Однако он не убрался. Напротив, приблизился. Шагнул, уничтожая то короткое расстояние, которое разделяло их. И вот она уже в его объятиях. Она подняла голову, положила руки на его плечи и посмотрела ему прямо в глаза. «Что случилось с тобой? — хотелось закричать ей. — Как ты мог так поступить со мной и с ними? Если ты сделал это, — а они сказали, что это ты, — то где же ты был все это время, Гидеон, или как мне тебя называть?..» Но она не задала ни одного из этих вопросов.

— Только скажи, — попросила она, — это твой сын был там, в Риме?

Если он и был смущен, то не подал виду. Просто утвердительно кивнул головой.

— О мой бог, — проговорила она, прижимаясь губами к его щеке. — О мой бог…

— Я тебя люблю, — сказал он, будто это было ответом на ее возглас.

Как будто его признание должно было объяснить ей, как случилось, что он исчез, а потом появился вновь, покрыв расстояние в шесть тысяч километров.

— Но почему ты не сказал мне об этом раньше? — начала она.

— Я говорил.

— Нет, не об этом. А о том, что случилось.

Что он мог на это ответить? Он обнял ее за талию и повел к лестнице, которая спускалась к служебным воротам и на Пятую авеню.

— Я ждала, — произнесла она, останавливаясь.

Но он снова обнял ее и вытер слезы с ее лица. Когда-нибудь он попробует все объяснить, однако он не уверен, что она его поймет.

— Во второй раз я всего этого не вынесу, — предупредила она.

— Так же как и я, — сказал он, обнимая ее еще крепче. — Так же как и я… — повторил он и, даже не дождавшись, пока их минуют два любителя утренних пробежек, поцеловал ее. Однако те едва ли обратили на них внимание. Кому какое дело? Это же Нью-Йорк. Целуют ли вас, убивают ли — никто и глазом не моргнет. Что касается Саши, то в этот момент ей показалось, что с ней происходит и то, и другое.

И словно впервые за долгие-долгие годы на ее губах появилась улыбка.

— Хочешь выпить со мной кофе? — спросила она.

Разве не с этой фразы начинаются подобные истории?

— Я хочу, — ответил он, — жить с тобой.