Лиз Карлайл - Два маленьких обмана

Вивиана улыбнулась. Бедная девушка была так наивна и провинциальна... совсем как Куин.

– Это мой дом, – тихо проговорила Вивиана. – И мне пора вернуться туда. А теперь пожелай мне счастья, Люси. Я только что узнала, что тоже выхожу замуж.

Лицо девушки расплылось в широкой улыбке.

– О Господи, мисс! – воскликнула она, всплеснув руками. – Я так и знала! Я так и знала, что мистер Хьюитт поступит правильно, как только вы ему скажете! Я знала, что все как-то устроится.

Вивиана почувствовала, как слезы подступили к ее глазам, и поспешила отвернуться к столу.

– Думаю, Люси, что ты неправильно поняла меня. Я возвращаюсь домой, чтобы выйти замуж за того, кто раньше... ну, за того, кого я раньше знала.

– О нет, мисс! – Вивиана почувствовала, как Люси коснулась ее руки. – Но... но как же мистер Хьюитт?

Вивиана овладела собой и повернулась к Люси лицом. В опере требуется быть не просто хорошей певицей, но и способной актрисой.

– О, я думаю, мы придем к взаимопониманию, он и я, – сказала Вивиана, заставляя себя улыбнуться.

– Но я не понимаю, как это может быть! – недоумевала Люси.

– Тише! – Вивиана положила руки девушке на плечи и расцеловала ее в обе щеки. – Я покидаю Англию, мой преданный дружок. Не грусти обо мне. Все хорошее имеет конец, si?

Осень 1830 года

– Все хорошее когда-нибудь кончается, – проворчал маркиз Девеллин, разглядывая витрину самого дорогого на Пиккадилли ювелирного магазина. – Постарайся, мой друг, смотреть на брак как на начало новой жизни, предоставляющей множество возможностей.

– Да, и чертовски много невозможностей, – заметил граф Уинвуд.

– Каких же? – хитро усмехнулся Девеллин.

– Таких, как невозможность устроить Илзу Карлссон в тихом домике в Сохо, что мне давно хотелось сделать.

Девеллин согласно кивнул:

– Трагедия. Хотя Илза стоит дороже, чем ты обычно платишь, старина. В любом случае мы здесь для того, чтобы купить свадебный подарок твоей невесте, не так ли?

Уинвуд указал на браслет с большим красным кабошоном:

– Ну как тебе этот? Пожалуй, мне нравится цвет. Это рубины?

– Боюсь, всего лишь гранаты, – ответил Девеллин. —

Так что и не думай: никаких гранатов, никаких талантливых мисс Карлссон. Дешевые камни твоя невеста может и не заметить, но этот дракон, ее тетка, наверняка заметит. И Илзу, ну ее-то нельзя не заметить. Тут должны быть подлинные рубины и настоящая верность.

Лорд Уинвуд болезненно скривился и взялся за дверную ручку:

– Ладно, тогда пойдем. Можем войти и что-нибудь купить.

Звякнул колокольчик, и мужчины вошли в магазин. Приветливая молодая женщина протирала стекла, закрывавшие деревянные ящички. В воздухе висел едкий запах уксуса.

– А, добрый день, милорд, – сказала она, улыбаясь Девеллину как старому знакомому. – А это мистер Хьюитт, если не ошибаюсь? Надеюсь, вы оба в добром здравии?

– Крепки, как пятипенсовик, мадам, – весело ответил маркиз. – Но мистер Хьюитт теперь лорд Уинвуд. И из этого следует, что вы можете взять с него лишнего.

Женщина грубовато рассмеялась.

– Милорд, ну и шутки у вас! Боюсь, муж ушел по делу. Могу я вам помочь, пока он не вернулся?

Уинвуд отвел взгляд от браслета с бриллиантами, на который смотрел невидящими глазами.

– Я хотел бы посмотреть на какие-нибудь драгоценности, – выдавил он из себя. – Может быть, бриллианты? Или... или изумруды?

– Вы должны извинить его за нерешительность, миссис Брэдфорд, – вмешался «Девеллин, подмигивая жене ювелира. – Мой друг ищет подарок для весьма особого случая.

Миссис Брэдфорд подняла тонко очерченные брови и вкрадчивым голосом заметила:

– Мы в «Брэдфорд и Барнет» главным образом делаем вещи для особых случаев, не слышу ли я свадебные колокола?

– Скорее, похоронный звон, судя по виду моего друга! – рассмеялся Девеллин. – Это печальная история еще об одном прекрасном и страстном юноше, которого вот-вот выдернут из счастливого пребывания в холостяках и вздернут на священной виселице семейной жизни.

– О, виселица определенно требует дорогих украшений, – проговорила миссис Брэдфорд с серьезным выражением лица. – Вы ищете обручальное кольцо, милорд?

– Нет! – торопливо ответил лорд Уинвуд, вздернув голову, как испуганный олень. – Я хочу сказать... пока еще нет.

– Только подарок на помолвку, – пояснил Девеллин. – Предстоит помолвка, и милорд хочет сделать ее особым событием для невесты. – Он замолчал и тихонько толкнул локтем друга: – Разве я не прав, Куин?

– Именно так. Я хочу чего-нибудь... э... вы понимаете... особенного.

Лицо миссис Брэдфорд озарилось улыбкой, и она двинулась вдоль прилавка вместе с Уинвудом.

– Вы думали о бриллиантах? Но только не кольцо. Может быть, браслет? Или брошь?

– Я думаю, ожерелье, – сказал Уинвуд.

– Да, и очень дорогое, – добавил Девеллин. – Она совсем особенная молодая леди.

Неисправимый циник, Уинвуд начал удивляться, сколько же раз они повторят слово «особенный», пока не покончат с этим утомительным делом. Он питал глубокую и неистребимую ненависть к ювелирным лавкам. А Дев был чертовски настойчив, когда дело касалось этого брака, он как будто подбивал Куина довести дело до конца. Вот и сейчас он тянул его от витрины к витрине, словно подталкивая к женитьбе.

О, черт! Надо что-то выбрать. Что-то особенное, конечно. Но, на взгляд Куина, все выглядело одинаково.

– Вот это, – сказал он, указывая на тяжелую цепь из чеканного золота с большим многогранным куском какого-то голубовато-зеленого камня. – Это не бриллиант, но выглядит очень... впечатляюще. Девеллин подошел ближе:

– Э... я так не думаю, Куин. Миссис Брэдфорд слегка нахмурилась.

– А она очень молодая леди, милорд? – спросила она. – И какого цвета у нее глаза?

– Ее глаза... – Уинвуд задумался. – Ну, ее глаза... они вроде как... (Черт возьми! Какие же глаза у мисс Гамильтон?) Их трудно описать, но...

– Зеленые, – вмешался Девеллин. – Она очень маленькая, очень молодая, а глаза у нее холодного зеленого цвета с золотыми искорками. Эта цепь будет давить на нее, как кольчуга, и совершенно не подходит к ее глазам. Я даже начинаю сомневаться, Куин, что ты что-либо соображаешь.

Уинвуд сердито посмотрел на друга:

– Ты забываешь, Дев, что в моей жизни интересы не сводились к рабскому ухаживанию за дорогими, слишком эмоциональными оперными танцовщицами.

– О, конечно, нет, – понизив голос, согласился маркиз. – Женщины, с которыми ты обычно имеешь дело, предпочитают наличные.

Миссис Брэдфорд позволила себе вольность тихо усмехнуться и, покраснев, отвернулась. Девеллин прокашлялся.

– Ладно, я бы хотел взглянуть на серьги, миссис Брэдфорд. Я задумал, Куин, купить Сидони сапфировые серьги, чтобы она могла носить их с тем платьем, в котором на прошлой неделе была на обеде у мамы. Как ты думаешь?

– Я думаю, тебе следует каждую неделю покупать ей пару серег, – ответил Куин. – Иначе она опомнится и начнет удивляться, зачем она вышла за тебя замуж.

Девеллин усмехнулся и заставил миссис Брэдфорд выдвинуть несколько обитых бархатом ящичков, содержимое которых он тщательно изучил. Как заметил Уинвуд, ему действительно хотелось доставить удовольствие своей жене.

Уинвуд же потерял всякий интерес к этому делу. О, он желал сделать приятное мисс Гамильтон. Искренне хотел. Но беда заключалась в том, что он не знал Эсме так хорошо, как любой джентльмен желал бы знать свою невесту. Конечно, он знал, что она красива. И еще что она отличается прагматизмом и прямотой. Он бы не потерпел глупую, жеманную лондонскую мисс или такую, которая скорее обведет мужчину вокруг пальца, чем скажет ему правду прямо в глаза. Видит Бог, этого опыта Куину хватило бы на всю оставшуюся жизнь.

Эсме, конечно, не любила его. Об этом она откровенно сказала Куину. Но любовь не была нужна или даже не привлекала Куина. Они с Эсме сумеют сделать совместную жизнь достаточно терпимой. В этом он не сомневался. С Эсме было так же легко ладить, как и приятно на нее смотреть. Куин с нетерпением ждал, когда она окажется в его постели, и с еще большим нетерпением – когда она родит ему ребенка, предпочтительно, чтобы это был сын. Мать Куина очень хотела внука.

Смерть отца была преждевременной и неожиданной. Куину еще не было тридцати, и он не имел никакого желания отказаться от беззаботной холостяцкой жизни ради спасения династии Хыоиттов от гибели. Однако его мать была в состоянии, близком к панике, хотя ее хорошее воспитание и врожденное владение собой помогали ей это скрывать ото всех, кроме тех, кто хорошо ее знал. Если Куин умрет, не оставив наследника, все перейдет к ужасному кузену Эноку, который – его мать нисколько не преувеличивала – немедленно вышвырнет ее на улицу. Мать Куина стала бы зависима от своего младшего брата лорда Чесли, или ее отправили бы на жительство в Оксфордшир к сестре Куина, Элис. А его мать скорее умрет, чем согласится на то или другое.

Поэтому династия должна продолжаться. Они с Эсме намеревались удалиться в Бакингемшир, завести трех или четырех детей и жить более или менее счастливо. Ради этого, убеждал себя Куин, он готов на любые вынужденные жертвы, в их числе – отказаться от Илзы и других холостяцких привычек. Эсме стоила этих жертв. Если бы не она, то на ее месте оказалась бы девушка, выбранная его матерью по своему вкусу.

– Я возьму эти, – услышал Куин голос Девеллина. Миссис Брэдфорд назвала цену, за которую можно было приобрести в собственность небольшую недвижимость в Несли. Девеллин не раздумывая согласился и повернулся к Уин-вуду:

– А что же ты, Куин? Что ты выбрал для своей шотландской красотки?

– Я еще не решил, – признался Куин. – Думаю, лучше сначала поговорить с леди Таттон. Она знает, что предпочитает ее племянница, не правда ли?

– Или Аласдэр? – предположил Девеллин, когда миссис Брэдфорд исчезла в глубине магазина, чтобы упаковать покупку. – Тебе следует обратиться к Аласдэру и спросить, что, по его мнению, понравится Эсме. Он к ней неравнодушен и знает ее лучше, чем другие. Уверен, он даст тебе наилучший совет.

Уинвуд возмутился. Сэр Аласдэр Маклахлан был одним из их самых беспутных и веселых приятелей. По крайней мере он был таким до последнего времени. Теперь, однако, Аласдэр вел себя очень странно. Как и Эсме, Аласдэр был шотландцем. И благодаря какому-то трудно объяснимому происшествию, связанному с новогодним маскарадом, Аласдэр оказался еще и отцом маленькой сестренки Эсме, хотя почти никто об этом не знал. Уинвуд же это знал, и его чертовски раздражало, что Девеллин все время связывал их имена. Чего, черт побери, добивался этот человек?

Где-то в глубине магазина пробили часы.

– Черт бы меня побрал! – воскликнул Девеллин. – Который час? Я опаздываю к чаю на Гросвенор-сквер. Мама оторвет мне голову и подаст ее на самом лучшем позолоченном блюде. Миссис Брэдфорд? Миссис Брэдфорд! Пожалуйста, поскорее.

Жена ювелира поспешно вернулась и протянула маркизу лист бумаги, требующий его подписи. Нацарапав на нем что-то неразборчивое, Девеллин сунул сверток в карман и ободряюще похлопал Уинвуда по плечу.

– Смелее, старина! – сказал он и исчез за дверью. Миссис Брэдфорд записала покупку Девеллина в расчетную книгу в зеленом суконном переплете.

– Показать вам что-нибудь еще, милорд? – спросила она, без особого интереса взглянув на Уинвуда.

– Нет, благодарю вас, – ответил Куин, водружая шляпу на голову. – Я выясню, что нравится леди, и зайду в другой раз.

Куин вышел в Берлингтонский пассаж и зашагал в сторону шумной Пиккадилли. Ветер разносил сухие листья по улице, загнав их даже в сам элегантный пассаж. Был удивительно ясный осенний день, но холодный воздух напоминал о скором приближении зимы.

Остановившись на тротуаре, Уинвуд прищурил глаза от яркого света, ощущая некоторую растерянность. Господи, каким идиотом он чувствовал себя в этой жарко натопленной лавчонке ювелира! Девеллин прав; он не имел дела с женщинами, которым покупают дорогие украшения. Уже давно. И даже когда он однажды купил что-то, то это были рубины.

Куин увидел их и тут же подумал о... Вивиане Алессандри. Насыщенный кроваво-красный цвет рубина всегда был ее олицетворением. Нежная, с чуть заметным оливковым оттенком кожа Вивианы оживляла цвет камня. И Куин выбирал браслет, и брошь, и ожерелье так же тщательно, как Девеллин выбирал сапфировые серьги для своей любимой Сидони.

Но Вивиана неизменно продавала подаренные Куином украшения, безжалостно и расчетливо, чтобы заплатить портнихе или, как он подозревал, оплатить свои карточные долги. Что было, конечно, ее правом как содержанки. Или, более точно, продажной женщины. И когда закончилось это ужасное мучительное положение, Куин дал себе слово, что никогда больше не будет тратить свои душевные силы на выбор подарка, даже какой-нибудь безделушки для женщины. В течение последних девяти лет он не подходил к дверям ювелирной лавки. До сегодняшнего дня.