— Не подходи слишком близко, — предупреждает та.

В ответ он наклоняется, касается ее груди и целует жену в макушку.

— Слишком близко? — уточняет он.

— Вот так в самый раз.

— Да уж. — Глен гладит руку Имани. — Какие у тебя мускулы…

— Чатаранга, малыш.

— Может быть, я тоже займусь.

— Да, да, особенно с твоим расписанием. И потом ты наверняка будешь чувствовать себя как рыба в воде и запросто делать все, что у меня не получается. В конце концов я начну завидовать. И вдобавок тебе понадобится нестандартно длинный коврик.

— А ты не пустишь меня к себе? — Глен наклоняется и шепчет ей на ухо что-то о прошлой ночи.

Имани вздыхает и отвечает:

— Да. О да.

Она не вполне расслышала, о чем речь, зато тон весьма красноречив. Прошлая ночь действительно прошла фантастически. Еще одна вещь, которая восхищает Имани. Они женаты уже почти четыре года, и, хотя им далеко до серебряной свадьбы, которую отпраздновали родители Имани, это довольно долгий срок по сравнению с ее прошлыми романами. Она по-прежнему удивляется тому, что их любовь способна пережить период упадка, похожий на скучный финал длинного фильма, а затем расцвести новым цветом, пылко, страстно, удивительно, как будто они занимаются любовью впервые и еще не вполне раскрыли тайны друг друга. Имани готова поверить, что долгий перерыв после выкидыша некоторым образом послужил во благо. Прошлой ночью секс был прекрасен, как никогда, но Имани не боится очередного охлаждения. Она относится к мужу с любовью и нежностью, и эти чувства будут питать брак, пока не вернется страсть.

Может быть, нужно приохотить Глена к йоге. На занятиях весело, но главное удовольствие приносит ощущение внутренней открытости, столь же притягательное, как и сознание собственной гибкости. Позы, которые некогда казались ей такими нелепыми, теперь начинают обретать смысл.

— Как тебе сценарий? — спрашивает муж.

Имани знает, что Глен прочел сценарий на прошлой неделе, когда она оставила папку на столе в гостиной. Он читает с жадностью. Хотя Глен совершенно не интересуется поп-культурой и почти не смотрит кино, он прирожденный сценарист, который чутьем определяет проблемные места в сюжете и диалогах. Это свойство неизменно удивляет Имани. Но Глен не станет выражать свое мнение, предварительно не спросив у жены. Он не из тех, кто во всем соглашается с женщиной, лишь бы не спорить, — если Глен не хочет противоречить, то промолчит.

— Лучше, чем я ожидала, — отвечает Имани. — Я думала, будет жуткая каша, где уйма персонажей и никакого внутреннего напряжения, но сценарий довольно интересный. И занятный. А я и не подозревала, что у нее такое хорошее чувство юмора.

— Это та самая женщина, которая занимается йогой?

— Да. Итак, твоя очередь. Я знаю, ты прочел сценарий.

— И не мог оторваться, — говорит Глен. — Было смешно. Такое ощущение, что персонажи почти все время врут. Думаю, актерам будет интересно играть.

Откуда он знает? Имани не сомневается, что Глен ни разу в жизни не соврал — и актером тоже не был.

— Тебе бы работать продюсером, — замечает она.

— Слишком большая ответственность. Лучше уж я буду делать операции на сердце.

— Я слегка сомневаюсь насчет главной роли. Чернокожая актриса, которая играет певицу из ночного клуба… По-моему, банально — тебе так не кажется?

Глен набрасывает на плечи полотенце, садится в ногах у жены и начинает массировать ей ступни.

— А я думал, ты будешь играть подружку.

— Я слышала другое.

— Не сомневаюсь, что можно договориться.

Во время их разговора появляется Бекки Антрим. Она садится напротив Глена и подшучивает по поводу его плавок. Бекки откровенно флиртует, но именно потому, что Глен ее совершенно не привлекает. Этот флирт совершенно безопасен: Бекки хочет польстить не Глену, а Имани, одобрить ее вкус в отношении мужчин. Сама Бекки, разумеется, влюбляется в смазливых и испорченных парней, у которых на лбу написано «донжуан». Имани надеется как-нибудь поговорить с подругой по душам — после очередного занятия, когда Бекки размякнет и слегка ослабит защиту. У Глена есть однокурсник по колледжу, который год назад расстался с женой. На взгляд Имани, он отлично подойдет Бекки. Тридцать два года, невысокий, чернокожий, красивый, но не смазливый, отлично играет на саксофоне и выступает в джазовом квартете. В довершение всего — ярый поклонник йоги. Иными словами, именно тот мужчина, которого Имани назвала бы идеальным… в прошлом, когда ни черта не понимала.

— Куда вы сегодня собираетесь? — спрашивает Глен.

— Твоя жена везет меня в Силвер-Лейк, — отвечает Бекки. — К какому-то преподавателю, о котором она до сих пор молчала. После всего, что я для нее сделала. Непременно приходи на занятия, Глен. Там много красивых попок в облегающих трико.

— Я думаю только об одной.

— Я польщена. Но ради Бога, не говори таких вещей в присутствии жены.


Ли знает, что рано или поздно придется позвонить матери и сказать, что Алан возвращается и что ситуация, кажется, наладилась. Она все откладывала, но теперь в доме тихо — дети в гостях у друзей, Алан репетирует в студии, поскольку ему предстоит играть вечером. Ли решает позвонить.

К телефону подходит Боб. У отчима Ли есть привычка постоянно откашливаться во время разговора. Должно быть, у него хронические проблемы с горлом — результат многолетней склонности к спиртному, — но Ли кажется, что он намеренно перемежает речь неприятными паузами, вынуждая собеседника дожидаться окончания каждой фразы.

— Кхе-кхе, Ли. Приятно тебя слышать. Твоя, кхе-кхе, мать говорит, что ты разводишься.

Элен вышла за Боба, когда Ли поступила в колледж, поэтому их отношения трудно назвать близкими. Боб интересуется жизнью падчерицы лишь в той мере, которая позволяет высказывать критику. Он всегда перевирает факты и никогда ничего не помнит.

— Нет, Боб. Алан просто хотел побыть один, чтобы закончить работу.

— Ну, всем нам это иногда нужно, если только, кхе-кхе, он действительно работал.

— Да, Боб, он действительно работал.

— Очень рад слышать, девочка, — отвечает Боб самым любезным тоном, как будто произносит тост за праздничным столом. Именно таким голосом он говорит, когда расчувствуется. Потом отчим откашливается и добавляет: — Главное — надейся и верь.

— Элен дома?

— Сейчас позову. Приезжай, кхе-кхе, в гости. Нам нужна кое-какая, кхе-кхе, помощь в том, что затеяла твоя мамаша…

Боб громко и неласково зовет жену. Хотя Элен утверждает, что Боб очень мягок, обычно он с ней откровенно груб.

— Это твоя дочь! Говорят тебе, звонит Ли! Не слышишь, что ли? А мне откуда знать? Что-то такое с ее мужем.

— Ли, детка, как дела?

— Прекрасно, мама. Я просто решила узнать, как ты поживаешь.

— Ты, конечно, не поверишь, но все очень, очень хорошо. Мы начали ремонт, и работа идет полным ходом. Я немного прибралась, купила постельное белье и все такое. Старую игровую в подвале превратили в общую спальню. По-моему, отличная идея. Я там уже давным-давно не бывала, из-за запаха и все такое, но получилось очень уютно. На пол положим много-много матрацев. Мы купили их в одном старом мотеле, который закрылся.

— Так.

— Ради Бога, не говори таким тоном, Ли. На прошлой неделе мы вывели плесень и заделали течь, а Боб продезинфицировал матрацы. Чем больше людей мы сможем уложить, тем больше денег соберем, чтобы отремонтировать гостевые комнаты наверху. Лоренс и его друг привели в порядок полы в сарае. Выглядит просто потрясающе, детка, как будто работали профессионалы. Ты бы мной гордилась. Настоящий духовный приют.

— Я рада, что у тебя все налаживается, мама. — У Ли скверное предчувствие. В голосе матери звучит боль и гнев — верные предвестники беды.

— Ты, конечно, кривишь душой, но я действительно нашла отличное хобби. И не пугайся, милая. Я стараюсь лишь затем, чтобы скопить немного денег для внуков. Все это ради тебя.

— Знаю, ма.

— Лоренс и Кори уже провели два мастер-класса в сарае.

Насколько известно Ли, там нет ни изоляции, ни отопления.

— Прекрасно, мама. И что это за мастер-классы?

— Я не спрашивала, детка. Лоренс очень расстраивается, если я начинаю настаивать. Но не сомневаюсь — он отличный преподаватель. Оба раза приходила целая толпа.

— А ты не пошла?

— Нет, это только для мужчин. В любом случае мы с Бобом теперь ложимся спать не раньше одиннадцати. Но хватит о моих успехах, расскажи лучше о себе. У тебя все хорошо? Ты же знаешь, как я волнуюсь.

— Я в порядке, ма. Все гораздо лучше, чем было.

— Я знала, что жизнь наладится, детка. Я так тебя люблю, ты даже не представляешь. Я верю, что ты справишься с трудностями.

— Знаю, ма.

— Ничего ты не знаешь, ну да ладно. Я сказала Бобу: слава Богу, Алан ушел. Он не достоин тебя, вы никогда не подходили друг другу, и никто не может понять, что ты в нем нашла, кроме красивой внешности.

— Ма, пойми, что…

— Только не начинай спорить. Я просто хочу сказать: все мы знаем, что ты вышла замуж, потому что переживала нелегкие времена, и я страшно волновалась. Твоя сестра рыдала несколько часов, когда узнала, что ты выходишь за Алана. Она твердила, что он неудачник, но потом смирилась. Ты совершенно не уронила себя в наших глазах. Твоя сестра не пришла на свадьбу только потому, что у нее была высокая температура.

— Ма, я хотела сказать, что Алан возвращается.

В трубке воцаряется продолжительное молчание. Ли слышит, как мать пересказывает ее слова Бобу.

— Что-что он делает?! — орет тот. — Ну и какая мне разница?

Наконец мать, видимо, собирается с силами.

— Ты знаешь, что я всегда тебя поддержу, детка. Если ты делаешь это ради детей, тобой можно только восхищаться. Именно так я и объяснила Бобу.


Кэтрин снимает замок с велосипеда, который стоит на дорожке перед домом, и выезжает на улицу. Тихий, сонный воскресный вечер; девушка решила проветриться, купить булочек, выпить кофе… что угодно, лишь бы выйти из дома. Большую часть дня она провела в маленькой спальне, где стоит швейная машинка и лежат ткани. Кэтрин шьет платье для Ли. Это один из самых замысловатых нарядов, какой она когда-либо придумывала, не говоря уже о том, чтобы сшить, и чем дольше Кэтрин работает, тем сильнее волнение. Платье — черно-бело-серебристое, в стиле геометрических силуэтов Уильяма Темпеста, в которые девушка влюбилась, когда увидела их в «Вог». Шитье требует применения всех навыков, какие только есть у Кэтрин, а заодно пришлось освоить и кое-что новенькое. Если она не испортит платье на последнем этапе, получится нечто потрясающее. Корсаж на «косточках». Кто мог бы подумать, что она способна смастерить такую штуку?

Любовь Кэтрин к своему творению переходит все границы — как будто перед ней живое существо. Будет нелегко с ним расстаться.

С другой стороны, это отражение ее привязанности к Ли. Сидя за работой, Кэтрин представляет наставницу в новом платье и понимает, что для себя она такое бы не сшила — не хватило бы терпения. Она предложит подарок в знак мира. А может быть — на прощание, с пожеланием удачи.

Погода теплая, на улицах тихо и безлюдно. Кэтрин нравится кататься на велосипеде воскресными вечерами, когда вокруг спокойно и весь район как будто принадлежит ей. Ветерок ласкает кожу и треплет волосы, и девушка способна притвориться, что жалеть не о чем.

На улице так замечательно, что на мгновение Кэтрин охватывает желание пропустить занятие и кататься допоздна — может быть, даже съездить в Гриффит-парк. Но Ли сказала, что собирается сделать какое-то важное объявление, — речь почти наверняка пойдет о закрытии студии. Кэтрин пережила вместе со студией немало взлетов и падений, а потому должна присутствовать и на сей раз. Миновал очередной жизненный этап…

Она изо всех сил внушает себе, что для Ли это отличный шанс, невзирая ни на что. Больше денег, больше престижа, больше возможностей преподавать, не заботясь о финансовых вопросах. Но Кэтрин не может избавиться от ощущения, что Ли скорее всего не связалась бы с «Миром йоги», если бы не хотела порадовать Алана, вернуть его домой. Она поступила самым естественным образом, и Кэтрин не будет лезть в чужие дела… Но стала бы Ли мириться с Аланом, если бы знала все подробности?

Уже несколько недель Кэтрин борется с собой — не рассказать ли наставнице обо всем? Они ведь подруги. Но затем девушка вспоминает о своем решении сосредоточиться на собственных проблемах. Пусть Ли и Алан разбираются сами.

Она едет к студии и оставляет велосипед у забора, под окном кабинета. В дверях появляется Алан — на нем дорогие серые шорты для йоги и майка. Интересно, почему мужчина с таким красивым телом, прекрасными волосами и точеным лицом вызывает у нее физическое отвращение? У Кэтрин много изъянов, но, нужно признать, ее никогда не влекло к женатым. Ну, не считая того злополучного романа, который продлился полгода. Но она ведь не знала, что парень женат, и бросила его, как только выяснила правду.