Сегодня он должен быть счастлив. Повести дочь к алтарю - для отца предмет особой гордости, а лично она, если учесть, как обстоят ее сердечные дела, не скоро доставит ему такое удовольствие.

Погода тоже благоприятствует им: день будет солнечным. Хорошо бы, подумала Гарриет, глядя в окно на росистый луг, и самой погулять немного. К чему возвращаться в постель, если она все равно не уснет. Сегодня ночью она едва сомкнула глаза. Ей снились страшные сны, полные голосов, телефонных звонков, скрипа работающего факса - все это навалилось на нее, приводя в нервозное состояние.

Возможно, ей стоит отправиться на поиски Крессиды, поболтать с ней и хоть немного отвлечься от собственных мыслей. Надо спешить, пока не встала мать. Гарриет посмотрела на дверь материнской спальни: она была плотно закрыта. Скорее всего мать еще спит. Вот и славно. Чем дольше она будет спать, тем лучше для всех. Гарриет поспешила поскорее отогнать эту мысль. Ее мать не так уж и плоха, просто слишком часто впадает в панику.

Она уже было собралась закрыть дверь комнаты Крессиды, когда вдруг заметила, что все-таки в ней что-то не так, как обычно. Окно! Окно, которое Крессида постоянно открывала на ночь - летом настежь, зимой оставляя щелку, - было закрыто, и в комнате было душно, воздух слегка спертый, да и занавески висели безжизненно. И почему…

- Гарриет, мой ангел, с Крессидой все в порядке? - раздался за ее спиной голос Жанин, и она вышла из своей комнаты, кутаясь в шелковый халат. Лицо ее было обеспокоенным.

- Да, конечно. По крайней мере, я так думаю, потому что ее нет. А почему ты решила, что с ней что-то не так?

- Я слышала, как она вставала. Ее тошнило. Я хотела помочь ей, но дверь ванной была закрыта. Конечно, она перенервничала, но…

- Ты уверена, что это была Крессида? - с тревогой в голосе спросила Гарриет, зная, какой у сестры слабый желудок. - Я слышала, что папа собирался дать ей на ночь лекарство.

- Да, это была она. Дверь ее комнаты была открыта, а на полу валялось сброшенное одеяло. Потом я слышала, как она вернулась к себе.

- Бедняжка Кресс! Могу представить, как ей было плохо. Но сейчас она, должно быть, чувствует себя лучше. В комнате, как обычно, чисто, а она ушла погулять. Думаю, к мостику.

- Ах, к мостику. Что бы вы все делали без этого мостика? - рассмеялась Жанин. - Гарриет, я умираю от жажды. Ты не приготовишь мне чаю?

- Конечно. Я иду вниз. Вернись в постель, Жанин, а я принесу тебе чай.

- Нет, лучше я пойду с тобой.

Вслед за Гарриет она спустилась на кухню и плотно закрыла за собой дверь.

- Здесь можно свободно поговорить. Мы ведь не хотим разбудить твою мать?

- Упаси Боже, - ответила Гарриет. - Эй, Педи, подожди немного, сейчас я тебя выведу.

Наклонившись, она погладила старую суку-лабрадора, которая спокойно спала в своей корзинке.

- Позже ее, бедняжку, придется запереть в чулане. Как странно…

- Что странно?

- Она мокрая и лапы в грязи. Должно быть, она выбежала вслед за Кресс. Педи, что ты делала на улице в такой ранний час? Охотилась на кроликов?

Педи приоткрыла один глаз, протяжно зевнула и снова уснула. Она была очень старой и уставшей от жизни. Гарриет с жалостью смотрела на нее.

- Бедная старушка! Жанин, твой лимонный чай. Я тоже выпью чашечку, а потом пойду поищу Кресс, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

- Что-то тебя беспокоит, дорогая, не так ли? - спросила Жанин. - Сейчас я говорю не о сестре, а о тебе лично. Я еще вчера вечером заметила, что с тобой что-то творится.

- Нет, Жанин, со мной и вправду все в порядке, - ответила Гарриет с вымученной улыбкой, зная, что Жанин расстроится за нее больше, чем все остальные. - Обычная круговерть, ты же знаешь, но ничего серьезного. Верь мне. Ничто не омрачит нам сегодняшний день.

Жанин, как всегда, согласилась, понимающе улыбнулась, но взгляд ее блестящих карих глаз говорил, что ее не провести, и Гарриет снова почувствовала себя маленькой девочкой, плачущей за закрытой дверью, и услышала мягкий голос Жанин, спорившей на лестнице с ее отцом…

- …Джеми, не сердись на нее, не надо. Ты не прав.

- Жанин, извини, но это не твое дело. Гарриет моя дочь, и я должен ее воспитывать. Пора ей понять, что нельзя так себя вести.

- Как так? Джеми, Гарриет всего девять лет. Сейчас она ужасно расстроена. Согласна, ей нужна твердая рука, но она также нуждается в доброте и понимании.

- Неужели, Жанин? - в голосе отца слышалась насмешка. - Я считал, что французы более суровы в воспитании своих детей, а ты говоришь, как обыкновенная американская слюнтяйка. Ради Бога, Жанин, это был всего лишь щенок. Подумаешь, тяжелая утрата!

- Всего лишь щенок! Джеми, как ты можешь так говорить! Это на тебя не похоже. Для нее это, конечно же, тяжелая утрата. И уж коль скоро мы заговорили о воспитании французских детей, то послушай, что я тебе скажу. Возможно, мы к ним не очень требовательны, ждем от них слишком многого, но мы всегда стараемся понять их. А сейчас Гарриет нужно, чтобы ее поняли.

- Вполне возможно, но боюсь, что я ее совсем не понимаю. Особенно сейчас. Она трудный ребенок. С ней нелегко, в то время как…

- В то время как с другой малышкой легко и просто. Да, да, я все понимаю, но…

Наступило молчание.

- Так что? - спросил Джеймс.

- Я понимаю, что это не мое дело, но считаю, что вам не следовало отправлять ее в эту школу. Вот уж чего мы, французы, никогда бы не сделали. Она еще слишком мала и беззащитна, Джеми. Она должна остаться дома.

- Жанин, прости, но это не твое дело. Мэгги считает, что с ней трудно справляться и дома, и в школе, а это место как раз для таких неуправляемых детей, как она.

- Хорошо, надеюсь, вы понимаете, что делаете. А сейчас я хочу подняться к себе. Я немного устала. Спокойной ночи, Джеми.

- Спокойной ночи, Жанин. Мне жаль, что я затеял этот разговор.

- Не валяй дурака. Я почти что член вашей семьи, и мне нравится, когда со мной считаются. Мне бы только хотелось быть полезной.

- Боюсь, что здесь ты ничем не поможешь, - твердо ответил Джеймс. - О Господи, телефон. Надеюсь, что это не из больницы. Господи, только не сегодня.

- Я помолюсь Ему о тебе. Спокойной ночи, дорогой.

В коридоре раздались шаги, и Гарриет с головой закуталась в одеяло. В дверь тихонько постучали, и она открылась.

- Гарриет, как ты, мой ангел?

Голос Жанин, который она любила больше всего на свете, такой нежный, заботливый, так сильно отличающийся от сурового голоса матери. Она нарочно затаилась, притворяясь спящей.

- Дорогая, я знаю, что ты не спишь. Хочешь поговорить со мной?

- Нет, - резко ответила Гарриет.

- Хорошо, но если надумаешь, я буду у себя в комнате. Хочу немного почитать перед сном.

Жанин поцеловала Гарриет, и та с жадностью втянула в себя запах дорогих духов. Выпростав из-под одеяла руки, Гарриет обвила Жанин за шею.

- Ты самая моя любимая взрослая, - сказала она. - Самая любимая из всех взрослых.

- Дорогая, какой чудесный комплимент. Но…

- Это правда. Папа на меня все время сердится, а мама просто меня ненавидит.

- Гарриет, ты не должна так говорить. Конечно же, мама любит тебя.

- Буду говорить, потому что знаю.

Она вынула из ящика бумажную салфетку и высморкалась.

- Если бы ты жила с нами, то тоже возненавидела бы меня. Мне больше не придется жить с ними. Они нарочно отсылают меня в эту школу. Им хочется поскорее от меня отделаться.

Она горько разрыдалась. Жанин взяла девочку на руки. Она такая маленькая и хрупкая, думала Гарриет, но с ней гораздо уютнее, чем с мамой. Она положила голову на грудь Жанин и прошептала:

- Как бы мне хотелось, чтобы ты была моей мамочкой.

- Мне бы тоже хотелось, но, боюсь, что из этого ничего не выйдет. Я и так у вас есть, у тебя и у твоей сестры.

- Лучше бы ты была моей крестной, а не ее.

- Хочешь, открою тебе один маленький секрет? - спросила Жанин, целуя девочку. - Мне бы тоже больше хотелось быть твоей крестной. Конечно, я очень люблю Крессиду, но ты больше похожа на меня. Не такая совершенная, не такая правильная, как твоя сестра.

- И вовсе она не совершенная, - ответила Гарриет, снова готовая расплакаться.

- Конечно, нет, - поспешила заверить ее Жанин. - Никто из нас несовершенен. Но она все-таки близка к этому.

- Нет, вовсе нет. Я ненавижу ее. Я всегда ее ненавидела.

- Но почему?

- Потому что она слишком хорошенькая и к тому же ханжа. Она старается быть со всеми ласковой, и ее всегда ставят мне в пример, а на самом деле она - злюка.

- Гарриет, мне кажется, ты преувеличиваешь.

- И вовсе не преувеличиваю! Однажды она взяла мою куклу, ну ты знаешь, ту, которая плачет, и выбросила ее в окно, кукла упала на соседнюю крышу и несколько дней лежала там под дождем. А как-то раз она взяла новую ручку, которую мне подарил крестный Мерлин, и потеряла ее. Она сказала моей лучшей школьной подруге, что я совсем не люблю ее и говорю про нее ужасные вещи. О, я вижу, ты мне тоже не веришь, как и все взрослые.

- Верю, - заверила ее Жанин, - конечно же, верю. Но все сестры ссорятся, Гарриет. Я тоже ссорилась с моей сестрой. И ты тоже хороша, - добавила она с лукавой улыбкой. - Право же, не стоило проливать на нее суп за обедом.

- Я это знаю. Конечно, не стоило, но, когда мама ругала меня, она бросала на меня такие взгляды, что мне захотелось ей отомстить. И ты знаешь, мне стало легче.

- А теперь у тебя неприятности. Ты не пойдешь завтра в гости. Мама расстроена, папа сердится. Неужели тебе от этого легче?

- Да, - твердо заявила Гарриет, - да, мне легче. Наверное, все-таки я поступила правильно. Ты бы видела ее лицо!

- А если бы суп был горячим? Ты представляешь, что бы тогда было?

- Я знаю. Я знаю, что поступила плохо, но она… о, я не знаю… Они оба ее так любят и…

- И от нее не сбежал щенок, и ее не отсылают в школу. Так ведь?

- Да, так, - ответила Гарриет и снова принялась плакать.

- Послушай, Гарриет, то, что случилось с Бигласом, ужасно. Даже я плакала, а ведь я не люблю собак. Хотя Биглас был какой-то особенный. У меня дома есть его фотография, которую ты мне прислала. Но ты можешь завести другого щенка. Твои родители согласны и…

- Зачем? Ведь меня все равно здесь не будет. О, Жанин, это было ужасно. Такое не приснится даже в страшном сне. Я постоянно об этом думаю. Я вижу все кадр за кадром, как в кино. Я выглянула из окна и увидела, что ворота открыты. Я закричала и побежала искать щенка, а он сидел через дорогу и глядел на меня. Я звала его, а он все сидел в высокой траве и продолжал на меня смотреть, и тут из-за угла выехал тяжелый грузовик, а он вдруг побежал ко мне и выскочил на дорогу. Он приветливо вилял хвостом, но в это время грузовик на него наехал. Ты можешь представить себе, Жанин, эта махина придавила его всей своей тяжестью. Ты можешь представить, что он в это время думал? О, Жанин, во всем виновата я. Как могла случиться такая ужасная вещь? Просто я была недостойна его. Лучше бы мне попасть под грузовик…

- О, Гарриет, дорогая, замолчи, замолчи… Не говори таких ужасных вещей. Это совсем не лучше. Это в тысячу раз хуже.

- Вовсе нет. Потом появилась мама и увела меня в дом. Она не разрешила мне быть рядом с ним. А Крессида наблюдала за нами, и знаешь, что она мне сказала?

- Нет, не знаю.

- Она сказала: «Во всем виновата ты, Гарриет. Нечего было открывать ворота». Даже мама на нее рассердилась. А ее противный котенок чувствует себя прекрасно. Сидит на ее кровати и знай себе умывается. Я никогда не прощу ее за это. Никогда! Конечно, мама заставила ее попросить у меня прощения, но в это время она держала на руках своего котенка и гладила его. Ей-то хорошо - у нее есть кого любить. Я совсем не хочу другого щенка. Я хочу, чтобы мне вернули моего Бигласа.

- Хорошо, хорошо, дорогая, - сказала Жанин, - все это очень грустно, но время лечит, и твоя боль пройдет. Я обещаю тебе это. Впервые в жизни ты получила тяжелый урок, но вскоре все забудется, и тебе захочется иметь нового щенка. Он будет немножко другой, не такой, как Биглас, но ты полюбишь его и…

- Но я же сказала тебе, что меня здесь не будет. Я буду в этой дурацкой школе, поэтому у меня не будет возможности полюбить кого-то другого.

- Ну хорошо, - вздохнула Жанин, - возможно, эта школа будет не такой уж и дурацкой и тебе там понравится. Хочешь я почитаю тебе немного перед сном?

- Я боюсь спать, - ответила Гарриет. - Как только я закрываю глаза, все повторяется. Я снова вижу все, что случилось. И так каждую ночь. Я борюсь со сном, но он обволакивает меня, и я снова вижу эти страшные сцены.