Я присела на стул и огляделась. На стенах висели плакаты с изображениями известных спортсменов и большой портрет маршала Жукова на вороном жеребце. Налево, направо и прямо вели три двери. Я кивнула на них и спросила:

— Можно посмотреть?

Мальчик важно кивнул:

— Посмотрите, но только тихо! Не отвлекайте от занятий.

Я почему-то на цыпочках подошла к дверям и заглянула в каждую из них. Та, что направо вела в тренажерный зал. Налево располагался настоящий учебный класс с десятком столов и кафедрой для преподавателя. На стенах висели щиты с изображением стрелкового оружия, какие-то схемы, образцы военной униформы, и что-то еще, что я не успела разглядеть, и географические карты. Меня удивило, что за столами спокойно сидели подростки лет пятнадцати-шестнадцати и внимательно слушали высокого пожилого мужчину, по виду, отставного военного, который расхаживал перед ними с указкой в руках и что-то объяснял.

Дверь скрипнула, мужчина оглянулся и строго на меня посмотрел.

— Извините, — поспешно сказала я и прикрыла дверь.

Более всего, меня поразил даже не тренажерный зал, хотя он и был оснащен хорошими тренажерами, а то, что мальчишки в такую жару занимается совершенно не свойственным им для этого времени года делом. Вместо того, чтобы гонять на футбольном поле мяч, купаться или прохлаждаться возле пивного ларька в компании своих сверстников, они что-то пишут в тетрадях и покорно внимают рассказам бывшего военного.

Я прошла к тем дверям, что вели прямо. Они открылись и выпустили стайку совсем уже маленьких, лет десяти не больше, мальчишек в кимоно. За ними вышел их наставник — молодой человек лет двадцати пяти и тоже в кимоно.

— Всем немедленно в душ! — весело крикнул он.

И весело гомонящая компания скрылась за еще одной дверью. Я ее поначалу не заметила, так как она была не выкрашена, а отделана, как и стены, вагонкой.

— Вы к кому? — спросил тренер.

Я не успела открыть рот, как мальчик на входе вскочил на ноги и вытянулся по стойке «Смирно».

— Они к Александру Васильевичу! — громко доложил он. — Я попросил подождать, когда закончится тренировка.

— Молодец, Синельников, — похвалил его тренер. И обратился ко мне: — Александр Васильевич, освободился. Если вам срочно, пройдите в зал. Он сейчас индивидуально с ребятами занимается.

Я прошлепала в зал. Он был раза в четыре больше остальных. Пол его закрывал борцовский ковер, в углу находился боксерский ринг, на котором два юных боксера обменивались ударами, а несколько подростков подбадривали их громкими криками. Суворова я увидела на ковре. Он был босиком и в кимоно, и что-то объяснял мальчику лет пятнадцати в точно таком же кимоно. Вероятно, какой-то захват, потому что, то и дело, хватал его за шиворот и с каким-то вывертом бросал на ковер. Парень, в конце концов, кивнул головой и весьма ловко бросил Суворова через бедро.

Тот поднялся с ковра, если я правильно помню, он называется татами, и одобрительно хлопнул паренька по плечу. Затем пожал сопернику руку и направился в противоположную от меня сторону.

— Александр Васильевич! — крикнула я.

Суворов резко оглянулся. Я ожидала увидеть на его лице удивление, недоумение, вежливый интерес, но не такой всплеск восторга, который вылился на меня.

— Костя! — крикнул он высокому парню, который находился возле ринга. — Замени меня! — и быстро направился ко мне.

Восторг в его глазах исчез, зато появилась тревога.

— Что случилось? — спросил он, пожимая мне руку. — На вас лица нет.

— Мое лицо при мне, — тихо сказала я.

Мне вдруг стало страшно. А вдруг откажется? Конечно, я и сама в состоянии добраться до Озерков, просто затрачу гораздо больше времени на дорогу и не сумею обернуться за один день, но в случае его отказа, я уже не посмею снова обратиться к нему за помощью. А из этого следует, что больше мы никогда не увидимся…

И все же надо было как-то начинать…

— Мне нужно, просто необходимо съездить в одно место. Это более двухсот километров в один конец… — Я подняла на него взгляд. — Я не могу объяснить, но это очень важно. И я очень прошу вас съездить со мной.

— Подождите, — прервал меня Суворов. — Я сейчас приму душ, переоденусь, и вы все мне расскажете.

— Но… — начала я.

— Никаких но, — опять перебил меня Суворов. — Я понимаю, вы нуждаетесь в серьезной помощи, но прежде, чем браться за дело, я должен хотя бы в общих чертах представлять, в чем ваша проблема.

— Хорошо! — пролепетала я, с трудом сдержавшись, чтобы не подпрыгнуть от восторга.

Четыре, пять, шесть часов мы будем вместе. Сейчас меня не так волновала мысль, что в Озерках я обнаружу своего негодного мужа и его любовницу, как предвкушение долгого путешествия рядом с человеком, который не давал мне авансов, не делал никаких намеков или предложений, но умел смотреть так, что мороз пробегал по коже, ладони становились мокрыми, а коленки стучали друг о друга, как зубы у продрогшего до костей человека.

Я смотрела ему вслед. Суворов быстро, снимая на ходу кимоно, прошел в противоположный конец зала и открыл дверь, вероятно в тренерскую комнату. Спина у него была загорелой, крепкой, под кожей перекатывались мышцы. А под правым нижним ребром я заметила вдруг крупный, серпообразный шрам. Похоже, от осколка…

В горле у меня пересохло. Нервно сглотнув, я отвела взгляд от двери, за которой скрылся Суворов. Давно у меня такого не бывало, чтобы нравилось все, абсолютно все в мужчине. И не просто нравилось…

Я бросила быстрый взгляд по сторонам: не заметил ли кто, с каким пристальным вниманием я наблюдаю за Суворовым. Кажется, все обошлось. Каждый в этом зале занимался своим делом, и на меня не обращали внимания.

Присев на длинную, узкую скамейку возле шведской стенки, я стала наблюдать за кувырками мальчишек на татами. Это было презанятное зрелище, и я вздрогнула, когда Суворов окликнул меня. Он настолько бесшумно подошел, что я даже не заметила, когда он это сделал.

Сейчас он был в спортивных брюках и в майке, а в руках держал кроссовки. На шее у него висело полотенце, а волосы были влажными.

— Аня! Я готов! — сказал он.

Я молча уставилась на него. Сейчас он выглядел намного моложе, лет на сорок с небольшим. И я подумала, что его отставка вызвана наверняка не возрастом, а, скорее всего, ранением.

Но Суворов понял мой взгляд по-своему.

— Аня! Вам плохо? — спросил он встревожено. — Пойдемте на свежий воздух.

Он подхватил меня под руку и вывел из зала. На выходе он обул кроссовки, а я чуть не ушла босиком, если бы он не засмеялся и не подал мне спортивные туфли.

После прохладного зала на улице мне показалось нестерпимо жарко.

— Пройдем ко мне? — спросил Суворов.

— Нет, лучше поговорим в машине. Там мне спокойнее.

Мы прошли к машине, и я была уверена, что все, кто в это время находился во дворе, от дряхлых бабушек до грудных младенцев, проводили нас взглядами. Я их чувствовала спиной и, вероятно, поэтому несколько раз споткнулась.

— Осторожнее, — сказал Суворов и снова подхватил меня под локоть. — Ничего страшного. Будет тема для разговоров до начала сериала.

— Вы умеете читать мысли? — поинтересовалась я.

— Конечно, — вполне серьезно ответил Суворов. — Вы сейчас подумали, что старушки замучат меня расспросами по поводу вас. И не беспочвенно, потому что все как одна желают скорее женить меня.

— И они добились успеха в сватовстве?

— Пока нет, но я не исключаю, что добьются.

Я, может быть, резче, чем следовало, выдернула руку из его пальцев и открыла машину.

— Приземляйтесь, — сказала я и села на место водителя.

Суворов послушно занял соседнее кресло.

— Я весь внимание, — сказал он.

Я молчала, не зная с чего начать. Мне казалось унизительным раскрывать подноготную своей семьи. Тогда Суворов обнял меня и ободряюще похлопал по плечу.

— Успокойтесь, Аня! Я все пойму!

И я принялась рассказывать. Не знаю, сколько прошло времени, но Суворов ни разу не перебил меня, даже когда я сбивалась или повторялась. Только попросил разрешения закурить, и опустил стекло, чтобы дым вырывался наружу.

— Вот и все! — закончила я свой рассказ. — Мне абсолютно не у кого попросить помощи, поэтому я обратилась к вам. — И замолчала, ожидая приговора.

— Аня, как вы познакомились с Людмилой? — спросил Суворов совсем не то, что я от него ожидала.

— С Людмилой? — удивилась я, потому что никогда не придавала значения обстоятельствам нашего знакомства. — Совершенно случайно. В косметическом магазине. Выбирали косметику у одного продавца, разговорились, затем зашли в кафе, выпили по чашечке кофе, после этого стали перезваниваться, встречаться.

— Как долго это продолжается?

— Больше двух лет. Мы прекрасно общались, доверяли друг другу… — Сказала я. — Вы считаете, что она не случайно познакомилась со мной?

— Кто его знает? — пожал плечами Суворов. — Но, честно сказать, кое-что меня в этом настораживает.

— Позвольте узнать, что именно?

— Я пока не определился, — серьезно посмотрел на меня Суворов, — но, насколько мне известно, Людмила Сухорукова когда-то была любовницей Милехина.

— Откуда вы знаете Людмилу? — Я с недоверием посмотрела на него.

— Имел возможность познакомиться. Решили как-то с одним из тренеров выпить пивка в ее кафе. Она подсела к столу. Приятель мой давно ее знает. Вот он и сообщил мне, кто она такая. Весьма эффектная особа!

— Эффектная! — согласилась я. — Но вы здесь всего три месяца, и уже знаете такие подробности? — Я не скрывала, что поражена до глубины души. — Я живу в этом городе почти всю жизнь, и про Милехина узнала только от Ворошилова.

— Но на десять лет вы выпали из общественной жизни, — усмехнулся Суворов. — В какой-то мере это оправдывает ваше незнание. Что касается Людмилы, то она тщательно скрывает это знакомство, чтобы не подмочить репутацию.

— Возможно, это многое объясняет, — сказала я. — Но почему мой Сережа? Что им от него нужно?

— Этого я не знаю, — ответил Суворов, — но вы сможете потребовать от своего мужа объяснений, если найдем его в Озерках.

— А вы сомневаетесь в том, что найдем?

— Думаю, стоит проверить, — улыбнулся Суворов. — Но учтите, руководство экспедицией я беру на себя. Я — капитан, вы мой смелый юнга. Идет?

— Идет! — С облегчением сказала я.

— Тогда подождите меня в машине. Я быстро переоденусь и вернусь.

— Нам надо еще заехать в автосервис, — сказала я, — и забрать джип из ремонта. Он надежнее в дальней дороге.

— Слушаюсь и повинуюсь! — Суворов снова расцвел улыбкой и выбрался из машины.

А я достала пачку сигарет, закурила и стала ждать своего дворника.

Глава 20

Выехали мы только в шестом часу вечера. Суворов с явным удовольствием сел за руль джипа. С одобрением оглядел приборную панель, опробовал ручник и прочую автоматику.

— Хорошая машина, — сказал он. — Если не зарядит дождь, доедем, как по маслу. — И тут же постучал себя по лбу. — Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить!

Я засмеялась, так всегда поступала Римма. Она, к слову, положительно отнеслась к моему решению отправиться в Озерки. С одной стороны, я понимала, что ее голова забита сейчас другим. Голубоглазый доктор, похоже, вознамерился остаться у нее до утра. Конечно, я побаивалась столь бурного развития событий, но и препятствовать их роману не желала.

С другой, я только в общих словах обрисовала Римме ситуацию, понимая, что лишние детали, такие, как внезапно открывшаяся связь между Людмилой и любовницей Сережи, и обыск в «Золотой Антилопе» прибавят лишних вопросов и беспокойства. Поэтому я сдала только часть информации еще и на тот случай, если Ворошилов каким-то образом пронюхает о моих розыскных мероприятиях. Каким-то шестым чувством я сознавала, что будет лучше, если он останется в неведении. Это сладкое трио Людмила — Милехин — Клим не просто вызывало у меня некрасивые ассоциации, но наталкивало на мысль, что впереди меня ждут более серьезные неприятности. Ведь я до сих пор не знала, о какие подводные камни мне предстоит напороться в будущем. Но подозревала, что их уже предостаточно набросали в мой фарватер.

Джип легко мчался по трассе. Со всех сторон нас обступала глухая тайга, хотя мы всего час назад выехали из города. Еще с детства я помнила уроки отца. Он у нас бывалый охотник и любит говорить: «Даже летом в тайгу одевайся, как зимой. Идешь на день, запасись едой на неделю!» Поэтому я прихватила с собой два спальных мешка, легкую, но теплую куртку, резиновые сапоги, трикотажную шапочку и полную сумку домашней снеди. Причем мне даже пришлось отбиваться от Тамары, которая снабдила нас приличным куском рыбного пирога, оставшимися с утра шаньгами и молоком. Я думала, что этого достаточно, ведь вдоль дороги масса всяческих кафе, но в сумке все пребывало и пребывало съестного, потому что Тамара уломала взять меня свежих помидоров и огурцов, затем кружок колбасы, затем вспомнила, что у Риммы в холодильнике есть приличный кусок буженины и помчалась на ее половину…