Пенни Винченци - Другая женщина

- Да? Каким образом?

Голос Руфуса был до странности безразличным. Сюзи внимательно посмотрела на него.

- Что случилось? - спросила она.

- Ничего. Нет, правда, ничего. Если вы не возражаете, я приму душ. Простите, что заставил вас волноваться.

- Так, значит, все в порядке? - спросила Жанет. - Я говорю об Оливере.

- Да, конечно. Он чувствует себя прекрасно. Не стоит о нем беспокоиться.

Руфус вышел из комнаты.

- Давайте поговорим о чем-нибудь приятном, - предложила Эннабел.

- О чем приятном? - не поняла Жанет.

- Должно же быть что-то приятное, - заметила Сюзи.

Она посмотрела на часы, и у нее заныло сердце.

- Жанет, можно, я сварю себе чашечку кофе, а затем позвоню в Лондон?

- Конечно, - ответила Жанет, - ты можешь позвонить из моей комнаты. Там тебе никто не помешает. Я сама приготовлю кофе. Думаю, что нам всем надо выпить по чашечке.

- Спасибо, - сказала Сюзи и стала наблюдать, как Жанет с мучительной медлительностью включила в розетку электрический чайник, долго искала кофейник, открывала новую пачку кофе, обнаружив, что все чашки в посудомоечной машине, собственноручно вымыла четыре из них, разлила по чашкам кофе, сходила за молоком и затем стала выяснять, кому с сахаром. И все это время Сюзи непрерывно думала о мистере Гобсоне: вот он входит в свой кабинет, пьет кофе, звонит в лабораторию, чтобы узнать результаты анализов, делает пометки в ее больничной карте и, откинувшись в кресле, ждет ее звонка, как она обещала.

Он настаивал, чтобы она лично пришла за результатами анализов, говоря, что не любит обсуждать такие вещи по телефону, но она настояла на телефонном звонке, сославшись на то, что он должен понять ее нетерпение и беспокойство, что она человек разумный и будет вести себя мужественно, и он был вынужден сдаться, взяв с нее обещание обязательно потом прийти самой, а еще лучше с мужем, чтобы они могли совместно выработать план дальнейших действий, если в этом будет необходимость.

Она взяла с собой кофе, прошла в комнату Жанет, села на ее кровать и уставилась на телефон, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Сделав большой глоток кофе с надеждой, что он придаст ей силы, она схватила трубку и лихорадочно набрала номер.

- Миссис Бриггс? Это миссис Хедлай Дрейтон. Можно мистера Гобсона? Мы договорились, что я ему позвоню в это время.

- Доброе утро, миссис Хедлай Дрейтон. Да, он ждет вашего звонка. Соединяю.

Голос миссис Бриггс был ласковее обычного, но, может, ей это только показалось?

В трубке раздался бодрый голос мистера Гобсона:

- Доброе утро, миссис Хедлай Дрейтон. Какой сегодня чудесный день! Как раз такой, какой нужен для свадьбы. Все идет нормально?

- Да, чудесно, - ответила Сюзи. «Если не считать пропавшей невесты», - мелькнуло у нее в голове. - Мистер Гобсон, вы уже получили результаты маммографии?

- Да, у меня все на руках, - ответил он, и по его дрогнувшему голосу Сюзи поняла, что случилось страшное. - Миссис Хедлай Дрейтон, я… не буду ходить вокруг да около. У нас для этого нет времени. Я просмотрел все анализы и ваш снимок и не могу сказать, что остался доволен. Это не нарыв, а небольшое затвердение. Похоже, что…

- О…

Странное чувство охватило ее: она почувствовала себя песчинкой в огромном пространстве. Мистер Гобсон продолжал говорить, но она не понимала его слов. В голове все плыло.

Усилием воли она взяла себя в руки.

- …поэтому я хотел бы как можно быстрее увидеться с вами, - донеслось до нее. - Если возможно, сегодня.

- Нет, сегодня никак! Возможно, завтра, если…

К своему ужасу, она слышала свой голос - подавленный, дрожащий, странно звучащий - голос маленькой испуганной девочки. Что-то упало ей на руку, какие-то капли. Боже, неужели она плачет, она, которая умела так хорошо держать себя в руках?

Справившись с волнением, она с улыбкой сказала в трубку:

- Завтра обязательно. Хорошо, я поговорю с мужем…

- Непременно. Мне очень жаль, миссис Хедлай Дрейтон, что приходится сообщать вам такие вещи по телефону, но это была…

- Да, я знаю. Это была моя идея.

Она лучезарно улыбнулась, как будто он мог видеть ее.

- Вы должны твердо усвоить одно: сейчас многое поддается лечению. Тому масса примеров.

- Да, конечно, - ответила Сюзи, вспомнив подругу, которая долго лечилась, подвергаясь химиотерапии и другим пыткам, но день ото дня худела, слабела, совершенно облысела и в конце концов умерла.

- Так, значит, завтра. Договорились. Чем быстрее вы приедете, тем лучше для вас. Я распоряжусь, чтобы миссис Бриггс все подготовила. Постарайтесь ничего не есть. Может, мне поговорить с вашим мужем?

- Нет, нет, я сама. Мы приедем вместе. Он все поймет.

- Хорошо. Понимание вам сейчас нужно больше всего. Мне жаль, что я омрачил вам такой чудесный день.

- Все хорошо, не беспокойтесь, - ответила она, улыбаясь. - В этом нет вашей вины.

- В такие минуты я всегда себя чувствую очень виноватым. До свидания.

- До свидания.

Она повесила трубку и молча сидела, глядя в окно. Ее рука непроизвольно мяла левую грудь, которая так внезапно была поражена этим страшным, всепожирающим чудовищем.

Рак! В этом нет никакого сомнения. Она должна была это сразу понять. Она нащупала шарик случайно, когда, готовясь к встрече с Джеймсом, растирала лосьоном «Шанель» свое тело. В тот день она была так счастлива, а шарик, маленькими твердый, ждал своего часа.

В тот день она ничего не сказала Джеймсу, надеясь, что после месячных все придет в норму. Она ждала две недели, но уплотнение не исчезло. Она заметила, что стала худеть, правда, немного, но все же ощутимо. Тогда она перестала соблюдать диету и ела все подряд: шоколад, пудинги, картошку, сыр, - но весы упрямо показывали, что она похудела уже на два фунта.

- Итак, - сказала она вслух. - Итак, Сюзи, что будем делать?

Она продолжала сидеть, пытаясь переварить новость, взглянуть фактам в лицо. Сколько ей осталось жить? Полгода? Год?

Страшная, отвратительная, полная жестоких мучений смерть ожидает ее, а она еще так молода, красива, желанна и счастлива.

Она знает, что сделает. Она завладеет Джеймсом. Он будет принадлежать только ей, ей одной и больше никому. Он будет с ней все то время, что ей осталось жить. Все должны понять ее. Она заслуживает этого перед смертью.

Джеймс. Десять тридцать утра

Джеймс свернул на аллею, ведущую к дому, и внезапно дурное предчувствие охватило его. На крыльце стояла Мэгги. Лицо ее было бледным и испуганным. Жанин обнимала ее за плечи. Джеймс сразу решил, что заболела Крессида - как всегда, расстройство желудка и сопутствующая мигрень, - и быстро соображал, какое лекарство лучше ей дать, чтобы быстрее поставить на ноги.

На улицу выбежала Гарриет с таким же бледным, как у матери, лицом. Он опустил стекло и спросил, что происходит.

- Крессида! - ответила она дрожащим от волнения голосом. - Она исчезла!

- Исчезла? - удивился Джеймс, вылезая из машины. Он переводил взгляд с одной женщины на другую, чувствуя, как глупо звучит его вопрос. - Что ты хочешь этим сказать? Как она могла исчезнуть?

- Папочка, она действительно исчезла. Она уже отсутствует целую вечность… ну, скажем, несколько часов. Ее машины тоже нет.

Джеймс сразу вообразил себе перевернутую и разбитую машину, и его прошиб холодный пот. Чтобы не упасть, он схватился за крыло машины. Лицо Гарриет плыло перед глазами, уши заложило, и он едва слышал самого себя, спрашивающего, сколько времени прошло? Три часа? Не может быть, чтобы ее не было так долго. Когда он уезжал, она была дома. Во сколько это было? Кажется, в семь.

- Откуда ты знаешь, что она была дома? - поинтересовалась Гарриет. - Ты что, видел ее?

- Нет, но дверь ее комнаты была закрыта, и все было тихо.

- Где ты был все это время? - спросила Мэгги, подходя к машине. - Где тебя черти носили?

- Я, как всегда по утрам, бегал, - ответил Джеймс, стараясь сохранить спокойствие. - Потом вспомнил, что у меня нет мелких денег, чтобы давать чаевые, и решил проехаться к разменному автомату в Вудстоке. Кстати, Гарриет, а где ты сама была в семь часов утра? Почему ты сразу не подняла тревогу, а ждала целых три часа?

- Папочка, я искала ее, - терпеливо, как ребенку, начала объяснять Гарриет, хотя ее глаза были сердитыми. - Мне не хотелось раньше времени поднимать шум. Я была уверена, что она вот-вот вернется. За это время я обошла все места, где она может быть. Мы уже всех обзвонили…

- Кого всех?

- Мама звонила Бомонам, а я пыталась дозвониться до Манго, но его не было в гостинице. Звонила я и Тео, но его номер постоянно занят.

- А вы звонили Бергинам? Поставили в известность Оливера?

- Нет, им мы не звонили, - ответила Гарриет.

- Но почему, скажи на милость?

«Успокойся, Джеймс, ты срываешься на крик и только подливаешь масла в огонь», - приказал он себе. Усилием воли он заставил себя понизить голос, хотя это было неимоверно трудно: нервы были напряжены, внутри все дрожало от волнения.

- Если она действительно исчезла, - сказал он, - то кому, как не Оливеру, знать, что случилось. Возможно, она в гостинице вместе с ним.

- Ее там нет, - вмешалась Мэгги. - Что за чушь ты несешь?

- Но почему? Почему она не может быть с ним? Это так естественно.

- Джеймс, пораскинь мозгами, - сказала Мэгги, - разве ты не помнишь, что они вчера распрощались и должны встретиться только в церкви. По-моему, глупо говорить…

- Ради Бога, - взмолилась Гарриет, - перестаньте ссориться. Папочка, ты можешь сам позвонить им, если считаешь нужным. Мы как-то на это не решились.

- Давайте я им позвоню, - предложила Жанин. - И постараюсь осторожно все выведать. Джеми, я могу пройти к тебе в кабинет?

- Конечно. Спасибо тебе, Жанин.

Жанин направилась к дому, а они тупо смотрели ей вслед в слепой надежде, что только она сможет найти ключ к тайне исчезновения Крессиды.

- Что мы стоим на улице, идемте в дом, - нарушил молчание Джеймс. - Он стал понемногу успокаиваться, и к нему вернулась способность трезво мыслить. - Вы звонили ей на квартиру?

- Звоним непрерывно, но никто не отвечает.

- А вы… думаю, что вы не… Может, нам стоит позвонить в полицию?

Мэгги, взявшаяся уже за ручку двери, резко обернулась.

- Конечно же, мы не звонили в полицию, - сказала она. - Зачем нам туда звонить?

- Но возможно… возможно, что Крессида… вдруг это несчастный случай?

- Какой еще несчастный случай? Что ты городишь? Зачем впутывать сюда полицию? Гарриет, приготовь, пожалуйста, чай. Мне так… мне так…

Лицо Мэгги внезапно сделалось землистого цвета, глаза, полные страха, расширились. Неверной походкой она направилась на кухню и, если бы не Джеймс, вовремя ее подхвативший, упала бы без чувств. Он посадил ее на стул и взял за руки. Он с отвращением заметил, что она сильно вспотела, хотя руки оставались холодными как лед.

- Дорогая, завари скорее чай, - сказал он Гарриет, - и положи туда побольше сахара.

Он положил голову Мэгги к себе на колени и увидел, что ее волосы слиплись на затылке, а на спине велюрового костюма расплылось большое мокрое пятно. «Какого черта она тепло оделась в такой жаркий день, как сегодня?» - задался он вопросом, хотя хорошо знал на него ответ: за плотной одеждой она скрывала свою ожиревшую фигуру, которой так стеснялась, и, однако, ничего не делала, чтобы хоть немного сбросить вес.

Гарриет подала матери кружку с крепким чаем, и она взяла ее дрожащей рукой.

Джеймс наблюдал, как Мэгги медленно пила чай и ее лицо постепенно розовело.

- Тебе лучше? - спросил он.

- Немножко.

- Вот и хорошо. Не волнуйся, дорогая, она…

- Послушай, Джеми, - прервала его Мэгги, - я стараюсь сохранять спокойствие и буду держать себя в руках, насколько это в моих силах, но перестань повторять, чтобы я не беспокоилась и что она скоро вернется. Это становится невыносимым.

На кухню пришла Жанин. Она ободряюще всем улыбнулась.

- Что сказал Оливер? - спросил Джеймс. - Он…

- Я не говорила с ним, - ответила Жанин. - К сожалению, к телефону подошел Джош, а затем он передал трубку Джулии. Я сказала им, что у меня есть для Крессиды небольшой подарок и я хочу попросить Оливера вручить ей его в самолете.

- Неплохо придумано, - заметила Гарриет.

- Они, кажется, поверили мне. Так вот - Оливер еще спит.

- Так поздно? Как странно.

- Джулия сказала, что они с мальчиками играли в покер до трех часов утра. Она наотрез отказалась будить Оливера. Эта глупая женщина ведет себя так, будто ее мальчику два, а не тридцать два года. Я не стала настаивать.