«Что же произошло за это время? Нашла кого-нибудь другого? Да нет, не может быть. Может Ксюха чего наплела? Рассказала про наши с ней отношения? Или про все мои похождения? Может она передумала?» - он терялся в догадках, видя эти перемены в настроении девушки. – «Неужели её так пугает близость, что она сидит, как каменное изваяние? А прошлый раз, значит, она осмелела только из-за ревности? Или из-за выпитого спиртного?»

- Послушай, что-то не так? Я тебя сегодня не узнаю. У тебя что-то случилось? – он ещё пытался вызвать её на откровенность. Но она только подняла глаза, которые уже начали наполняться влагой, и приоткрыла рот, как будто хотела что-то сказать, но не смогла.

Аркадий начал ощущать всю нелепость ситуации. Раздражение не заставило себя ждать.

- Я не держу тебя. Не хочешь – не надо. Я же ни к чему тебя не принуждаю, - голос стал жёстким. Он взял стакан со стола и подошёл к окну, начал рассматривать неоновые вывески магазинов напротив. Он слышал, как Марина медленно поднялась, оделась и пошла к двери.

«Ну и ладно. Так наверно даже лучше. Обувь. Игрушки. И уж точно – так проще. Аптека».

Мысль пронзила моментально.

- Стой! – он резко повернулся и быстрыми шагами направился к девушке, которая уже успела сделать шаг за дверь. Почти втащив её обратно, он плотно закрыл дверь, поднял пылающее лицо за подбородок, заглянул в глаза и спросил, стараясь сделать голос как можно более мягким:

- У тебя что, месячные?

Краснеть дальше было не куда. И только по закушенным губам и глазам, зрачки которых сразу опустились, стараясь избежать его прямого взгляда, он понял, что прав. Только теперь, посмотрев на неё внимательно, он обратил внимание на то, как она одета, и заметил уголок пакета, торчащего из кармана пальто.

- Боже, я идиот, - он снова помог ей раздеться. - Тебе в ванну надо?

Всё стало на свои места, как пазл, который вдруг сложился из малюсеньких кусочков и теперь радует глаз. Ожидая Маришу, он размышлял:

«Ну почему я не подумал об этом? Почему не догадался сразу? А ведь она могла сейчас уйти, и я бы так ничего не понял», – удивлялся он сам себе.

Хотя чему тут удивляться? Все его девушки были раскрепощёнными, ни одна никогда не стеснялась, выдавая подробную информацию о себе, причём часто гораздо более интимную и шокирующую. Но она другая, и это покоряло, заставляло думать о ней с нежностью и заботой.

На столе лежали таблетки, выпавшие из кармана. Он прочитал название, и, поняв назначение, достал из бара минералку.

Марина вышла из ванны. Он протянул ей таблетку и стакан:

- Что, живот болит?

И когда она проглотила её, запив водой, подал руку:

- Ну, иди ко мне, пожалею.

Как ребёнок, Марина уткнулась ему носом в плечо, а он обнимал, гладил волосы, и тихо шептал на ухо, растягивая слова:

- Маленькая моя, моя девочка, такая красивая, нежная, такая скромная. Ты самая-самая лучшая. Я буду заботиться о тебе, буду беречь тебя. Давно? – тихо прозвучал его вопрос, и девушка сразу поняла, о чём это.

- Вчера.

- Давай договоримся, - он немного отстранил её. – Ты не будешь меня стесняться. Я же не мальчик, и всё понимаю. Я всегда буду стараться помочь тебе в любых ситуациях, только говори. Говори о том, что чувствуешь, что с тобой происходит. Рассказывай обо всём, обо всех своих проблемах, даже если они кажутся тебе незначительными. Всё, как есть. Не молчи. Ты мне сейчас своим молчанием чуть мозг не вынесла, я уже не знал, что и думать. Тебе что, было стыдно мне сказать?

Марина кивнула.

- И что, ты бы так ушла и ничего не сказала? А потом сама, небось, мучилась бы? А? Господи, какой же ты ещё ребёнок.

Он сел в кресло и посадил Марину к себе на колени. Она улыбнулась. Своей нежностью и вниманием Аркадий рассеял все её страхи. Ей стало легко и весело.

– А я уже сидела вот так у тебя на коленях. Помнишь?

- Конечно. У Гриши. Ты тогда потяжелее была.

- Что? Ты хочешь сказать, что я была толстой? – с наигранной обидой протянула девушка.

- Не толстой, но точно покрупнее, у меня тогда даже колени заболели, - он просто дразнил её, пытаясь вызвать всплеск эмоций. Ему нравилось, когда у неё взлетали вверх брови, округлялись глаза, и она пыталась обидеться. – Но ты так здорово пела. А помнишь, как ты меня назвала дядей?

- Это всё Ксюша! Я у неё спросила, как обратиться, - от возмущения щёки опять запылали.

- Да успокойся, я сразу понял, - смеялся певец. – Я Ксюху давно знаю. Но всё равно, было так смешно на тебя смотреть.

- А помнишь, в Москве, когда у меня бабушка умерла. Ты меня обнял в машине и успокаивал, такой сильный и уверенный. И мне сразу легче стало. А потом ещё в поезд посадил, и конверт сунул в руку. Это так неожиданно было и приятно. Мне никто никогда так не помогал.

- Ерунда. Если б ты знала, как мы скучали без тебя. Дождаться не могли, когда вернёшься и снова начнёшь хохотать и новости пересказывать.

- А зачем ты вообще меня в Москву взял? Тебе ведь совершенно не нужен был бэк для клубов. Мне иногда казалось, что я просто мешаю.

- Да ну, перестань…

Так они сидели и вспоминали всю историю своего знакомства. И каждый рассказывал, что чувствовал и переживал в разных ситуациях. Они вспомнили и забытый мобильник, и мост, и автобус, и, конечно, ту вечеринку у мэра. И если искренность Марины была понятна – ещё не сталкивалась с подлостью. То для Климова самого было удивительным то, что он так смело и открыто рассказывает девушке о своих чувствах. Он привык всегда держать их при себе, чтобы ни одна красавица, к которой его когда-либо влекло, даже не догадывалась, чтобы не обратила потом его чувства против него самого. Но сейчас всё было по-другому. С Мариной он сам становился юным и безбашенным. Ему казалось, что цифры его возраста поменялись местами, и ещё не было за плечами негативного опыта, не было измен, обид, подлости.

- Это уже начало второго? Ничего себе. А как будто несколько минут прошло, - Аркадий смотрел на часы. – Давай-ка спать. Завтра в дорогу.

Они встали. Марина начала оглядываться вокруг.

- Ну, что ты ищешь?

- А где пальто?

- Зачем? – он обнял её за талию и привлёк к себе. – Оставайся. Смотри, какая кровать, места хватит, тут заблудиться можно, - он повёл её в другую комнату.

Марина неуверенно остановилась. От мысли, что они окажутся вместе в одной постели, по телу пробежала дрожь, хотя она отчётливо понимала, что ничего не будет. Но даже просто лежать рядом с любимым мужчиной… и в такие дни…

Однако он не дал ей возможности что-либо решить. Он просто припал к её губам, и когда мысли стали путаться, сказал:

- Ну, о чём ты думаешь? Целоваться-то можно. Давай, ложись, я в душ.

Когда он ушёл, Мариша быстро стянула с себя одежду, оставшись только в белье, нырнула под одеяло, и устроилась на самом краешке кровати, с трепетом ожидая продолжения.

- Ау, ты где? Ползи сюда, я тебя согрею.

И вот уже она задыхается от его поцелуев и тает в его руках, впервые ощущая кожей прикосновения горячего мужского тела, вздрагивает от умелых нежных ласк и возбуждающего шёпота, от губ, которые медленно, но уверенно опускаются ниже, прямо к груди, чтобы довести её практически до экстаза. А он сам еле сдерживает своё желание, боясь напугать свою юную ученицу подлинной мужской страстью, и вынуждено держа всё время в мозгу слово «нельзя».

- Всё, моя девочка, на сегодня хватит, - он откинулся на подушку, пытаясь успокоиться и восстановить дыхание. – Ты даже не представляешь, как нам будет хорошо, когда у тебя всё закончится, - он посмотрел в эти глаза, затуманенные только что пережитым возбуждением. – Ты только люби меня…

Марина вернулась из ванной и проскользнула под одеяло:

- Аркадий.

Мужчина начал уже дремать:

- М…?

- Можно я спрошу у тебя одну вещь? Если не хочешь – не отвечай.

- Давай, спрашивай.

- Ты любишь Ксюшу?

Сон с Климова слетел. Он прекрасно понимал, что рано или поздно этот вопрос прозвучит. Ответить на него честно ему было не сложно. Хотелось только, чтобы поняла и поверила.

- Нет. Уже нет. Когда-то любил. Очень. Давно это было.

Он помолчал, а потом добавил с одной из своих хитрых улыбочек и с насмешливым взглядом.

- Я понимаю, почему ты спрашиваешь. А вот подглядывать не красиво.

- Я не подглядывала! – от возмущения она чуть не задохнулась. – Вы сами…

- А ты что, правда заревновала? М..? – перебил он, пытаясь поймать её взгляд, но она не дала ему такой возможности, уткнувшись носом в подушку и отрицательно покачав при этом головой.

- Да ладно, не верю. Посмотри на меня. Точно заревновала, раз так напилась. Фу, как не хорошо напиваться маленькой девочке.

Смеясь, он резко, но аккуратно развернул её лицом вверх, стараясь перехватить взгляд и прочитать в нём ответ на свой вопрос. Марину эта возня тоже развеселила. Она, как могла, старалась уклониться, но не смогла. Силы были явно не на её стороне. Она сдалась, и став послушной и ласковой, согласилась:

- Да. Мне было очень больно тогда.

Он тоже сменил тон, снова став серьёзным:

- Тебе это наверно пока трудно понять, но иногда хочется просто так, просто секс, и никаких чувств. – И, помолчав, добавил: - Но к тебе это не относится. Всё. Давай спать.


Глава 23

Концерт должен был состояться в Большом районном Дворце культуры. Здание было старой, ещё дореволюционной постройки, и, несмотря на недавнюю реконструкцию, было абсолютно не приспособлено для таких концертов. Акустика была отвратительная. Низкие потолки и колонны по краям зала глушили звук, разрывали его на куски и осколками эха пускали гулять по залу. Слов было практически не разобрать.

До концерта оставалось часа два, а нормального звука найти не удавалось. Казалось, Сергей не особенно-то и старается. На все просьбы и замечания Аркадия слышалось только: «Нормально», «И так хорошо», «А что я могу…». Причём Климова больше самих ответов раздражал тон, которым сегодня с ним разговаривал этот парнишка. О причинах таких перемен в настроении своего звукооператора он, конечно, догадывался. Уж слишком явное негодование читалось в его глазах, когда они с Мариной выходили из машины, обнявшись и над чем-то смеясь. Взглянув на Сергея, стоящего тогда на крыльце с сигаретой в зубах, Климов понял – тот злится. Только Мариша ни о чём не догадывалась, бросила на ходу по-дружески: «Привет, Серёжка».

Наверно, где-то он понимал состояние парня, и поэтому сейчас на репетиции старался быть не слишком резким, то и дело покрикивал, ругался, но без злости:

- Сергей, что с басом? Серый, девчонки себя не слышат. Да убери ты это эхо как-нибудь!

Любому терпению когда-то приходит конец. Так и раздражение Климова вылилось в то, что он, спрыгнув со сцены, подошёл к пульту.

- Может мне за аппарат встать, а ты споёшь за меня?!

- Да тебе и так сойдёт, - тихо сквозь зубы процедил Сергей, не думая, что певец может услышать.

- Что-о-о? Что ты сказал? – в глазах Аркадия блеснул огонёк угрозы.

Сергею бы сейчас смолчать, сдержаться, остановиться. Но его уже несло:

- Что слышал.

- Ты что себе позволяешь?! – Климов сделал шаг в сторону парня, перекидывая микрофон в левую руку.

- Это я что себе позволяю? Это что ты себе позволяешь, козёл старый! – последние слова Сергей произнёс явно смакуя и с вызовом глядя Климову прямо в глаза.

- Клим! Стой! – Алексей, как и все стоявшие на сцене, не слышал слов ссоры, но по характерным жестам, которые были слишком хорошо ему знакомы, понял, что сейчас произойдёт. Однако было поздно. Он успел только крикнуть и рвануться в зал. Следом за ним бросилась Ксюша.

Волна гнева накрыла певца моментально, лишила возможности думать, и его правая рука автоматически нанесла удар. Сергей резко отлетел от пульта и упал на спину, прямо на ряд кресел.

- Ты что, охренел?! – Алексей, оттолкнув друга, бросился к парню и приподнял за плечи. – Как ты? Где болит? Покажи лицо.

Левый глаз Сергея раздувался и отекал.

- Снег, Ксюха, тащи снег! – Ксюша выскочила из зала.

Медленным тяжёлым шагом Аркадий возвращался к сцене. Эмоции постепенно покидали его, оставляя в душе ощущение опустошённости. Состояние было такое, как после тяжёлого двухчасового концерта. Он уселся на край сцены и достал сигарету. Руки тряслись, и прикурить удалось лишь с третьей попытки.

Марина, наконец, вышла из состояния оцепенения и бросилась в зал, туда, где Алексей с Ксюшей прикладывали к лицу Сергея снег, завёрнутый в Ксюшин шарф.

- Сергей, как ты? За что он тебя? – она чуть не плакала.

Но Алексей загородил спиной юношу, а Ксюша, резко обернувшись и с ненавистью сверкнув глазами, выпалила:

- Пошла вон отсюда, дура. От тебя только проблемы.

С широко открытыми от удивления глазами, Марина сделала шаг назад.