«Точно, хватит уже сходить с ума!» - оборвал он сам себя в очередной раз. – «Пошло всё…, лучше делом заняться».

Он резко поднялся с дивана и, выйдя в коридор, направился к номеру Гриши. Теперь Григорий жил со Славиком вместо Сергея. Дверь была не заперта. Поэтому стукнув разок для приличия, певец сразу вошёл. Картина предстала радужная. Двое мужчин сидели за столом, на котором стояла почти пустая бутылка водки, двухлитровая початая ПЭТ с пивом, и неаккуратно разбросанная закусь из колбасы, хлеба, нескольких консервированных салатов и рыбы. Климов поморщился от вида этих гастрономических изысков.

«Мда, настоящий гудёшь. Вон и вторая с беленькой у стола стоит. Вот тебе и Гриня приехал. Сейчас начнётся веселуха, только держись».

Однако ругаться не хотелось.

- Что празднуем? Никак, Гришка решил в коллектив влиться? Тогда чего вдвоём злоупотребляем? Почему всех не позвали, и меня в том числе? – он проговорил это с усмешкой. Но, взглянув в глаза друга, резко осёкся. Григорий плакал, горько и не стесняясь. Певец с недоумением взглянул на второго собутыльника. Славик пьяно покачал головой из стороны в сторону, поднёс указательный палец к губам:

- Тссссс-с-с! У него горе, кот умер. Как его…, Гриша, как кота звали?

Климов ответил сам:

- Антон. Антоха. Или просто Тоха. – Его голос дрогнул. Ему больше ничего не нужно было объяснять. Этот чёрный, нагловатый зверь был для Григория единственным дорогим и горячо любимым живым существом. Ему, как шкодливому ребёнку, позволялось всё: драть кресла и обои, метить углы и тапки, обрывать шторы и грызть провода. За все его проделки хозяин только укоризненно отчитывал его, глядя в ничего не выражающие огромные хищные глаза, и разговаривал с ним, как с ребёнком. Но и Тоха платил той же привязанностью. И сколько б ни гонял по молодости по крышам за всем окрестным кошачьим женским полом, всегда возвращался, и, наевшись, укладывался на хозяйские колени или начинал тереться о ноги, урча и приветственно задрав хвост. Он переезжал с Гришей с квартиры на квартиру, когда тот делил с очередной женой наследство. Он ждал хозяина в пустой студии, когда они практически туда перебрались.

Аркадий посмотрел на свою правую руку – на тыльной стороне ладони тонкой ниткой пробегал шрам. Когда-то, лет пятнадцать назад, зимой, когда они только познакомились с Ксюшей у Гриши и шли к нему на запись очередной песни, около подъезда сидел этот маленький, чёрный, пушистый, орущий комочек. Они не смогли пройти мимо и притащили его в студию. Ксюша с удовольствием и радостью стала возиться с ним: отмыла, почистила ушки, напоила молоком и котёнок, которого они тут же окрестили Антохой, с блаженным урчанием развалился у неё на коленях. Но когда Климов захотел погладить малыша, тот, очевидно, решив, что его хозяйку хотят отнять, вдруг заявил свои права на девушку, лихо ударив Аркадия своей лапкой с острыми, как бритва, коготками по руке, оставив отметину на всю жизнь. Певец тогда возмутился: «Ах, ты, тварь неблагодарная!» С тех пор и тянулась их взаимная нелюбовь друг к другу, чисто мужская, как будто соперническая, которая выражалась в вечном желании Климова наподдать пинка под зад ненавистному коту, а тот, в свою очередь, никогда не оставлял без внимания его ноги, и кусал их с завидным постоянством.

И вот теперь шрам есть, а кота уже нет. Пятнадцать лет. Как один день. Аркадию вдруг стало жалко и себя:

«Господи, какой же я уже старый. И на хрена я Маринке сдался? Вон молодых сколько. Быстро забудет, замену найдёт».

- Хороший был кот, настоящий мужик. Гриша, мне очень жаль, поверь, - он придвинул к столу ещё один стул. – Наливай.

Давно уже Аркадий не пил водку стаканами не закусывая, а лишь запивая пивом. Захмелел быстро. От разборок со Славиком, возмущённым уходом Серёги, его отвлёк Алексей, который из соседнего номера услышал знакомые крики. Успел. На сей раз обошлось без мордобоя. Но для того, чтобы уложить разбушевавшегося Климова пришлось звать на помощь Ксюшу. Только она могла справиться с ним, когда он был в таком состоянии.

Девушке удалось уговорить его лечь, но с условием, что сама ляжет рядом. Как ни противен ей был запах перегара, она переступила через свою неприязнь и терпела, зная, что только так его можно усыпить. Климов попытался пристать к ней, но она не давала распускать ему руки, удерживая их и уговаривая его, как ребёнка. Аркадий затих и уснул. Ксюша по опыту знала, что нужно полежать ещё минут десять, чтобы сон стал крепким. Время шло. Она уже готова была потихоньку подняться, как вдруг он резко повернулся к ней во сне:

- Мариш… люблю тебя…люблю… я…, - его глаза были закрыты, он спал, но губы шептали слова, которые в трезвом состоянии он наверно никогда бы не решился произнести вслух. Его рука потянулась к девушке. Ксюша быстро и легко соскользнула с кровати, и, стоя рядом, смотрела, как рука её бывшего любовника нежно гладит простыню, а губы повторяют имя другой, которая неизвестно какими путями пробралась в его сердце.


Глава 26

Прошло две недели после истории с отъездом Сергея. Ребята уже перестали её обсуждать. Григорий, запоров пару концертов, наконец-то разобрался во всех тонкостях и познакомился с новыми песнями. Аркадий, отмаявшись похмельем, в очередной раз дал себе зарок, что кроме пары глотков коньяка в день – ни-ни. Жизнь потихоньку возвращалась в нормальное русло. Не возвращались только отношения Марины и Аркадия. Они по-прежнему с тоской смотрели в след друг другу, не решаясь сказать при встрече ничего кроме «привет» и «пока».

Если вначале Ксюша злилась на Маринку, практически ненавидела её, то теперь, когда каждый день она смотрела в её убитые глаза и слышала ночами всхлипы, которые не могла заглушить даже подушка, ей становилось жалко это глупое, но абсолютно бесхитростное и откровенное существо.

И когда, в очередной раз она застала напарницу в четыре часа дня, заплаканную в постели с наушниками, поняла, что больше не может этого вынести. Она присела на край кровати.

- Ты хоть пробовала с ним поговорить? – Маринка достала наушники и покачала головой из стороны в сторону. – Почему? Ты же любишь его.

Губы девушки опять задрожали, в глазах блеснули слёзы.

- О, Господи, только не реви, опять этот водопад! Я больше не могу на это смотреть! Любишь?

Маринка согласно кивнула.

- Тогда звони! Скажи, что хочешь поговорить.

Девушка отрицательно покачала головой:

- Не могу. Рука не поднимается. Да и не знаю, что говорить.

- Он ведь тоже мучается, ты что, не видишь?

- Там мучиться нечему, у него сердца нет.

- Не поняла. С чего ты взяла?

- Сергей сказал. Да и сама в Москве видела. И как он с женщинами, и с тобой… - Маринка осеклась. – Прости.

- А что - со мной? Наши с ним отношения – пройденный этап. Это было давно и неправда.

- Ага. Видела я ваш этап,- она снова заплакала.

- Ничего ты не понимаешь. Это уже не любовь. Наша любовь осталась в прошлом. Не слушай никого: и сердце у него есть, и любить он умеет. Поверь мне, я-то это знаю. Просто наверно не было за эти годы той, в которую бы влюбился по-настоящему. Вот только в тебя теперь, - Ксюша усмехнулась. – Если бы мне кто-нибудь раньше это сказал – в жизни бы не поверила, посмеялась бы.

Она рассматривала Марину, как будто видела впервые.

- А про нас с ним даже не думай. У нас давно отношений нет, просто секс, иногда, раз в год, когда оба на гастролях, без своих. Да что тебе объяснять?! Дура ты ещё малолетняя, не поймёшь ничего.

- Вот именно, дура. Только если бы я нужна ему была – он бы первый попробовал со мной поговорить.

- Кто? Климов? Первый? С тобой? Да ни за что! Ты его совсем не знаешь. Он же правильный, считает, что не имеет права тебе жизнь портить. Ты же ещё девочка.

- Девочка, девочка! Достали уже все! Я не ребёнок! – Марина просто кричала. Ксюша с удивлением смотрела на напарницу, такой её она ещё ни разу не видела. - Приеду в Москву, пойду к Сергею, он сказал, что любит. Если не захочет меня – пойду с первым, кто предложит, - она говорила это с такой горечью и злостью, что Ксюше стало не по себе. Это были не просто слова, они были выстраданы и продиктованы разбитым сердцем.

- Совсем сдурела, - теперь она смотрела на Марину другими глазами.

Ксюша зашла в ванну, открыла кран и достала мобильник:

– Лёша, спустись в бар, разговор есть.

Через десять минут они уже сидели за столиком.

- Мне нужна твоя помощь, - Ксюша прикурила от протянутой Лёшей зажигалки. – Надо Аркаше и Маринке встречу устроить, чтобы они поговорили. Не могу я смотреть, как оба мучаются.

Алексей удивлённо поднял глаза. Он вообще был ошарашен всей этой историей, когда увидел друга с малой. Эти отношения казались ему совершенно противоестественными. У него самого было три дочери, и младшей – как раз девятнадцать, как и Маринке. Но представить её с таким, как Климов, он не мог, и точно знал: случись такое – ему морду набьёт, а дочь дома под ключ.

- Я против, - отрезал Алексей. – Маринка ещё ребёнок. Нечего её Климу подсовывать. – Он смотрел на Ксюшу со злостью и непониманием.

- Послушай, - она говорила тихо и устало. - Они действительно любят друг друга. Странно, правда? Но это так. Мы же хорошо знаем Аркашу. Ну, посмотри, какой он ходит после этой истории, чернее тучи, злится, бесится, с Гришей напился. А поёт как? Да он просто отпевает эти концерты. Ты не слышишь? Да уже даже пресса погнала: «Климов болен», «Климов выдохся, как артист», «Климов устал». Да ни хрена он не устал, просто места себе не находит из-за неё. А на Маринку вообще страшно смотреть: она же ночами не спит, воет то в подушку, то в ванной закрывается. Не ест ничего. Вон, уже одни глаза остались.

- Ничего, это не смертельно. Перебесится, пройдёт, - Алексей был явно не согласен.

- Ты так думаешь?

- Думаю. Она ещё не соображает. Нечего девчонке жизнь ломать.

- Она сама её себе сломает, когда в Москву приедет. Знаешь, что она мне выдала? – Ксюша процитировала Маринкины слова.

Алексей взглянул на подругу с недоверием:

- Врёт, не сделает. Так, для красного словца ляпнула, - но особой уверенности в голосе уже было не слышно.

- Сделает. Ты бы послушал, как она это сказала.

- Не знаю, может, подождём? Само образуется?

- Ну, да. Конечно. Подождём? Чего ты ещё ждать собрался? Один кота замачивает до бессознательного состояния! Другая на луну ночами воет! А у нас – «Всё хорошо, прекрасная маркиза!» Докатились! - Ксюха поднялась, и опираясь на руки об стол уже практически кричала. - Тогда знаешь что, забирайте-ка её к себе, и слушайте ночные концерты сами! И ждите! Я уже и так две недели не сплю! Ещё месяц такой жизни я просто не выдержу, сама с ума сойду! Не хочешь помочь – так и скажи! Других попрошу! Вон, Славик поможет!

- Да не могу я сводником выступать! И вообще, ты же знаешь, у нас с ним давний уговор: со своими бабами он разбирается сам! Я в это не влажу! И даже слушать не хочу, тем более про Маринку! – Алексей тоже перешёл на повышенный тон.

- А кто тебя просит сводником быть?! И хватит из неё ребёнка делать! Она уже два года, как совершеннолетняя, и вольна сама своей жизнью распоряжаться, без ваших нравоучений! – Ксюша немного остыла, села и продолжила уже спокойнее. – Я же не прошу тебя её к нему в кровать тащить. Им просто поговорить надо.

- Да уж, поговорить. Знаю я Климовские разговоры, - Алексей усмехнулся и закурил.

Повисла пауза. Пару минут они, молча, курили.

- Поверь, я знаю, что делаю, - уже тихо сказала девушка. - Ты только Клима приведи, как будто случайно получилось.

Мужчина тяжело вздохнул:

- Ладно, рассказывай, что ты там придумала. Что от меня требуется?

Когда все детали были оговорены, Алексей вдруг устало усмехнулся:

- А мне всегда казалось, что ты Клима до сих пор любишь.

- Это тебе казалось. Я мужа люблю. А Климов – так, прошлое. Хорошее, светлое – но прошлое.


Глава 27

Когда Ксюша поднялась в номер, Марина продолжала лежать в кровати. Уткнувшись носом в стену и накрывшись одеялом с головой, слушала в телефоне какую-то тихую тоскливую музыку, которая очевидно соответствовала её теперешнему настроению.

- Марина! Хватит хандрить! Вставай! – Ксюша подошла к кровати и откинула одеяло. – Пошли в ресторан спустимся, посидим, выпьем, потанцуем. Я уже триста лет никуда не ходила. Ну, подъём!

- Не хочу, - Марина, не поворачивая головы, снова натянула одеяло.

Первая попытка оказалась неудачной. Поняв, что приказами от напарницы ничего не добьёшься, девушка сменила тон. Её голос зазвучал жалобно и просяще:

- Маринка, пожалуйста, составь мне компанию. - Ксюша трясла девушку за плечо. - Надоело мне торчать вечерами в номере. Я скоро свихнусь от скуки. Я не так часто тебя о чём-то прошу. Не хочешь танцевать – не надо. Просто посидишь со мной. Возьмём винца по бокальчику и поедим. Ну, пожа-а-а-луйста.