегать, прыгать, я даже пишу с трудом, на компьютере у меня лучше получается. Зато читаю много. Вот и умная.

– А сколько тебе лет?

– Почти десять.

У них за спиной открылась дверь, и появилась слегка запыхавшаяся Варя:

– Ой, Ириш, ты здесь! А то Андрей тебя потерял! Люш, ты бы пошла, поела, а, зайка? Никогда есть не хочет, такое наказание! Давай-давай! Я там тебе накрыла. – И Варька легко подняла Люшу со стула, чмокнула в макушку, поставила на ноги и легонько шлепнула по попке.

– Ну, ма-ама! Я же не маленькая! Я сама!

– А я что? А я ничего! Я тебе ускорение придаю, и все! Пойдем, Ириш, ты мне поможешь, ладно? Ничего, что я на «ты»?

– Ничего. Нормально.

Они спустились по лестнице, но внизу Варька приостановилась:

– Подожди-ка! А галерею нашу тебе Андрей показывал?

– Нет, не успел…

– Пойдем! Вот смотри! – На одной из стен было развешено множество фотографий в разнокалиберных рамочках. Ирка узнала Варю с Глебом, детей… А где же… Андрей говорил, есть их с Таней фото…

– Андрея-то узнала? Вот он, с женой. Ты знаешь про Таню?

– Да, знаю.

Ирина напряженно вглядывалась в фотографию: Андрей – помоложе, чем сейчас, никакой седины и в помине нет. А Таня красивая, очень! Удивительное какое лицо, словно… словно летящее! Брови вразлет, глаза, губы… Лицо как взмах крыла! Птица, только… раненая. В инвалидной коляске. На фоне пряничного домика.

– Это я их снимала, незадолго до Таниной смерти.

– Какая она красивая! Кого-то мне напоминает, никак не могу понять…

– Она на одну французскую актрису похожа, Андрей говорил, я забыла. Фильм был такой знаменитый – «Мужчина и женщина».

– Анук Эме! Да, что-то есть. А какая болезнь у нее была?

– Рассеянный склероз. Тяжелая штука.

– Господи… Бедная Таня…

– Да. И бедный Андрей. А ты давно с ним знакома? Почему он тебя раньше к нам не привозил?

– Ну-у… Вообще-то мы только сегодня познакомились. – Ирка страшно покраснела, прямо до слез, а Варя так и села:

– Как сегодня?! Да быть этого не может! Вы с ним так смотритесь, словно… Ну ничего себе! Вы даете, ребята! Господи, да ты что?! Ты что плачешь-то?! Ириш, ну что ты?

– Ты думаешь, я легкомысленная, да? Но мы с ним давно! Чуть не полгода! Мы в одном кафе виделись… по утрам… почти каждый день! А сегодня вот решились, наконец…