Пенни Винченци - Другая женщина

Алистер был красив, и это послужило основной причиной, почему она вышла за него замуж. Она действительно не понимала, почему все считают это ужасным. Если вы собираетесь прожить с человеком всю жизнь, то должны быть уверены, что будете с ним счастливы. Сюзи знала, что не будет счастлива с физически непривлекательным человеком.

Она посмотрела на Алистера, с чарующей улыбкой разговаривающего с Мэгги, и подумала, до чего же он хорош. Она знала, что он находил Мэгги несколько утомительной, хотя искренне восхищался тем, как она готовит. Вот и сегодня он взял два куска запеченной под соусом семги и две порции шоколадного мусса. Он всегда говорил Мэгги, что чудесно, когда в доме готовят кремы, и паштеты, и жареный картофель, и что в его доме нет ничего подобного. Он любил шутить, утверждая, что на кухне у Сюзи даже из крана течет обезжиренная вода. Так вот благодаря этой обезжиренной воде он и выглядит так чудесно, на десять лет моложе своих пятидесяти девяти. Его каштановые, едва тронутые сединой волосы были густыми, тело - мускулистым и сильным, голубые глаза - живыми и блестящими. Он выглядел намного лучше, чем Джеймс, который за последние годы сильно прибавил в весе и заметно постарел. Он часто казался уставшим, как, например, сегодня, но, возможно, в этом есть и ее вина. Наверное, не стоило ему все рассказывать. Но, не расскажи она, это мог бы сделать сам Руфус, и неизвестно, что бы он сказал. Он мог бы испортить Джеймсу настроение перед свадьбой его дочери, а у бедняжки и без того хлопот полон рот. Одна только Мэгги чего стоит, не говоря уж о завтрашнем дне, когда ему придется принимать гостей, говорить тосты, терпеть замечания жены и, главное, вести дочь к венцу. Все это не так просто выдержать.

Она заметила, что Жанин с улыбкой смотрит на нее, и улыбнулась в ответ. Славная Жанин, как хорошо, что она есть, и как отлично она смотрится: черные как смоль, коротко подстриженные волосы, белое лицо, темные глаза, изящная, подтянутая фигура - настоящая парижанка. Она была в простом полотняном костюме, и рядом с ней Мэгги выглядела как гранд-дама.

Сюзи часто спрашивала себя, знает ли Мэгги, что Жанин была первой любовью Джеми, что с ней он стал мужчиной, когда еще был сопливым восемнадцатилетним юнцом, а она опытной тридцатитрехлетней женщиной? Скорее всего, нет. Мэгги очаровательна, но у нее полностью отсутствует интуиция. Ну и слава Богу…

Сюзи посмотрела на часы: почти половина одиннадцатого. Уже поздно. Невесте нужно хорошо выспаться. Чувствуется, что она очень устала, и даже ее счастливая улыбка не может этого скрыть.

Однако Гарриет выглядит и того хуже. Господи, как она похудела!

Даже на взгляд Сюзи, которая считала худощавость большим, чем непорочность, признаком благочестия, Гарриет была слишком тощей. И такая она бледная и измученная. Бедняжка! Бизнес совсем доконал ее, и, главное, она все одна и одна, и никакой помощи. Правда, она сама этого захотела и отвергла много хороших предложений, в том числе и от Тео, который славился своей щедростью. Не надо быть психоаналитиком, чтобы понять, что ее дела идут из рук вон плохо и что она жалеет об отказе от помощи. Наверняка ей сейчас хочется опереться на чье-то плечо.

Внезапно Сюзи вспомнила о своих собственных проблемах и о телефонном звонке, который ей предстоит сделать завтра утром. Она почти уже решила отложить его до вечера, но передумала - лучше сразу узнать, что тебя ждет. В этом была вся Сюзи: она непременно должна была узнать все новости, будь они хорошими или плохими.

Она снова принялась думать о завтрашнем дне, о предстоящей свадьбе и об их присутствии на ней, чтобы успокоить семью.

Решительно поднявшись, она протянула Алистеру руку:

- Пойдем, дорогой. Крессиде пора спать. Мэгги, милая, все было чудесно, а твоя кухня выше всяческих похвал. Мы наелись на всю оставшуюся жизнь. Спасибо. Крессида, моя девочка, желаю тебе чудесных сновидений. И тебе, Гарриет. Ты выглядишь измученной. Мэгги, отошли ее спать. Всем спокойной ночи. Увидимся утром. Мерлин, дорогой, зачем ты поднялся? Ты так сладко спал. Я так рада, что ты приехал вовремя. Откуда ты явился? Из Эквадора?

- Из Перу, - ответил Мерлин. - Неужели ты могла подумать, что я пропущу такое событие? Я сказал пилоту, что заплачу ему больше, если он доставит нас раньше намеченного срока.

- Ну и что, он согласился? - спросила Гарриет, принимая из рук отца бокал вина.

- Нет. Было бесполезно разговаривать на эту тему. В этих парнях нет коммерческой жилки. Однако я успел. Сюзи, может, ты передумаешь? Еще очень рано. Я надеялся, что твой муж сыграет со мной в шахматы. Что скажешь на это, Алистер?

- Мне жаль, Мерлин. Я бы с удовольствием, но у Сюзи на меня другие виды, - ответил Алистер. - Руфус, ты с нами или останешься?

- Я пока не знаю. Манго, а ты как?

- Я считаю, что мы должны отвезти Оливера в гостиницу, - ответил Манго.

«Господи, до чего же он обаятельный», - подумала Сюзи, не в силах сдержать улыбку: почти все улыбались, глядя на Манго. Она в сотый раз попыталась понять, что же в нем так привлекало людей, почему от него нельзя было отвести глаз?

Природа хорошо поработала над Манго и поначалу дала ему прямые темные волосы, глубоко сидящие карие глаза, квадратный подбородок, орлиный нос, красиво очерченный рот, но в последний момент передумала и все перемешала: прямые волосы превратились в непослушную шевелюру, глаза под густыми бровями сидели глубже, чем надо, нос слегка выгнулся, губы на миллиметр стали толще, а потому чувственнее.

Сюзи должна была признать, что Манго совсем иной породы, чем ее обожаемый Руфус, который мог служить эталоном настоящего англичанина: высокий блондин, слегка апатичный, без малейшего намека на чувственность.

Манго же был сама чувственность. Жанин как-то, смеясь, заметила, что, даже когда он вам передает чашку чая, это выглядит как приглашение в постель. И, однако, все это казалось таким невинным, неосознанным, непреднамеренным, как дыхание или моргание, хотя, конечно, Манго знал свои возможности, и берегись та, кому придется их на себе испытать.

«Счастливый мальчик, - подумала Сюзи. - Опасный мальчик. Такой же опасный, как и его отец».

Манго заметил ее улыбку и улыбнулся в ответ. Его улыбка предназначалась только ей и никому другому. На мгновение между ними возникла какая-то близость, но вот он отвел взгляд, и она растаяла.

- А теперь я со всей ответственностью приступаю к своей роли шафера, - сказал он.

- Манго, дорогой, мы можем сами отвезти Оливера в гостиницу, - заметила Джулия Бергин, изобразив на лице дежурную улыбку.

- Нет, мама, пусть лучше они. Я так хочу.

Оливер поднялся и поцеловал Крессиду.

- Вы хоть понимаете, что я вижусь с вами в последний раз, мисс Форрест?

- Что ты хочешь этим сказать? - обеспокоенно спросила Мэгги.

- Мама, успокойся, - рассмеялась Крессида. - Он намекает на то, что завтра я уже буду миссис Бергин. Спокойной ночи, Оливер. Приятных тебе сновидений, дорогой. Гарриет, ты со мной? Мамочка, ты не забудешь поцеловать меня на ночь? Обещаешь? И ты, папочка.

- Можно и я приду? - спросила Джулия. - Или это не совсем удобно? Мне просто не терпится иметь дочь.

- Разумеется, - ответила Крессида. - Просто дайте мне десять минут, чтобы раздеться и лечь в постель, а затем можете заходить поодиночке и желать мне всего самого лучшего.

«Какая прекрасная дочь, - подумала Сюзи, глядя вслед Крессиде, покидающей кухню под руку с Гарриет. - И какая чудесная жена из нее выйдет».

Манго

Единственное, чего хотел Манго в этот вечер, это дорваться до телефона. До телефона, где бы его никто не беспокоил. В доме Форрестов телефон звонил непрерывно, чужие люди снимали трубку, звонили сами, и о спокойном разговоре не могло быть и речи. Он дважды порывался встать, извиниться и воспользоваться телефоном в машине Руфуса, но в последний момент передумывал. По ряду причин ему не хотелось говорить Руфусу о своем желании позвонить из его машины, хотя это было и глупо, потому что Руфус никогда бы не спросил его, кому он звонит и зачем.

Как это ни странно, но никто не знал, что он отчаянно влюблен, что у него серьезная связь, и он хотел по возможности дольше сохранить свой маленький секрет. Этим секретом была его тихая и нежная Алиса. Конечно, он мог сослаться на то, что ему нужно позвонить своему банкиру или адвокату, что было бы неправдоподобным в такое время и на таком торжестве, но вот звонок в Нью-Йорк его бы выручил.

В конце концов он решил позвонить тогда, когда вернется в гостиницу. Еще будет не слишком поздно. Алиса ложится спать далеко за полночь, и они смогут без помех поболтать сколько душе угодно.

Господи, как же он по ней соскучился! Это семейное сборище с выражением родственных чувств утомило его. Он так скучал по Алисе, что у него заболело внизу живота.

Возможно, через несколько месяцев все соберутся и на его свадьбу. Только у него не будет пышных торжеств. В глазах Манго свадьбы утратили свою прелесть. Когда твой отец женится в пятый раз при большом стечении народа, для себя хочется чего-то более скромного. Можно устроить свадьбу на пляже или в Гретна-Грин1. Это было бы романтично. А затем провести несколько дней на Шотландском нагорье. Манго никогда там не был. Как большинство богатых, любящих путешествовать людей, он больше был знаком с удаленными уголками земли, чем с теми, что лежали за порогом его дома.

Он был уверен, что горы в Шотландии чудесные, а если это и не так, то Алиса одним своим присутствием сделает их такими.

Господи, как же он ее любит! От любви у него даже кружилась голова. Он провел целый вечер, думая о том, как было бы хорошо, будь она здесь, что она прекрасно бы смотрелась в этом доме и что ее все полюбили бы. Ну ничего, скоро все встанет на свои места. Ждать осталось недолго. Завтра, после свадьбы, он все откроет отцу, а уж потом можно будет рассказать и всем.

Они проживут вместе всю оставшуюся жизнь.

Вне всякого сомнения, его отец будет рад и у него не возникнет никаких возражений. Да он просто будет в восторге, что Алисе удалось… как он там выражается?… ах, да… «прибрать его к рукам».

Именно так он сказал о Саше. Спасибо, что она сумела прибрать отца к рукам.

Завтра, в день свадьбы Крессиды, когда все будут счастливы, он скажет отцу о своей любви.

Гарриет. Шесть часов утра

Крессида, должно быть, ушла погулять. Конечно, думала Гарриет, заглядывая в пустую комнату, еще рано, очень рано, только начало седьмого, но утро чудесное, солнечное, с легкой дымкой, предвещающей такой же чудесный день, ясный и прозрачный.

Как это похоже на Крессиду. Она, должно быть, спустилась к ручью, чтобы посидеть на маленьком мостике, «ее мостике», как она любила говорить, - можно подумать, что он действительно принадлежал только ей, - и в тишине поразмыслить над тем, что ее ожидало впереди. Она всегда так поступала, даже в детстве: перед каждым важным событием в ее жизни, будь то переход в новую школу, представление родителям своего жениха или обручение, ей всегда хотелось побыть одной, чтобы все как следует осмыслить.

Ничего странного в том, что ее нет в комнате, что везде чисто, постель не смята, словно она совсем не ложилась. Крессида всегда была очень аккуратной, даже в юности. Если в комнате Гарриет постоянно все было вверх дном, то у Крессиды было тщательно прибрано, все блестело и сияло чистотой так же, как и в это утро. Только сейчас, пожалуй, в комнате было больше, чем обычно, цветов, и каких цветов: роз, гладиолусов, лилий. В кувшинах на комоде стояли и цветы попроще, те, что росли в их саду. На вешалке висела большая красная, украшенная пером шляпа - подарок в день помолвки. Крессида обожала шляпы. И конечно же, на маленьком рабочем столике лежала большая стопка писем, аккуратно надписанных, с адресами тех, кто прислал подарки. Множество цветов и эти письма - новшества, все же остальное было как всегда. Идеальная комната идеальной дочери.

Ничего удивительного в том, подумала Гарриет, что Крессида - любимица матери, явное воплощение всех ее идеалов. Крессида была даже точной копией Мэгги - розовая кожа, слегка вьющиеся светлые волосы, огромные голубые глаза, мягко очерченный рот.

Гарриет с жесткими, прямыми каштановыми волосами, смуглой кожей, серыми глазами и высокими скулами была больше похожа на мать Джеймса, чудесную, веселую бабушку Розу, которая до самой своей смерти заставляла Мэгги испытывать комплекс неполноценности, и неудивительно, что схожесть Гарриет с Розой так раздражала Мэгги.

Гарриет давно не беспокоило, что Крессида занимает такое большое место в сердце матери. Она уже смирилась с этим и не ревновала сестру. Ее больше беспокоило то, что и ее обожаемый отец боготворил Крессиду. Она любила его и даже, став взрослой, считала, что он лучший отец, муж, врач - любящий, заботливый, честный.