- Мне кажется, что в каждой версии есть своя доля правды, - сказал Тео. - Несомненно, что она любит этого человека и что он болен…

- На фотографии он не выглядит больным, - заметила Гарриет.

- Дорогая, ты несправедлива, - сказал Джеймс. - Нельзя судить по фотографии. Больные лейкемией до последнего часа выглядят вполне здоровыми. Сейчас он в больнице…

- Откуда тебе это известно? - прервала отца Гарриет. - Мы знаем об этом только со слов Крессиды, но можно ли ей верить? В прошлом году она сказала Оливеру, что ждет ребенка, хотя на самом деле не была беременна. Нам она говорила, что любит Оливера и выйдет за него замуж, а что оказалось на самом деле? Почему вы все так ей верите? - Злость охватила Гарриет, и она почувствовала, что вот-вот разрыдается.

- Почему ты так враждебно настроена к своей сестре? - спросил он.

- Да, враждебно! И ничего не могу с собой поделать. Я никогда не прощу ее. Мне просто противно о ней думать. Даже если мы поверим в ее чудесную, романтическую историю, то и тогда у нас есть много причин не прощать ее. Как она могла так поступить с нами? Сбежать накануне свадьбы, никому не сказав ни слова! Неужели тебе не обидно, папа? А как она поступила с мамой? Мама так готовилась к этой свадьбе! Неужели она не могла прийти и все рассказать? Мне этого никогда не понять.

- Человеческая психика - очень сложная вещь, - сказал Джеймс. - Попытайся поставить себя на ее место. Беременная, испуганная, не знающая, что делать, где найти выход. Что бы ты сделала в подобном случае?

- Как ты можешь задавать Гарриет такие вопросы? - сказал Тео. - Она бы никогда не оказалась в подобной ситуации. Она самый искренний и честный человек на свете!

Гарриет с удивлением посмотрела на Тео и снова почувствовала прежнюю неприязнь к нему. Он всегда все знает лучше других!

- Я не нуждаюсь в твоей защите, - сказала она. - Я сама могу за себя постоять. У меня с головкой пока еще все в порядке.

- Я бы этого не сказал, - ответил Тео. - Джеми, могу я налить себе еще твоего чудесного бренди?

- Конечно, - ответил Джеймс. - Вот мы сидим и обсуждаем Крессиду, а у меня сейчас такое чувство, что мы говорим о совершенно посторонней женщине. Эта другая женщина совсем не моя дочь, которую я растил и воспитывал, которой отдал свое сердце. Эту другую женщину мы совершенно не знаем. Можно сколько угодно гадать, почему она так поступила, и все равно мы не найдем ответа. Давайте посмотрим на ее поступок с медицинской точки зрения. Как зовут ту женщину-гинеколога, Гарриет?

- Бредман, - ответила Гарриет. - Дженнифер Бредман.

- Миссис Бредман считает Крессиду душевнобольной или психически неуравновешенной. Отсюда и склонность ко лжи, и желание самоутвердиться, постоянные проблемы со здоровьем, неспособность правильно распорядиться деньгами.

- Я тоже не смогла правильно распорядиться деньгами, - прервала его Гарриет, - так что же, по-твоему, я тоже психически неуравновешенная? - Она посмотрела на Тео. - Наверняка ты так считаешь, Тео? - сказала она.

- Конечно, нет, - ответил Джеймс. - Просто твой бизнес не удался. Такое бывает со всеми.

- Спасибо и на этом, - саркастически заметила Гарриет. - А мне лично кажется, что она все заранее спланировала. Зачем ей понадобилось продавать квартиру и держать это в секрете?

- Это легко объяснить, - сказал Тео. - Зачем ей квартира, если они с Оливером собирались жить в Нью-Йорке?

- Она вас просто всех околдовала, - сказала Гарриет, чувствуя, что вот-вот расплачется. - Вы готовы найти ей любое оправдание. Бедная Крессида, бедный ребенок, с ней, должно быть, что-то случилось, раз она так поступила!

- Конечно, случилось, - сказал Джеймс, - и потому мы не должны судить ее строго. Мы ее слишком избаловали, всегда оправдывали ее поступки, ничего не запрещали, и, возможно, это и послужило причиной ее обмана.

- Сколько бы мы ни гадали, - сказал Тео, - мы не найдем ответа. Как я уже сказал, надо принять во внимание все версии. Ответ лежит где-то посередине.

- И даже версию Джулии? - спросил Джеймс дрогнувшим голосом.

- Мне бы хотелось сказать нет, но, к сожалению, мы должны принять во внимание и ее. Не могла же Джулия придумать такую чудовищную ложь. Не интересуй Крессиду деньги Оливера, она только посмеялась бы над Джулией и все бы ему рассказала.

- Возможно, это было последней каплей в море, - сказала Гарриет, - и поступок Джулии добавил Крессиде решимости.

- Я думаю, - сказал Тео с горестным видом, - мы никогда не узнаем правды. Ее знает только Крессида, а она нам ее не скажет.

- Послушай, - сказал Тео как-то вечером, когда они с Гарриет остались одни, - давай с тобой серьезно поговорим. Я люблю тебя, а ты любишь меня…

- Уже не люблю. Вернее, люблю, но не так, как прежде. Все прошло. Остались только приятные воспоминания. Я не могу выйти за тебя замуж. Из этого не выйдет ничего хорошего.

- Откуда ты знаешь?

- Знаю. Я это чувствую. Мы не можем жить вместе. Ты начнешь подчинять меня своей воле. Я стану твоей собственностью, а я этого не хочу.

- Я не буду делать тебя своей собственностью.

- Тео, ты по натуре собственник. Это у тебя в крови.

- Гарриет, клянусь, что ничего подобного не произойдет. Хорошо, я не буду просить тебя выйти за меня замуж, не буду предлагать тебе деньги, чтобы выкупить твою паршивую компанию. Я могу вообще не давать тебе денег. Ты можешь жить в Брикстоне или в другом захолустье, а я буду иногда заезжать к тебе, и ты будешь меня кормить консервированными бобами и поить горьким пивом, купленным на пособие по безработице, но позволь мне любить тебя.

- Это не смешно. Ты прекрасно знаешь, что этого не будет, и, кроме того, я, возможно, уеду в Нью-Йорк.

- Как же я забыл об этом! - воскликнул Тео. - Неужели ты решила туда ехать?

- Пока не решила, но ты сильно ошибся, сказав Коттону, что я туда ни за что не поеду.

- Значит, моя идея сработала?

- Какая идея?

- Я посоветовал ему передать тебе мои слова, что, по моему мнению, ты откажешься работать в Нью-Йорке, и только тогда ты в пику мне дашь согласие. Значит, так оно и вышло.

- Тео, ты просто невыносим! Играешь моей жизнью, будто это компьютерная игра.

Горячая волна гнева захлестнула Гарриет, В один миг она забыла и заботу Тео, и его любовь. Сжав кулаки, она смотрела на него, готовая убить.

- Как только ты посмел! - кричала она. - Ты забываешь, что я не принадлежу тебе, что я пока не твоя собственность! Ты сделал большую ошибку, рассказав мне об этом! Если что и убедило меня в правоте относительно нашего брака, то именно это! Теперь я твердо знаю, что мы никогда…

- Гарриет, я…

- Тео, умоляю, оставь меня в покое. Я хочу жить одна. Неужели ты этого не понимаешь? Убирайся из моей жизни! Лети куда хочешь, живи где хочешь, только отстань от меня!

- Хорошо, Гарриет. Твоя взяла. Я уезжаю прямо сейчас.

Глядя на его широкую спину, сейчас сгорбившуюся от горя, Гарриет была готова закричать, чтобы он вернулся, чтобы не покидал ее, что она все еще его любит, но она только молча сжала губы.

Он уехал через час, уложив в багажник все свои вещи. Он даже не попрощался с ней. Уехал, и без него дом стал пустым и холодным.

Гарриет рано легла в постель, но спала плохо, а когда ненадолго забывалась, то видела ужасные сны, в которых главным действующим лицом был Тео. Она поздно встала, чувствуя себя совершенно разбитой. Отец помог ей спуститься на кухню. Она сидела за столом, пила чашку за чашкой кофе, смотрела в окно, стараясь убедить себя, что поступила правильно и что теперь ей гораздо лучше. За окном был чудесный солнечный день, хотя лето шло на убыль. Розы отцветали и осыпались, трава пожухла. Прошло всего несколько недель, а казалось, что целая жизнь. И вот она опять одна со своей болью и злостью. Почему она решила, что поступает правильно? Почему она так уверена, что ей одной будет гораздо лучше? Кто ответит на эти вопросы, если она сама не знает ответа? Внезапно ей до боли захотелось, чтобы Тео был рядом, чтобы он никогда не оставлял ее. Боль была такой сильной, что она застонала.

Джеймс вздрогнул и отложил газету.

- Что болит? - спросил он. - Голова?

- Сердце.

- Знакомая вещь, - сказал он, вздохнув. - Ты любишь его?

- Боюсь, что да. И даже очень сильно, но…

- Что «но»?

- Из этого ничего бы не вышло, да к тому же уже поздно.

- Никогда не бывает поздно.

- На этот раз действительно поздно, да, может, это и к лучшему. Нам нельзя жить вместе. Мы можем убить друг друга.

- Пока до этого дойдет дело, можно хорошо пожить.

- Нет, я так не думаю. Видишь ли, папа, он совсем меня не понимает и никогда не понимал. Ему все это только казалось.

- Это очень сложная штука, - сказал Джеймс, - понимать других.

Они помолчали.

- Пойду-ка я к мостику, - сказала Гарриет. - Там я всегда чувствую себя лучше. Последний раз я там была перед тем, как исчезла Крессида. Ты поможешь мне спуститься к ручью?

- Конечно. Бери костыли, и идем.

Вокруг стояла тишина. После летней засухи ручей обмелел. Ивы низко склонялись к воде, и от нее веяло прохладой. Гарриет сидела на каменной скамье, ломала на куски ветки и бросала в воду, которая, кружа, уносила их. На иву села куропатка. Она цеплялась за ветви, стараясь удержаться.

- Вот ты наверняка знаешь, что лучше, - сказала Гарриет, наблюдая за птицей.

- То же самое я могу сказать и о тебе, - услышала она голос Тео.

Гарриет оглянулась. Он стоял на мосту и смотрел на нее. Лицо его было серьезным. Его пиджак слегка оттопыривался.

- Тео, - с трудом сказала Гарриет. - Ты лишь продлеваешь агонию. Сколько еще раз говорить тебе, чтобы ты от меня отстал? Будет лучше, если ты сейчас же уйдешь.

- Я просто пришел попрощаться. Думаю, нам следует сделать это.

- Хорошо, давай прощаться.

- Могу я пожать тебе руку?

- Конечно.

Тео медленно подошел и встал перед ней. Гарриет смотрела на него, пытаясь улыбнуться. Его лицо было торжественным.

- У меня для тебя кое-что есть. Так сказать, прощальный подарок.

Тео стал расстегивать пиджак.

- Ты всегда твердила, что я совсем не понимаю тебя, не знаю, чего ты хочешь. Может быть, хотя бы это изменит твое мнение. Господи, да не цепляйся ты так! - сказал он кому-то под своим пиджаком.

Гарриет молча наблюдала за Тео, стараясь понять, кого он держит за пазухой. На белый свет сначала вылез мокрый черный нос, потом показалась рыжая лохматая мордочка и, наконец, две толстых кривых лапы.

- А вот и он, - сказал Тео, вытаскивая щенка. - Это то, чего тебе всегда хотелось. От меня с любовью. Его зовут Биглас.