– Вы проделали длинный путь, чтобы участвовать в свадьбе принцессы Джоанны.

Джори позабавило то, что Хэмфри покраснел при упоминании о принцессе Джоанне. Многие молодые лорды были влюблены в принцессу.

– Мы приехали не из Херефорда, леди Марджори. Мы были в Мидхерсте, нашем замке в Суссексе.

– Земли де Боунов на другой стороне реки Ротер, к югу от моих владений в Суррее, – заметил ее дядя Джон. – Какую-то часть года мы бываем соседями.

Херефорд сделал знак слуге, чтобы Джори налили вина, потом он поднял кубок и провозгласил тост:

– Леди Марджори, в Виндзоре вы сегодня самая красивая леди. Уверяю вас, будь я на двадцать лет моложе, я стал бы добиваться вашей руки.

– Вы так галантны, дорогой граф. Будь я на пять лет старше, я непременно приняла бы ваше предложение, – любезно отвечала Джори.

Джори уже занималась десертом, когда ощутила, что кто-то на нее смотрит. Оглядев зал, она поняла, что это Уорик. Его напряженный взгляд обжигал, словно пламя. У Джори бешено заколотилось сердце. Она коснулась пальцами своих губ, затем сердца, решив, что он непременно поймет оба эти жеста. Когда девушка заметила, что Гай поднялся со своего места и вышел из зала, ею овладело отчаянное желание броситься следом, однако она совладала с собой и вежливо просидела до самого конца обеда.

– Милорды, прошу меня извинить. Я должна вернуться к принцессе Джоанне. Завтра свадьба, и мне нужно еще многое сделать.

Когда она поднялась из-за стола, все мужчины тоже встали. Девушка пожелала им доброй ночи, а Линкс проводил ее к помосту. Джори никак не могла справиться с волнением – она словно на крыльях летела по залу.

– Ты произвела прекрасное впечатление на констебля, Минкс. Я очень тобой горжусь.

Голова Джори была так забита мыслями об Уорике, что она не до конца поняла слова брата. Светясь от счастья, она призналась:

– Не удивляйся, Линкс, если скоро ты получишь предложение насчет меня.

Он ухмыльнулся и бросил на нее взгляд с высоты своего роста.

– Ах ты, маленькая интриганка! Так ты убеждена, что вскружила де Боуну голову так, что он готов сделать тебе предложение?

– О Господи! Нет! Я вскружила голову Гаю де Бошану. – И, импульсивно чмокнув брата в щеку, она полетела дальше, не заметив потрясенного выражения, которое появилось на лице Линкса.

Джори подняла голову и взглянула на помост. Принцесса Джоанна отчаянно хохотала, сидя рядом со своим братом, принцем Эдуардом. Было ясно, что сын короля изрядно пьян, а его сестра тоже пребывает на пути к опьянению. Похоже, принцесса, хотя назавтра ее ждал трудный день, вовсе не собиралась покидать общество, а потому Джори решила убежать из зала в надежде провести несколько минут с Уориком.

Она выскочила за дверь, и сердце ее упало – никаких следов Гая де Бошана. «Я слишком долго медлила. Должно быть, терпение – не главное достоинство Уорика». Взгляд Джори метался по освещенной факелами прихожей, но там были лишь стражники и несколько слуг из замка. «Может быть, он вышел в сад?» Джори быстро пробежала по верхним покоям Виндзорского двора. Сердце ее билось надеждой и предвкушением.

Но в саду его тоже не было. На Джори нахлынуло разочарование. И вдруг он появился из-под ветвей ивы.

– Гай! Гай! – радостно закричала Джори, подхватила юбки и бросилась в его объятия.

Целую минуту он собственническим движением прижимал ее к себе, потом наклонился и проговорил:

– Еще слишком рано давать мне ответ, Джори. Ты обещала, что будешь думать долго и очень старательно.

– Ты вышел в сад, надеясь, что я тоже выйду. Разве не так? – игриво спросила она.

– Я уже знаю, насколько ты импульсивна, cheri. Если бы ты имела глупость подойти ко мне в зале, сразу начались бы сплетни, поэтому я вышел. И тут понял, что сад – единственное место, где мы могли бы уединиться и спрятаться от чужих глаз.

– Гай, я хочу, чтобы ты открыто добивался моей руки.

– Это невозможно, пока я не получу разрешения от твоего опекуна Джона де Варенна и брата Линкса.

Джори нащупала герб на бархатном камзоле Гая.

– «Только по праву…» Ты живешь в соответствии с девизом Уориков?

– Пытаюсь. У меня не всегда получается, моя сладкая.

– На самом деле я думала довольно долго. Но, размышляй я об этом хоть до конца жизни, ответ будет таким же. Я всем сердцем хочу стать твоей женой, Гай де Бошан. – Джори отбросила волосы с плеча. – Я твердо решила. Ты сделаешь мне предложение? – И мысленно взмолилась: «Сделай же его скорее».

Гай взял ее за подбородок, приподнял его и улыбнулся:

– Такая капризная… Нетерпеливая… Да, Джори, да. Я сделаю твоим родным предложение. – И он подкрепил обещание нежным поцелуем.

– Я сегодня хлебнул лишнего, Линкс. – Джон де Варенн схватился за дверной косяк своей комнаты, чтобы сохранить равновесие. – Нельзя с этим подождать?

– Нет. Ждать нельзя. Я узнал кое-что весьма неприятное. Нам скоро будет сделано насчет Джори абсолютно неприемлемое предложение. – Линкс плотно прикрыл дверь и проводил Джона к креслу перед очагом.

Граф нахмурился.

– Ты заблуждаешься. В предложении, полученном нами от де Боунов, нет ничего неприемлемого. Уверяю тебя, констебль – очень достойный человек, и я полагаю, что сумею выговорить для Джори очень выгодные условия.

– Я говорю не о предложении де Боунов, сэр, – резко отвечал Линкс.

– Поведение и реакция Джори тоже не должны тебя беспокоить. Сегодня вечером она была просто очаровательна. Я почти уверен, ее легко будет уговорить на этот брак.

Линкс де Варенн принялся терпеливо объяснять:

– Что касается Джори, то я уже привык, что с ней никогда нельзя быть ни в чем уверенным. Эта маленькая негодница заявила мне сегодня вечером, что мы можем ожидать предложения от Гая де Бошана.

– Уорика? – Джон де Варенн мгновенно протрезвел.

– Это недопустимо. Не о чем даже говорить! Джори не может быть женой Уорика! – воскликнул Линкс.

– Полностью с тобой согласен. От его репутации по части женщин содрогается само небо!

Линкс запустил пальцы в свою густую гриву.

– Когда он явится со своим предложением, мы должны быть готовы. Надо придумать убедительную причину, которая не покажется оскорбительной благородному графу.

– Это справедливо. Ни в коем случае нельзя наносить обиду такому могучему союзнику. Господь всемогущий! Нельзя, чтобы Уорик стал нашим врагом! Когда он к нам явится, следует обращаться с ним со всем возможным почтением. Выслушаем его и дадим понять, что вполне сознаем, какую честь он оказывает дому Варенное.

– Это действительно была бы большая честь, если бы ставкой не оказалось счастье моей младшей сестры. Союз с таким высокочтимым родом, как Бошаны, весьма выгоден для любого благородного семейства.

– Замок Уорик – великолепная крепость, а Фламстед, доставшийся ему от брака с Элис де Тони, имеет самые богатые пастбища во всем Хартфордшире. Большинство знатных семейств многое отдали бы за возможность породниться с де Бошаном.

– Вероятно, он сначала обратится к тебе, ведь именно ты опекун Джори.

– Если это произойдет, я дам ему понять, что прежде мне необходимо проконсультироваться с тобой в столь важном деле, как брак твоей младшей сестры.

– Правильно. Это даст нам время. Может быть, следует сразу дать ему понять, что мы получили другое предложение?

– Однако если он узнает, что Херефорда мы предпочли Уорику, то между графами может возникнуть вражда.

– Так или иначе, он все равно об этом узнает. В этом деле нам просто следует вести себя крайне дипломатично. Я все обдумаю. Надеюсь, он обратится к нам еще не завтра.

– Да… непростое дело. Я давно заметил, что свадьбы – дело заразное. Похоже, королевская свадьба заставила мужчин забыть естественное нежелание отягощать себя женой.

Темные волосы Джоанны блестящей волной спускались ей до талии. Джори покрыла их золотой сетчатой вуалью, затем надела на голову принцессы украшенную бриллиантами и сапфирами корону, чтобы прозрачная ткань держалась на месте. «Когда я буду выходить замуж за Гая, то пусть весь свет знает, как страстно я хочу стать его женой!»

Бланш Бедфорд отошла от окна и взволнованно сообщила:

– Там целая толпа собралась, чтобы хоть одним глазком взглянуть на невесту.

Было много споров о том, каким образом Джоанне следует добираться из верхних королевских покоев в Виндзоре в каменную часовню в нижних покоях. Ехать с эскортом в карете или же верхом на белой лошади? Наконец король Эдуард постановил, что его дочь пойдет со своими фрейлинами пешком, чтобы все обитатели Виндзорского замка могли увидеть прекрасную невесту.

Мод Клиффорд и Элеонора де Лейберн подали горностаевую мантию и держали ее, пока принцесса просовывала руки в отверстия, обшитые черно-белыми горностаевыми хвостами. Все четыре фрейлины были одеты в одинаковые синие платья традиционного цвета Плантагенетов, но чуть более светлого оттенка, чем у царственной невесты.

Внезапно в дверях появилась бледная, запыхавшаяся королева.

– Господи, Джоанна, почему ты медлишь? Твой отец мечется по часовне, как разъяренный лев, и скоро впадет в настоящий гнев. Пойми, ты выказываешь неуважение и королю, и Глостеру.

– Что ж, матушка, сегодня вам придется мириться с моим неуважением в последний раз. Завтра я уже буду править собственным домом в Кларкенвелле. На мой взгляд, в этом единственное преимущество брака с Гилбертом де Клэром.

Столь несправедливые слова царственной подруги заставили Джори покраснеть.

– Леди Марджори, поручаю это дело вашим компетентным усилиям. Вы должны без всякого промедления доставить Джоанну в часовню, – приказала королева.

Когда ее величество отбыла, Джори решилась прибегнуть к хитрости:

– Кажется, собираются тучи. Не думаю, что дождь посмеет капать на такую прекрасную невесту, но на солнце твои бриллианты и сапфиры будут сверкать так, что ослепят всех желающих взглянуть на свою принцессу в подвенечном наряде.

– Мод, Бланш! Ну-ка поспешите. Я не собираюсь мокнуть под дождем. Вы четверо должны очень аккуратно нести мой шлейф, чтобы он не тащился по земле. Куда запропастился этот проклятый паж с подушечкой?

Когда принцесса появилась перед взорами публики, толпа разразилась восторженными воплями, и Джоанна, несмотря на свое деланное безразличие, не сумела сдержать довольной улыбки. Джори тоже засветилась от радости, когда собравшиеся зааплодировали при виде процессии очаровательных знатных дам, плавно шествующих размеренными шажками по направлению к Галерее подков, ведущей в нижние покои.

В Виндзорской королевской часовне не хватило места для всех приглашенных, и толпа благородных гостей стояла ниже каменной аркады у выхода из часовни. Шесть маленьких девочек из знатных семейств дождались в ризнице прибытия невесты и пошли по церковному проходу перед принцессой, разбрасывая розовые лепестки, миртовые веточки и мяту, что, согласно древнему поверью, должно было обеспечить молодой чете счастье, любовь и плодовитость.

Джори полностью сосредоточилась на шлейфе невесты, а потому не видела Уорика, который стоял в последнем ряду у задней стены часовни. Но сам Гай де Бошан увидел Марджори де Варенн во всем очаровании ее юной невинности.

Когда невеста с подружками прошла вперед, фрейлины остались у ступеней алтаря, наблюдая, как Джоанна поднимается вверх и становится рядом с Гилбертом де Клэром, которого сопровождали король Эдуард и архиепископ Уинчелси. Джори наклонилась отдать распоряжение мальчику-пажу. Тот бросился вперед и положил бархатную подушечку для коленей у ног невесты. Граф Глостер опустился на колени, королевская дочь медленно последовала его примеру. Архиепископ прочертил в воздухе крест и начал церемонию бракосочетания.

Джори не понимала латинских слов молитвы, а потому вскоре отвлеклась. Глаза ее остановились на пламени свечей в высоких канделябрах, украшающих часовню. В своем воображении она оказалась на месте Джоанны, опускалась на колени рядом с Гаем де Бошаном. Он брал ее за руку, стискивал тоненькие пальцы. Ее сердце переполнялось безбрежным счастьем.

Джори мысленно вернулась к церемонии королевской свадьбы, лишь когда король Эдуард Плантагенет шагнул вперед и вручил свою дочь Гилберту де Клэру. В воздухе усилился аромат ладана, послышался сдержанный говор знати, которая заполняла скамьи за спиной у фрейлин.

С огромным трудом Джори сдерживалась, чтобы не обернуться и не отыскать глазами Уорика, но она все время чувствовала жадный взгляд его темных глаз.

В обыденной жизни Уорик не отличался особой тонкостью чувств, но красота Джори ошеломила его. Ее молодость и ангельская невинность подействовали на него почти как удар в солнечное сплетение. «Дьявол побери, что за дикость пришла мне в голову? Жениться на восемнадцатилетней девушке! Люди расценят это как знак самонадеянности и потакания собственным прихотям. И справедливо!»