- Да, не нравятся, - ответила она. - Я люблю мужчин постарше себя и умудренных жизнью.

- Как Билл Брайен?

- Да, - ответила она, тяжело вздохнув. - Так папа все рассказал тебе? Все без утайки?

- Да, и мне было очень тебя жалко. Но ведь без него тебе сейчас лучше, Гарриет, не так ли?

- О Господи! - воскликнула она раздраженно. - Даже не начинай…

- Что не начинать?

- Говорить мне, что он плохой, что любит молоденьких девушек, что играет в карты и что не достоин меня.

- Я и не думал этого говорить. Конечно, он все это делает, но я и сам такой: играю в карты, люблю молоденьких девушек и все такое прочее. Почему я должен критиковать его? Хотя следует заметить, что он действительно плейбой и бездельник и не достоин тебя. Тебе, с твоим характером, нужен совсем другой человек.

- Как вы все не можете меня понять, - сказала она, злясь, что Тео осмелился напомнить ей о Билле Брайене, богатом бездельнике, любителе секса и сладкой жизни, с которым год назад у нее был роман.

Тогда она была готова умереть за него, бросить все и всех, помани он ее хоть пальцем. Но все кончилось весьма плачевно для нее, так как Билл совсем не любил ее, а просто поиграл и бросил. Вспоминая его, она внезапно поняла: Тео совершенно прав и, попроси ее Билл выйти за него замуж, что было совершенно немыслимо, она совершила бы ужасную ошибку, став его женой. Он искалечил бы ей всю жизнь, пытаясь перекроить ее по своему образу и подобию.

- Так ты считаешь, что из этого не вышло бы ничего хорошего? - спросила она.

- Да, я так считаю. Они помолчали.

- Мне следовало поговорить с тобой об этом раньше, - сказала она.

- Ты бы все равно не стала меня слушать, - ответил он, - и попросила бы не совать нос не в свои дела.

- Вполне возможно. Мне кажется, что ты хорошо понимаешь меня. Я этого раньше не знала.

- Я всегда хорошо понимал тебя.

- Больше, чем Крессиду?

- В Крессиде нечего понимать. Она милая, хорошо воспитанная девушка.

- Твоя любимица?

- Почему ты так решила?

- Ты всегда был больше привязан к ней.

- А что мне оставалось делать, если ты всегда путешествовала с Мерлином?

- Ты старый лгун, правда, очень симпатичный.

- Хотелось бы мне, чтобы ты так думала.

- Вот я и думаю.

- Неправда.

- Правда, Тео, - ответила она, стараясь свести все в шутку. - И потом, какое это имеет значение?

- Большое, - ответил он серьезно, - потому что ты мне очень нравишься. Ты чудесная женщина!

- Тео, прошу тебя, - сказала она, чувствуя себя неловко.

- Почему я не должен этого говорить, почему?

- Ты сам прекрасно знаешь почему.

- Но это же глупо, - ответил он. - Ну что, пойдем? Она попросила официанта принести счет.

- Что ты делаешь? - спросил он.

- Прошу счет.

- Для чего?

- Чтобы оплатить его.

- Ради Бога, Гарриет. - Стакан в его руке задрожал.

- Тео, что с тобой? Почему ты сердишься?

- Потому что ты обижаешь меня. Я что, по-твоему, дурак? Думаешь, не понимаю, к чему ты клонишь?

- Тео, - сказала она, беря его за руку, - я совсем не думаю, что ты дурак. Просто я хочу ни от кого не зависеть. Я сама была потрясена, сделав для себя это открытие.

- Когда?

- Совсем недавно. Когда мы ели, я вдруг поняла…

- Что?

- Я поняла, что может случиться, если я… если я позволю себе…

- А ты этого не хочешь?

- Тео, как я могу… Ведь ты…

- Гожусь тебе в отцы? Или слишком стар для тебя?

- Нет, совсем не стар, но, по сути дела, ты мне как отец. Ты же учил меня ходить, говорить, считал мои зубы…

- Видел, как росла твоя грудь, - перебил он ее.

- Что?! - Она покраснела и рассмеялась. - Тео, ты просто старая скотина!

- Мне стыдно признаться в этом, но я видел. Я уезжал на полгода, а ты тогда была еще совсем маленькой неловкой девчушкой. Ты была такой неловкой, Гарриет… Так вот, когда я вернулся, то приехал к вам и пошел в сад искать твоих родителей. Ты в одних трусиках стояла на краю бассейна, и я увидел твои маленькие крепкие груди с розовыми сосочками, одна немного больше другой. Видишь, как хорошо я все помню. Ты не заметила меня и продолжала стоять, а я наблюдал за тобой. Потом - ты нырнула, а я продолжал стоять и думал: «Боже, как она выросла. Она уже становится девушкой». Тут появилась твоя мать, и я ушел. Эта сцена до сих пор стоит у меня перед глазами. С тех пор я…

- Не надо мне ничего рассказывать, - сказала она, чувствуя себя не в своей тарелке, - и так все ясно. С тех пор ты пытаешься снова застать меня у бассейна в одних трусиках.

- Желательно без них и необязательно у бассейна. О черт…

- Что такое?

- Все то же самое. Стоит мне вспомнить тебя, как…

- О, Тео, - воскликнула она, чувствуя, как желание охватывает ее, - если бы только…

- Что только?

- Если бы я знала об этом раньше.

- И что бы тогда было?

- Я бы легла с тобой в постель, - ответила она, набравшись мужества.

- О Боже! Посмотри мне в глаза, Гарриет.

Она посмотрела и пропала, а ведь она знала его так давно. Ну разве это не смешно…

Это был перст судьбы, и здесь уж ничего не поделаешь. Наверняка Джеймс будет вне себя от ярости, у Мэгги случится истерика, вся молодежь придет в ужас.

- Если Манго узнает, он линчует меня, - сказал как-то Тео, когда после ночи страстной любви они лежали в объятиях друг друга.

- Они нас обоих линчуют.

- Для нас это имеет значение?

- Не думаю.

Заниматься с ним любовью было сплошное удовольствие. Он был страстным и прекрасным в своей любви. В нем говорила сама природа, дикая, необузданная, самобытная, щедрая. Он водил ее в оперу в Сан-Франциско и Сиднее, на балет в Нью-Йорке, и они даже занимались любовью в его ложе Королевского оперного театра, когда там давали «Саломею». «Послушай, - сказал он, когда занавес опустился и раздался гром аплодисментов, - мне кажется, что весь зал наблюдал за нами».

Она летала с ним на скачки в Сидней и наслаждалась его радостными криками, когда лошади, на которых он ставил, приходили первыми, и утешала его, когда они проигрывали. Он часто читал ей в постели, обычно, поэзию, но временами что-нибудь из Хемингуэя, Тома Вульфа или Дилана Томаса. В это время он нежно обнимал ее, и она с наслаждением слушала его мелодичный голос. Страсть приходила внезапно, книга летела на пол или терялась в постели. «Интересно, на скольких экземплярах книги «По ком звонит колокол» мы занимались любовью? - сказал он как-то. - Папа Хэм был бы доволен, узнай он об этом».

Им редко удавалось встретиться в Лондоне, и она летала к нему в самые отдаленные уголки земного шара, делая огромные изнурительные перелеты с одного континента на другой, чтобы провести с ним хотя бы двое суток. Она снова и снова с удивлением открывала для себя, что, несмотря на всю свою самоуверенность, кипучую энергию и напористость, в глубине души он был очень уязвимым человеком, а порою даже беззащитным, что он нуждался в ласке и заботе, и сам должен был раздавать их кому-то. Он так заботился о ней, как никто и никогда в ее жизни. «Я хочу баловать тебя, - сказал он во время одной из их редких встреч в Лондоне. - Ты нуждаешься в ласке и заслуживаешь, чтобы тебя баловали».

И его забота была ей приятна. Она ему безгранично верила, рассказывала все без утайки, делилась с ним всеми своими радостями и печалями. Она рассказала ему о своем детстве, о ревности к отцу из-за Крессиды и своих обидах на сестру. Она даже рассказала ему о своем щенке, о котором и сейчас, спустя столько лет, она вспоминала со слезами на глазах.

- У меня тоже когда-то был щенок, - сказал он, вытирая ей слезы, - но мой отец выбросил его, пока я был в школе. Я тогда чуть не покончил с собой.

Она не могла им насытиться и подчинила ему всю свою жизнь. Она забросила работу, друзей, махнула рукой на свою внешность. Всегда внимательная к своему виду и одежде, она перестала ходить по магазинам, посещать парикмахерскую. Друзья заметили происшедшую в ней перемену и забросали вопросами, намекая на таинственного любовника, но она лишь улыбалась в ответ, с ужасом думая, что будет, когда кто-нибудь откроет ее тайну. Она так завладела Тео, что он, по его словам, тоже забросил все свои дела.

- Я люблю тебя, - признался он как-то вечером, когда они, взявшись за руки, наблюдали, как солнце садится в Мексиканский залив. - Я люблю тебя так, как никого не любил со дня смерти Дидре. Ты заполнила все мое существо, Гарриет. Я сам себя не узнаю.

- И я живу только тобой, и это навсегда.

Но случилось иначе. Они начали ссориться, недовольные собой и друг другом. Они скучали, когда не виделись, но стоило им встретиться, как ссоры начинались снова.

Он ревновал ее к настоящему, к ее молодости и к ее друзьям. Она ревновала его к прошлому, к его многочисленным женам и связям.

- Как же я могу не ревновать, зная твое прошлое, твои многочисленные увлечения? - выкрикивала она, плача, когда он долгое время отсутствовал, или не звонил, или не был в том месте, где обещал быть.

- Господи, Гарриет, я же люблю тебя. Мне даже и в голову не приходило изменять тебе.

Или:

- Ради всего святого, перестань ревновать. Это я ревную тебя. Ты молода, красива, мне так и чудится, что ты занимаешься любовью с каким-нибудь юным шалопаем.

И она кричала в ответ:

- Но, Тео, как я могу с кем-то спать, если я люблю только тебя!

Они мирились, решали, что в самое ближайшее время расскажут всем о своей любви, но шли дни, а они все откладывали, боясь показаться смешными, навлечь на себя гнев близких людей, и все оставалось по-прежнему. Страх всегда пересиливал любовь.

- Ну хорошо, - сказал он как-то вечером, когда, вернувшись в его квартиру, они снова ругались, после того как не нашли в себе мужества рассказать обо всем Манго, Крессиде, Джеймсу и Мэгги за обедом в доме Форрестов. - Ну, хорошо, я трус и слабак, пусть так, но ведь и ты хороша, Гарриет! Ты вела себя не лучше. Так что мы оба виноваты.

- Да, я знаю, знаю, - сказала она, рыдая. - Не понимаю, почему мне так трудно это сделать. Мне очень жаль, но я не могу пересилить себя.

- Ну, вот видишь, - сказал он, вытирая ладонью ее слезы. - В этом есть что-то позорное, какое-то кровосмешение.

- Да, - согласилась она, - это ужасно.

- Все дело в том, что мы все время думаем об этом. Нам надо постараться не думать. Что позорного в том, что я люблю тебя, а я люблю тебя очень сильно.

- Я тоже тебя очень люблю.

- Возможно, нам стоит пожениться, - внезапно предложил он, и она посмотрела на него полными ужаса глазами.

- Вот это действительно будет ужасно, - сказала она.

- Мне никто никогда не отказывал, - сказал он, стараясь свести все к шутке, - ты первая. - Он с улыбкой взглянул на нее и внезапно понял, что она говорит серьезно. - Почему? - спросил он. - Что же тут ужасного?

- Мне противно быть пятой миссис Баган, - сказала она с отвращением.

- Но, ради Бога, почему?

- Потому что я… я вообще не хочу быть чьей-либо женой, а уж тем более твоей.

- Что за глупости ты говоришь?

- Я говорю правду.

- Мне казалось, что ты любишь меня.

- Я люблю тебя, но не хочу быть твоей женой.

- Но, черт возьми, почему?

- Потому что это абсурдно. В этом есть что-то неприличное.

- Ну ты даешь, - сказал он и ушел, хлопнув дверью. Он долгое время не появлялся и не звонил ей.

Она отлично понимала, что оскорбила его, но ничего не могла с собой поделать. Быть женой Тео казалось ей менее достойным, чем быть просто его любовницей. Когда она, наконец, дозвонилась до него и он согласился ее выслушать, она сообщила ему, что по-прежнему любит его и готова жить с ним.

- Но, Тео, - сказала она, - ты так обесценил брак, что быть твоей женой я считаю для себя позором. Давай будем жить как две независимые личности.

- Покорно благодарю, - ответил он и повесил трубку.

Их еще долго тянуло друг к другу, и временами они встречались, но каждая встреча заканчивалась новой ссорой. Задетый за живое отказом Гарриет выйти за него замуж, Тео снова и снова с непостижимым упорством предлагал ей стать его женой, и вскоре это превратилось у него в навязчивую идею. Она, в свою очередь, предлагала ему просто жить вместе, но он не хотел даже слушать об этом.

- Если перспектива стать моей женой тебе так противна, - говорил он, - то, значит, тебе противен и я сам.

И сколько она ни пыталась разубедить его в этом, он стоял на своем.