Полина слышала от маменьки, что на Фонтанке появился новый салон, но ей до сего времени не поставлялось такой возможности побывать в оном самолично. Когда Антонина Петровна и Полина вышли из коляски, перед их взором открылась витрина потрясающей красоты. У девушки создалось впечатление, что феи из сказок, о коих читала ей маменька в детстве, непременно одевались именно в таких салонах.

Антонина Петровна заметила дочерний восторг.

– Поверь мне, внутри еще интереснее.

Они вошли в салон, к ним тотчас же навстречу поспешила модистка.

– Ах, сударыни! Мы рады, что вы посетили наш модный салон. Чем могу услужить?

Антонина Петровна смерила взглядом невысокую складную модистку, в речи которой проскальзывал явный французский акцент, ибо грассирующее «р» нельзя не расслышать.

– Не поймите меня превратно, – начала Антонина Петровна, – но я желала бы переговорить с месье Жуазелем.

Модистка ничуть не обиделась, почти за год своей работы в салоне, она привыкла, что солидные матушки с дочерьми желают лицезреть самого несравненного маэстро или, как его еще называли – самого мэтра.

– Сию минуту, мадам. Прошу вас присаживайтесь.

Модистка исчезла за множеством стеллажей, Антонина Петровна и Полина расположились на уютном диване для посетителей.

Не прошло и пяти минут, как появился сам хозяин.

– Ах, мадам Матвеева… Как вы прелестно выглядите… Этот цвет шляпки, просто шарман, как вам к лицу… – Затараторил учтивый француз и приложился к пухлой ручке Антонины Петровны. – А кто же – сия прелестная мадемуазель?! – Восторженно воскликнул он, обращая свой пламенный взор на Полину.

– Ах, месье Жуазель, это моя дочь Полина.

– О, Полин! – Жуазель тотчас произнес имя девушки на французский манер. – Само очарование! – и он также приложился к ручке девушки с нескрываемым удовольствием.

У Полины буквально голова закружилась от такого напора галантности, аромата французского парфюма и она почувствовала, что неприятности и обиды последний дней бесследно исчезли.

– Что желают мои прекрасные дамы? – вежливо поинтересовался француз.

– Ах, сударь, нам просто необходима ваша помощь и ваш утонченный вкус. – Сказала Антонина Петровна.

Француз расплылся в улыбке.

– Все, что в моих силах!

– Моей дочери необходимо новое платье, и лучше всего из вашей последней парижской коллекции. Цена не имеет значения.

После последнего замечания Жуазель просто просиял и был готов объявить, что мадам Матвеева – самая красивая, самая очаровательная, самая стройная, самая… и так далее женщина на всей Земле.

– Прошу вас, сударыни, в отдельный зал. Здесь вы не узреете ничего, достойного вашей красоты и очарования.

Полина удивленно взирала на Жуазеля, обдумывая: и откуда у него столько энергии, дабы лобызать всем ручки и расточать комплименты? И пришла к выводу: коли захочешь продавать парижские наряды по баснословным ценам, еще ни так запоешь.

Отдельный зал оказался весьма привлекательным. Стены, отделанные золотистыми обоями, наряды невиданной красоты и смелости, надетые на манекены, стоявшие вдоль них, создавали впечатление, что женщина попадает в другой мир, где царит гармония и изысканность.

– Вот, сударыни, все перед вашим взором.

Антонина Петровна несколько растерялась перед сим обилием заграничных туалетов. Полина и вовсе почувствовала себя маленькой девочкой, которой хочется все и сразу.

Месье Жуазель остался доволен реакцией посетительниц, ибо знал наверняка: из золотого зала без покупок не уходят.

– Вы позволите подсказать вам? – осторожно поинтересовался он у мадам Матвеевой, понимая, что она платит деньги, и окончательное решение будет зависеть именно от нее.

– О, да! Разумеется!

– В таком случае, позвольте отрекомендовать вам вот эти две модели.

Жуазель указал на платье нежно-бирюзового цвета, отделанное белым тончайшим гипюром, и – терракотовое, в котором удачно сочетались шелк и бархат различных оттенков.

– Полина, посмотри…

Девушка внимательно, если не сказать, придирчиво изучила предложенные наряды.

– Я склоняюсь к терракотовому. В бирюзовом – слишком много гипюра.

– О, да! – воскликнул француз. – В том то и суть! Гипюр – это чрезвычайно модно.

– Полина, примерь оба наряда, а там решим… – Резюмировала матушка.

Месье Жуазель проводил девушку в примерочную, предусмотрительно позвав модистку, дабы оказать той помощь в переодевании.

Модистка с профессиональной ловкостью и быстротой помогла Полине снять платье.

– Мадемуазель, который из нарядов вы изволите примерить первым? – поинтересовалась она.

К своему вящему удивлению, Полина решила, что это будет бирюзовый наряд с избытком белого гипюра.

Не успела она облачиться в новое платье, как модистка воскликнула:

– Мадемуазель, вы выглядите, словно Франсуаза Лурье!

Полина не знала кто такая Франсуаза Лурье, но по тону модистки догадалась, что вероятнее всего – сия особа считается первой модницей во Франции.

Наконец, когда последние кнопочки крючочки были застегнуты, Полина вышла из примерочной на обозрение матушки и месье Жуазеля.

– О, шарман! Шарман! – восторгался француз.

Антонина Петровна и сама видела, что – шарман, да и только. Полина повернулась и так и сяк, прошлась перед «зрителями» и, наконец, остановилась около огромного зеркала, дабы разглядеть себя повнимательней.

Из зеркала на нее смотрела вполне респектабельная барышня. Полина покрутилась, еще раз обдумывая: не многовато ли гипюра? – или в самый раз.

Наряд был действительно хорош, и Полина это не могла отрицать. Лиф из ярко-бирюзового лионского шелка бросался в глаза, но в то же время белый тончайший гипюр, использованный в качестве второй юбки, несколько скрадывал нижнюю, несколько приглушая ее цвет. Рукава платья, также из тонкого гипюра, облегали руки, словно опутывая их ажурной паутинкой. Вырез платья не был глубоким, но умелый покрой лифа выгодно подчеркивал грудь.

– Что ж, Полина, мне нравится. – Вынесла свой вердикт маменька.

Казалось, француз только и ждал сей фразы. Он тотчас засуетился:

– Ах, мадам! Если вы заметили: длина платья достигает щиколоток, так как в последнее время огромное внимание уделяется туфлям. О, мадам! Правильно подобранные туфли – это половина успеха дамского наряда. Позвольте предложить вам одну вещицу.

Не успела Антонина Петровна и рта открыть, как Месье Жуазель исчез и вновь появился с прелестной коробкой в руках.

– Вот, туфли для мадемуазель Полин. Прошу вас.

Он открыл коробку и перед взором маменьки и ее дочери предстали изящные итальянские туфельки из бежевой замши с отделкой, язычком и перепонкой точно в тон бирюзового платья.

Полина не удержалась и потянулась к туфлям. На ощупь они напоминали дорогой бархат.

В тот же миг подоспела проворная модистка.

– Вашу ножку, мадемуазель. Я помогу вам…

Через несколько минут Полина вышагивала в новых туфлях, отлично гармонировавших с платьем.

Полина, не охотница до модных салонов, но все была вынуждена признать, что недаром месье Жуазеля величают мэтром, несмотря на его невысокий рост и постоянную привычку носить белую рубашку с жабо и поверх нее черный жилет.

– Полина, ну скажи что-нибудь!

Девушка встрепенулась и отвлеклась от своего отражения в зеркале.

– Мне нравится. Думаю, терракотовое платье примерять не следует.

– Ах, душа моя, – попыталась возразить матушка, – ты смотришься изумительно. Но все же…

– Нет, нет… Берем это платье.

Жуазель расплылся в ослепительной улыбке.

– Сударыни, счастлив угодить вам. А туфли? Неужели сие произведение, заслуживающее наивысшей похвалы, оставило вас равнодушными?

– Отнюдь! – ответила Полина.

– Я бы хотела узнать цену… – Антонина Петровна воззрилась на француза.

– Ах, мадам! Сущий пустяк! Двести двадцать рублей.

Антонина Петровна несколько опешила от названной суммы.

– Мадам, но платье – лионский шелк и фламандский гипюр! Туфли – замша тончайшей выделки! – Защебетал Жуазель, предвкушая получить названную сумму.

– Да, однако… – протянула Антонина Петровна и посмотрела на дочь: та стояла перед зеркалом, явно красуясь в новом наряде. – Хорошо, сударь, пусть будут – двести двадцать рублей…

Через полчаса мадам Матвеева и мадемуазель Полина с покупками возвращались домой.

– И ловок же этот француз. Зря я сказала, что цена не имеет значения… – сокрушалась Антонина Петровна.

Полина отмалчивалась, хотя ее подмывало высказаться маменьке, что не она проявила инициативу отправиться в модный салон Жуазеля, а напротив – предлагала подобрать наряд из имеющегося и так весьма обширного гардероба. Ее также не покидала мысль, что суббота уже наступит послезавтра и она увидится с Анатолием Рогозиным. Полина осознавала, что хоть она, чего греха таить, и хотела этой встречи, но все же испытывала некое волнение. Она боялась показаться Анатолию неловкой, скованной и отнюдь – не европейской барышней.

* * *

И вот, наконец, настал тот день, когда семейство Матвеевым пробудилось в восемь утра, дабы достойно подготовиться к встрече гостей, которая должна произойти в два часа пополудни.

Парикмахер нагревал щипцы и завивал локоны Антонине Петровне. Полина же, полистав некую книжку, купленную вчера по дороге из модного салона, решила, что завивка – это слишком старомодно, и для ее типа лица подойдет совершенно иная прическа. Она решила оставить волосы совершенно гладкими, разбить их на прямой пробор, и собрать на затылке, закрепив декоративными шпильками.

Парикмахер, соорудивший сложнейшее произведение на голове Антонины Петровны, был несколько ошарашен прихотью молодой барышни, тем более, что гостям непременно бросится в глаза различный стиль причесок матери и дочери, по его мнению, – это просто неприлично!

Но Полине было безразлично мнение парикмахера, она вовсе не желала, дабы ее на голове накручивали «воронье гнездо» и настояла на своем. Единственное в чем она сделала уступку – так это позволила завить два локона, которым предстояло выбиться из гладкой прически, дабы придать дополнительное очарования лицу юной прелестницы.

Когда Антонина Петровна вошла в комнату дочери, дабы полюбопытствовать: как проходит процесс завивки. К своему вящему изумлению, она застала прическу Полину практически готовой. Парикмахер вносил последний штрих – вдевал в волосы шпильку.

– Полина! – удивилась матушка. – А отчего же ты решила выглядеть именно так?

– Оттого маменька, что так носят в Европе. А локоны уже не в моде. – Полина указала на книгу с описанием новомодных французских причесок.

– А, эту книжку ты купила позавчера… И что же? – Антонина Петровна раскрыла «Модные французские прически» и углубилась в их изучение. – М-да… Ну хорошо… – Она посмотрела на дочь придирчивым взглядом. – Пожалуй, тебе вполне идет эта прическа.

К двенадцати часам Полина и Антонина Петровна, тщательным образом причесанные, облачились в праздничные наряды. Дочь – в новое нежно-бирюзовое платье, матушка же, решив попасть в тональность и стиль дочернего французского наряда – в темно-зеленое, также с белой кружевной отделкой, правда, более скромной.

Станислав Александрович, наблюдавший на протяжении всего утра, сию суету, успел утомиться и ретировался в кабинет, где решил полистать свежие газеты. Его посетила мысль: «Тяжело быть отцом взрослой девушки. Мало того, что – это приличные финансовые расходы, так еще – и нервы! Недаром родители из покон веков дают за девицами приданное. Да, пожалуй, все отдашь, дабы отправить драгоценную дочь на попеченье будущего зятя!»

Станислав Александрович с нетерпением ожидал гостей. Он, как человек образованный, находящийся в курсе всех последних европейских новостей, жаждал обсудить с Анатолием события, приведшие Европу в смятение – захвата Германским флотом китайского порта Цзяочжоу[12] и подавлении Цхэтуанького восстания. Ему не терпелось узнать не только мнение Анатолия по сему вопросу, но и отношение самих немцев к политике кайзера Вильгельма I. Конечно, он не собирался похищать Анатолия у дочери, ибо сей обед прежде всего предназначался для них… Но соблазн был слишком велик.

Наконец гости прибыли. Мужчины обменялись рукопожатиями, женщины любезностями по поводу свежести лица и прелести нарядов. Анатолий же приложился к ручке Полины и не без удовольствия заметил:

– Ах, Полина, как вы похорошели! А ведь прошло три года со дня нашей последней встречи.

Девушка покраснела, Анатолий превзошел все ее ожидания – перед ней стоял совершенно взрослый и обаятельный мужчина. Заметив смущение девушки, Анатолий, пришел ей на помощь.

– Я приготовил вам скромный подарок. Возможно, он доставит вам немного удовольствия.

Он протянул Полине красиво упакованный сверток.

– Ах… Право же – не стоило… – смущенно полепетала она.