Но снова стало теплеть на улице, солнце светило чаще, чем шли дожди. И воздух уже пах весной. Правда, Таня теперь не замечала этого всего так, как раньше. Все приглушалось, затерлось, кроме Витали и эмоций, напряжения между ними.

Но однажды случилось то, что заставило ее встряхнуться.

Шла вторая неделя апреля. Четверг.

У нее должна была начаться операция через час, запланированная, обдуманная, согласованная с хозяевами и ассистентами. Не сложная, вроде бы. Таня ее уже дней десять готовила.

И тут ей позвонил Виталий. Странно так. Сначала она увидела пропущенный вызов, хотя звонка не было. Удивилась. На самом деле, он не часто звонил, больше писал днем. Видимо, все же учитывал, несколько раз нарвавшись, что она не так и редко оперирует на работе или занята настолько, что не в состоянии адекватно говорить. Хотя, у них и так с разговорами не особо клеилось все это время. С прикосновениями, эмоциями, потребностью — никаких проблем. А вот с общением — плохо все обстояло. Каждый стоял на своем и, то и дело, срывались на крик. До сих пор. Потому и говорили они редко. Очередного скандала с разрывом оба могли не выдержать, это понимала и Таня, и Виталий. И как их обоих тогда перекликнет, не представляла даже.

И все-таки, у нее на экране телефона светился вызов от него. Который она не слышала. Удивившись, Таня собралась перезвонить. И тут телефон снова принялся мигать и вибрировать. И на экране — его фото.

— Да? — ответила она.

Пауза. Странно. Ведь она слышит, как он дышит. И какой-то шум на заднем фоне.

— Виталь? Что случилось? — ей так страшно вдруг стало.

Непонятно от чего. Без всякой причины.

— Та-ню-ша… — наконец, протянул ее имя Виталя. — Привет.

Тоже непривычно, медленно и… вот, вообще, не так, как всегда. Без обычной иронии или бесшабашности. Без своего непробиваемого напора, что стало характерно для Виталия за последние месяцы, когда не звал — требовал, не говорил — приказывал, ставя ей условия. А сейчас — будто растерянно. Словно сам удивился, что ее номер набрал.

А ей от этого — вообще как-то не по себе стало.

— Виталь, у тебя все нормально? — стала сильнее нервничать почему-то.

— Нормально? Да, — он хмыкнул. — А что у меня плохого случится может. Я ж не потопляемый, Зажигалочка, — и щелкнул, прикурив.

Зажигалочка. Он ее сейчас так называл, только если совсем на пределе…

Виталий тем временем выдохнул.

У нее самой в горле запах дыма появился. И захотелось эту его сигарету взять, затянуться… Но она все пыталась понять, что с Виталей не так: и не пьяный, вроде, и не злой. Но что-то точно не в порядке, она просто сердцем это чувствовала.

И страх какой-то неясный, исподволь разрастался внутри, начал сжимать ребра, не давая вздохнуть нормально.

— Виталь, — забыв уже обо всем другом, если честно, опять позвала Таня. — Ты где? Ты в офисе?

— Нет. Забил на все, — снова как-то иронично хмыкнул он. — Дома.

Она вдруг поняла, что надо что-то делать. Неважно, что именно. Но действовать. К нему ехать…

— Не уходи, хорошо? Пожалуйста. Не уезжай никуда. Я сейчас приеду. Такси вызову… — она быстро вышла из кабинета и пошла к администратору.

— Приедешь? — переспросил Казак удивленно. — И мне даже не придется тебе угрожать или шантажировать?

Она промолчала в ответ на эту сардоническую насмешку. Правда, что тут скажешь?

— Я приеду, — повторила она. — Сейчас, дождись только, пока такси и дорога…

— Честно приедешь? — каким-то таким удивленным и недоверчивым голосом, что она споткнулась на ровном месте, переспросил опять Виталя.

У Тани горло сжалось.

— Да, — хрипло ответила она.

— Не выдумывай с такси, я тебе сейчас водителя из салона пришлю. Быстрее будет, — тоже осипшим голосом распорядился он.

Уже иначе, решительно и властно.

Впервые что-то похожее на поведение ее любимого мужчины. Но Тане все равно легче не стало, все так же что-то изнутри грызло. И она не решилась спорить, почему-то, все еще чувствуя внутри него нечто незнакомое и непонятное, что ее тревожило.

Сказала администратору, что у нее семейные проблемы. Не солгала же. Разве он — не ее семья? Оставила вместо себя Вадима, доверив ему вести операцию, где он и так бы ассистировал. Вроде бы, в последнее время, между ними не было недопонимания и конфликтов. Мужчина с кем-то познакомился, она не уточняла, девочки в клинике шептались. Для нее главное, что Вадим отвлекся. Да и было заметно, что он с кем-то встречается. Стал гораздо адекватней, вроде бы. Даже извинился за свое поведение в последние месяцы, и прекратил навязчивые попытки что-то с ней «завязать». Отчего всем легче стало, и Тане в первую очередь.

И сейчас, решив все в клинике, она уехала с водителем Виталия, который, действительно, приехал очень быстро.


Казак встречал ее прямо в калитке ворот. Буквально вытащил из машины. Вот правда. Словно так соскучился, что не мог утерпеть, пока она сама выйдет. Обхватил за пояс и потащил во двор, отправив водителя назад, заявив, что он больше не понадобится. Таня не спорила. Пыталась понять, что же не так с любимым. Вроде бы властный, командует, ухмыльнулся, когда ее увидел, прижал к себе крепко, наплевав на вся и всех.

И все равно, с Виталием, таки что-то было не в порядке. Она это не столько видела, сколько чувствовала. Хотя, нечто неуловимое в напряженных, усталых чертах лица, какие-то тени в глазах — присутствовали, усиливая ее впечатление.

Но он ее отвлекал. Прижал к себе, впился в губы, едва захлопнул калитку. Прямо во дворе, ни на что не обращая внимания. И минут пять вздохнуть не давал. Словно оторваться не мог, черпал в ней что-то, так ему сейчас необходимое.

— Виталь, что случилось, ты почему такой? — спросила, едва они зашли внутрь дома.

— Какой? — хрипло спросил он.

Стащил резинку с волос, растрепав ее узел. Уткнулся в них лицом. У нее дрожь по позвоночнику пошла от того, как жадно Казак дышал запахом ее волос.

— Не знаю, не могу понять, — честно призналась Таня, пытаясь его взгляд поймать. — Мне так страшно почему-то стало, когда твой голос услышала, тревожно за тебя.

Виталя глянул на нее как-то растеряно. Недоверчиво даже, а потом передернул плечами. Взъерошил волосы. Этот жест вышел каким-то таким усталым, что у Тани в груди все сжалось.

— Нормально все, Танюша, не выдумывай, — отмахнулся он. — Ты — чай? — перевел разговор на другое, потянув за собой на кухню.

Она промолчала, кивнула на его вопрос. Не хочет говорить, ладно. Но опустошенность (поняла вдруг, что сквозило в каждом его движении и жесте), усталость и какую-то потерянность Таня очень явно ощущала. И даже кольнуло внутри, что не хочет делиться с ней тем, что его тревожит.

Глупо. Снова совсем не умно. Ведь сама никак его образ жизни принять не могла. И в то же время, злится, что он с ней теперь не откровенен до конца, не дает помочь и поддержать. А если его опустошение с тем и связано, что Таня не хочет понимать? Стоит или нет выяснять дальше?

Промолчала. Но подошла со спины и обняла, пока Казак ей чай готовил и себе кофе. Прижалась щекой, уткнулась носом во впадинку над линией позвонков. Он накрыл одной рукой ее ладони.

— Любишь, Тань? Ведь, все равно, любишь? — теперь все время спрашивал, даже требовал признания, словно этим и ей, и себе что-то доказывал.

Она зажмурилась.

— Да, Виталь, люблю, — прошептала Таня ему в кожу. — Только, все равно, ничего не просто… У тебя же не с машинами проблемы, да? И не с салоном? — больше интуитивно добавила она, после нескольких минут паузы.

Казак скосил взгляд через плечо. Сдвинул брови тяжело. Сам паузу выдержал. И она не торопила, не требовала.

— Нет у меня проблем, Таня. Давай, лучше, поешь.

Отдал ей чай и отошел к холодильнику. Она отпила глоток, делая вид, что ее не зацепило его отчуждение. Безуспешно, наверное. Но и претензий — не выставить. Сама разве лучше?

Казак тоже молчал. Еще и закурил, продолжая поглядывать на нее через плечо, пока выбирал что-то в холодильнике.


— Я сделал все, чтоб Димку вытащить. На Мартыненко такие факты слил, что не опровергнуть и не откупиться.

Он начал рассказывать, когда Таня и не ожидала, ночью. За полночь перевалило, наверное, уже. И Таня почти спала, измотанная и слишком удовлетворенная физически, как для того раздрая, что творился в душе. Отошел к окну, открыл створку.

— Даже сам помог «погореть» ему пару раз по крупному. И его арестовали, сейчас дело начали. Но Димку, твою ****, только через полгода пообещали выпустить. Еще шесть месяцев он там гнить будет!

Виталя даже дым выдохнул как-то зло и резко, с разочарованием, которое в каждом слове ощущалось.

— Будто мало того, что он уже там столько, как зверь живет, а я здесь, шикую и жизнью наслаждаюсь. — Виталя снова затянулся, с силой, с тем же гневом, но и с опустошением.

Таня перевернулась на спину под одеялом, пытаясь рассмотреть его лицо в темноте. И что сказать? Не зря боялась. Такой рой мыслей в голове мигом. И страх…

С одной стороны — ясно стало это ощущение его опустошения и измотанности. Разочарован, считает себя виноватым, что не справился. Не так, как хотел. И друга, думает, подвел. Да и за все эти годы, похоже, мучается…

А с другой, у Тани даже сердце застыло, как представила, чем это освобождение Калиненко может обернуться для Витали. Пусть и не особо они это обсуждали, поняла она, вроде, что «генератором» идей именно этот Дима и был всегда. И далеко не законных…

— Я не думаю, что ты в чем-то виноват, Виталя, — поднялась с кровати, кутаясь в свой махровый «банный» халат, который он не позволил ей ни разу забрать в квартиру. — Сам же сказал, все сделал, что в твоих силах, — обняла его со всей своей силы.

Решила пока только на его эмоциях сосредоточиться, не поднимая вопрос сомнительной радости от скорого освобождения старого друга.

— Значит, дерьмово сделал! И больше нужно было стараться! — огрызнулся он, не уступая ее словам. — Не дожал.

Но обнял сразу, к себе прижал. А она у него тлеющую сигарету взяла, тоже затянулась. Привыкла, все-таки, пристрастилась. Не то, чтобы в удовольствие. Нет. Но хотелось. А иногда собрать «мозги в кучу» помогало лучше, чем еще что-то, как ни странно. Виталя не сопротивлялся, позволил. Опустил ей щеку на макушку.

А злость и гнев в нем физически ощущается. И недовольство собой, стыд, даже. Вот просто на уровне инстинктов. Волоски дыбом на коже у нее от того, что внутри него бушует, и Виталя, не задумываясь, транслирует вокруг. Как ему помочь? Как хоть немного унять?

— Ты никогда не делаешь мало, любимый, — вернула сигарету. Прижалась к его шее. — Ты всегда делаешь в три раза больше возможного, выше любой крыши и меры прыгаешь, — поцеловала его в шею. — Я же это точно знаю, на своем примере. Личном. Но не все мы поменять можем, Виталь. Есть то, что и не в наших силах, как ни старайся.

Он ее еще сильнее сжал, отложив сигарету в пепельницу. И хмыкнул с иронией.

— Это я тоже уже знаю. На твоем примере, — «уколол».

Она вздохнула только, опять взяла их общую сигарету. Затянулась.

Как ему объяснить, доказать, что в нее эти принципы и понятия о том, что «можно», а что «нельзя» с самого детства вкладывали, учили, «заклинали» почти, а как Женька по «кривой» дорожке пошел, так и того больше, на его примере уже предостерегать стали. Да и она тогда уже видела, как семья страдает от эгоизма одного человека, как все мучаются потому, что он только о своем удовольствии и желаниях думает.

Виталий тоже вздохнул. Понял ее настроение.

— Прости, Танюш. Зря я сюда повернул. Честно говоря, даже не думал, что ты так просто приедешь. Сама… Зацепило меня, Тань, тронуло сильно. Спасибо!

Наклонился снова, поцеловал ее щеку. До губ спустился. Она потянулась к нему сама, целуя в ответ. Может не словами, но самим своим существом пытаясь показать, что любит его. И не может его боль от себя отодвинуть. Его усталость, отчаяние. Виталя принял это все. Будто в себя втягивал. Отстранился. Вновь прижал ее к себе так, что Таня ему в шею уткнулась.

— Но, бл**ь! Так обидно за Димку! Все время кажется, что я больше для него сделать могу, не дорабатываю где-то!

— Это не так, — снова опровергла она.

Действительно верила, что он выше своих возможностей все сделал. Пусть и не знала особо нюансов.

И больше ничего не добавила. Только обнимала, целовала кожу на плечах, на груди, шею его, подбородок.