Пенни Винченци - Другая женщина

Раздался стук в дверь. За Тилли приехала машина, чтобы отвезти ее в аэропорт. Она обняла мать.

- Ты у меня лучше всех в мире, - сказала она. - До свидания, ма. Я подумаю над твоими словами относительно Джеймса Форреста.

- Вот так-то лучше, - ответила Розмари. - Хорошо бы ты вообще забыла о нем. Мне кажется, ты сделала большую ошибку, порвав со своим приятелем.

- Мам, ничего хорошего из этого бы не вышло. Он из класса белых воротничков, а я рабочий класс. У нашего союза нет будущего. Потом, ты же знаешь, как я люблю независимость.

- Мы живем в девяностые годы, Тилли, и ваши дети будут принадлежать совсем к другому классу. Он любит тебя, и ты его тоже любишь. Независимость - слабое утешение, Тилли. Веди себя хорошо и не забывай поесть. И постарайся…

- Хорошо, мам, я постараюсь. Я оставлю их у тебя. - Тилли вытащила из сумки несколько пачек «Мальборо» и положила их на кухонный стол. - Все, бросаю курить. Прямо сейчас!

- Обещаешь?

- Нет, - ответила Тилли, зная, что в ее рюкзаке лежат целых два блока «Мальборо», - не буду давать никаких обещаний, пока не решу, что смогу бросить курить. Но я попытаюсь.

- И подумай о Руфусе.

- Если бы я только могла не думать о нем, - ответила Тилли.

Сюзи. Девять часов утра

Сердце у Сюзи болело, болела и грудь. Расположенные так близко друг от друга, они болели одновременно, и непонятно, какая боль была сильнее. Она считала, что при раке боль возникает только на последней стадии, и то, что у нее начались боли уже сейчас, очень ее беспокоило.

Она поделилась своими опасениями с доктором Гобсоном. Они сидели в ее палате, ожидая Алистера, которому нужно было срочно позвонить.

- Мне кажется, что еще рано делать какие-то выводы, - сказал мистер Гобсон. - Налицо воспаление, и только биопсия покажет, что это на самом деле. Как вы сейчас себя чувствуете?

- Прекрасно, - ответила Сюзи, - просто прекрасно.

Она зарыдала. Мистер Гобсон привык видеть миссис Хедлай Дрейтон всегда сдержанной в выражении эмоций, но знал, что рано или поздно у его пациентов наступает эмоциональный срыв. Он сел рядом с ней на кровать и взял ее за руку.

- Надеюсь, старшая сестра не застанет меня на вашей кровати. Наши правила запрещают это делать. Положите голову мне на плечо и поплачьте. Вам надо выплакаться. Слезы облегчают страдания. Я не собираюсь утешать вас, нести всякий вздор о том, что нет ничего страшного, что все будет хорошо. Я понимаю ваше беспокойство. Только дурак в таких случаях сохраняет спокойствие. Но чем скорее мы начнем лечение, тем лучше. Возьмите мой платок и утрите слезы.

- Я все понимаю, - ответила Сюзи. - Я старалась держать себя в руках все это время, но сейчас у меня возникли новые неприятности и я совсем расклеилась.

- О, я не знал. Не хотите поделиться ими со мной?

- Мне кажется, что я потеряла Руфуса, моего сына, и это меня ужасно беспокоит.

- Сколько лет вашему Руфусу?

- Двадцать семь, - ответила Сюзи.

- И где он сейчас? В Гималаях или где-то еще? Они сейчас все куда-то ездят.

- Нет, он в Лондоне, но я не знаю где. Он очень расстроен, и я боюсь за него.

- Ему двадцать семь лет, и он сумеет справиться с неприятностями. Он что, переживает за вас?

- Нет, нет, об этом он даже не догадывается. Это семейное…

- Свадьба? Он что-то узнал и…

- Нет, не свадьба, совсем другое…

- Миссис Хедлай Дрейтон… Могу я вас называть просто Сюзи?

- Конечно. Мне это нравится.

- Мне кажется, что ваш двадцатисемилетний сын вполне может сам позаботиться о себе, а вам надо думать только о своих проблемах. Если в этом возрасте он впервые встретился с неприятностями, то он просто счастливый человек. Ему уже пора узнать жизнь получше. Вы согласны со мной?

Сюзи хотела поспорить с мистером Гобсоном, сказать, что Руфус еще пока не может сам о себе позаботиться, что он еще маленький, но внезапно она вспомнила себя в его возрасте, когда ей пришлось столкнуться с проблемой куда более сложной, и она выдержала. Неужели Руфус, ее сын, ее плоть и кровь, не сумеет сам найти выход? Она высморкалась и улыбнулась.

- Согласна, - ответила она.

- Вот и хорошо. Надеюсь, вы перестанете плакать к тому времени, когда вернется ваш муж? Он и без того очень расстроен. Вы знаете, вам очень повезло с мужем. Он все еще любит вас после стольких лет брака. Такое не часто встречается. Вы оба молодцы, что сумели сохранить свою любовь. А вот и он. Доброе утро, мистер Хедлай Дрейтон! Присаживайтесь, пожалуйста. Я бы предложил вам кофе, но вашей жене сейчас ничего нельзя пить, и я не хочу, чтобы она нам завидовала. Я хочу ввести вас в курс дела, чтобы вы полностью отдавали себе отчет в том, что ожидает вашу жену.

Сюзи посмотрела на Алистера, и ей нестерпимо захотелось, чтобы на его месте был Джеймс. Она на минуту закрыла глаза, затем взяла руку мужа и улыбнулась. «Можно ли назвать ее молодцом? Ее, которая не сумела уберечь сына, которую оставил любовник в то время, когда она больше всего в нем нуждается, ее, чей муж все эти годы знал о ее неверности? Господи, и это ее называют молодцом!»

Нежно поцеловав Сюзи, Алистер ушел, пообещав вернуться к тому времени, когда она проснется. Сюзи осталась наедине со своими страхами. Несмотря на все заверения мистера Гобсона, она боялась проснуться без одной груди. И что тогда? Широкий рубец на теле? А потом? Она инвалид, увечное существо. Сюзи охватила паника, и все ее тело покрылось холодным потом.

Вошла сестра, держа в руках поднос с лекарствами и шприцем. Взглянув на нее, Сюзи вспомнила другое время и другую больницу. Тогда она чуть было не потеряла Руфуса. Спасибо Господу, что он не позволил ей этого сделать. Ее любимый, нежный, умный мальчик, который больше не доверяет ей. Где он сейчас? Он ее больше не любит.

С губ Сюзи сорвался стон. Сестра встревожилась:

- Что с вами, миссис Хедлай Дрейтон? Я сделала вам больно?

- Нет, нет, ничего. Могу я позвонить, пока лекарство не начало действовать?

- Да, конечно. Дайте мне ваш номер.

- Нет, нет, я сама.

«Сюзи, возьми себя в руки, не делай этого. Но мне это нужно, очень нужно. Я должна услышать его голос. Я унесу его с собой в далекую, неведомую тьму».

- Ведбурн 240, - услышала она голос Гарриет.

- Гарриет, это Сюзи.

- Да. Слушаю! - Голос звучал с вежливой враждебностью.

- Гарриет, могу я поговорить с твоим отцом? Мне очень нужно.

- Его здесь нет. Они с Тео улетели в Париж.

- В Париж? Зачем? - У Сюзи пересохло во рту, язык стал толстым и неповоротливым.

- Искать Крессиду.

- Ах да, Крессида. Бедняжка! - Глаза Сюзи начали слипаться, голова закружилась. - А где мама? - Голос Сюзи срывался, слова давались с трудом.

- Мама? Сюзи, что с тобой? Куда ты исчезла? - В голосе Гарриет уже не было враждебности. Он звучал встревоженно.

- Я в больнице, Гарриет. Жду операции… Грудь…

Чья- то неведомая рука взяла у нее трубку, и она полетела вниз по длинному темному коридору. Страх исчез, а вместе с ним и боль. На душе стало легко и радостно. Ведь так случается только тогда, когда люди умирают. Она столько раз читала об этом. Люди видят яркий свет в конце темного туннеля, и им становится легко и радостно. Как хорошо ей сейчас! Как спокойно! Только она и эта тишина. А вот и мистер Гобсон. Он берет ее за руку. «Вы слышите меня?» -спрашивает он, улыбаясь, и она пытается сказать «да», но не может. Она лежит неподвижно - значит, она умерла. Как ужасно умереть в этом дурацком зеленом колпаке, который на нее надели. Что подумают о ней дети? Что подумают все? И она начинает стаскивать с себя этот колпак, а рука болит, болит невыносимо. Но кто-то нежно берет ее за руку, просит ее успокоиться, и она стремительно летит вниз, в полную темноту, где нет никакого света…

Гарриет. Девять часов утра

- Мы решили, что свадьба будет скромной.

- Не могу слышать слово «свадьба». - Гарриет зябко повела плечами.

- Извини, дорогая. Скромная церемония. Мы думаем устроить ее в Париже. Надеюсь, что ты приедешь. А затем Мерлин хочет показать мне тропики. Или Китай. Что ты обо всем этом думаешь?

- Я думаю, что это чудесно, Жанин. Я очень рада за вас.

- Я так счастлива, - сказала Жанин, радостно улыбаясь. - Все так неожиданно. Как стрела среди ясного неба.

- Гром, Жанин. Стрелы бывают только у купидонов.

- Хорошо, пусть гром. Мы не кажемся немного смешными?

- Нисколько. Даже не смей об этом думать, Жанин.

- А мне кажется, что мы смешны. Мы ведь совсем старые люди и такие разные. Пожениться, начать жить своим домом, как двадцатилетние, - все это кажется мне глупым.

- Жанин, это совсем не глупо. Это прекрасно. И потом, почему это тебя беспокоит? Разве ты не хочешь быть счастливой? Я уверена, что вы оба будете очень счастливы.

- Да, я думаю, что будем, - ответила Жанин с облегчением. - Каждый должен держаться за счастье обеими руками. Разве не так?

- Должен, - ответила Гарриет с тяжелым вздохом.

Она подумала о трудном счастье, которое уплыло из ее рук. Может, она некрепко держалась за него? Что толку сейчас думать об этом? Оно ушло, ушло навсегда.

- Почему ты вздыхаешь, дорогая? - спросила Жанин. - Ты несчастна?

- Все нормально, Жанин. Просто я немного обеспокоена, но все пройдет. Я счастлива за вас. Где вы собираетесь жить?

- В Париже. Только там я могу быть счастливой. А Мерлину все равно где жить. Кроме того, если он выполнит намеченное, мы будем разъезжать по разным странам.

Гарриет представила себе, как Мерлин и Жанин путешествуют, и улыбнулась.

- Как это чудесно! - сказала она. - Я представила вас на ковре-самолете.

- Так оно и будет, - сказала Жанин, - если Мерлину удастся купить его за полцены.

- А где он сейчас?

- Он ушел по какому-то таинственному делу. Не имею ни малейшего представления, что это за дело. Нам только остается сидеть и ждать. - Она погладила Гарриет по щеке. - Ты выглядишь уставшей, дорогая. Вчера был плохой день.

- Просто ужасный, - ответила Гарриет, опять тяжело вздохнув. - И кроме того… - Она замолчала, не зная, как начать. Ей хотелось рассказать Жанин, что случилось с ее деньгами, но она не решалась. - Жанин, мне надо кое-что тебе сказать…

- Посмотрите-ка, - услышали они голос Мерлина. Он вошел в кухню, сияющий, розовощекий. Его седые волосы стояли дыбом, обрамляя голову светящимся нимбом. - Надеюсь, тебе это понравится, дорогая. Парень обещал его обменять, если оно тебе не подойдет.

Сияя радостной улыбкой, Мерлин вручил Жанин маленькую потертую кожаную коробочку. Она осторожно открыла ее. Внутри лежало кольцо, золотое, с россыпью гранатов и бриллиантов.

- Спасибо! - сказала Жанин, целуя Мерлина в щеку.

- Рад, что оно тебе понравилось. Викторианская эпоха. Пришлось немного поторговаться с парнем. Он заломил такую цену, но я сказал ему…

- Мерлин, - сказала Гарриет, глядя на старика с нежностью, - твоей невесте необязательно знать, как ты торговался.

- Правда? Мне еще многому придется научиться. Прости, дорогая, но все равно оно стоит кучу денег.

- Кольцо просто великолепное, - сказала Жанин. - Ну разве я не счастливая женщина, Гарриет?

- Да, счастливая и будешь счастливой всегда, - ответила Гарриет. - Я очень надеюсь на это. Вы оба заслуживаете счастья.

- Так оно и будет, - сказал Мерлин, - можешь не сомневаться. Слава Господу, что я остался свободным. Я всегда верил, что встречу достойную женщину. А ведь я чуть было не женился на дрянной девчонке, которую встретил в Индии сразу же после войны…

- И тебе удалось вырваться? - спросила Гарриет.

- Конечно. Хотя, по правде сказать, она была не такой уж и плохой. Правда, ей далеко до Жанин. Она ей в подметки не годится. - Мерлин повел рукой в сторону Жанин. - Ну разве она не прекрасна? Разве ее можно не полюбить? - спрашивал он Гарриет, весь сияя от счастья.

- Мерлин, ты говоришь обо мне, как о лошади, - заметила Жанин.

- Жанин, ты несправедлива. Мерлин дает совершенно точное описание. Ты действительно прекрасна!

- Вы заставляете меня краснеть. Дорогая, может, мне проведать твою маму? Как она там?

- Она все еще спит, не надо ее беспокоить. Я от всей души надеюсь, что сон пойдет ей на пользу. Бедная мамочка! Она так мечтала об этой свадьбе.

- Что сотворила с нами эта глупая девчонка! - сказал Мерлин. - Она заслуживает хорошей порки. А где твой отец, Гарриет?