Кэтрин Полански - Два мига для тебя

Дарина почти не слушала ее, водя кончиками пальцев по конверту. Она поняла: это его почерк.

– Можешь прочитать его где-нибудь в тихом уголке, – посоветовала Беа, с интересом наблюдая за подругой. – Здесь слишком шумно, а тебе понадобится сосредоточиться, я думаю... Эй, осторожнее с той картиной! Это фамильная реликвия. Прапрадед милорда очень обидится, если вы его уроните.

Мимо просеменили двое слуг, таща огромный портрет; лица у них были красными от напряжения. Прапрадедушка Джеффри Локфорда, наоборот, был бледен; казалось, его взгляд готов пригвоздить незадачливых лакеев к полу свеженатертому.

Дарина порывисто обняла подругу.

– Спасибо! Спасибо, Беа!

– Для тебя – все, что угодно. – Беатрис была растрогана. – Ну, ступай, ступай. Можешь пройти в сад или еще куда-нибудь. Подальше от этой суеты. Я ведь знаю, такие письма нельзя читать на ходу.

Дарина взглянула на нее с благодарностью и поспешно кинулась прочь из гостиной.

Она последовала совету подруги и вышла в сад. Найдя скамеечку рядом с раскинувшим крылья каменным ангелом, Дарина устроилась на ней и еще раз осмотрела послание. Потом осторожно, чтобы не порвать письмо, вскрыла конверт.

Несколько сложенных пополам тонких листков бумаги выпали ей на колени. Дарина взяла их в руки, как величайшее сокровище, и осмотрела не читая. Тот же почерк, крупный и решительный, без завитков и прочих украшений. Деловое письмо, а не любовное послание. На первый взгляд.

Насмотревшись, Дарина глубоко вздохнула и прочла первую строку:

«Здравствуй, лунный свет!»

В горле у нее появился комок; она судорожно сглотнула, но не смогла удержать слез – капли повисли на ресницах, одна упала на лист, и Дарина поспешно стерла ее, опасаясь, как бы не расплылись чернила.

«Я пишу тебе прежде, чем рискую остановиться и, оглянувшись назад, решить, что все произошедшее – сумасшествие. Это и есть сумасшествие, самое большое в моей жизни, но я рад ему. Мне требовалось сойти с ума, чтобы стать нормальным».

Дарина всхлипнула и провела пальцами по строкам, написанным рукой Иэна. В груди было столько горькой нежности... «Ты сделал это, милый. Ты смог. И я смогла».

«Я хочу заверить тебя, что меньше всего желаю навредить тебе, твоей жизни и репутации. Я знаю, что ты замужем, Дара. Потому прошу простить меня за то, что прибегаю к такой секретности: это нужно, чтобы защитить тебя.

Сразу, чтобы ответить на все невысказанные вопросы и на вопросы, что возникнут после моих ответов: я не буду говорить тебе, кто я. Ты знаешь мое имя; прочее ни к чему. И я не открою свое лицо; считай это моей прихотью, капризом, чем угодно – я твердо намерен поступить так. Пусть будут просто Иэн и Дара. Я повторю, что говорил раньше: не желаю, чтоб ты видела меня мертвым. И не увидишь».

«Ты все пытаешься заботиться обо мне... И не поймешь, что от этой заботы нам только хуже. Хорошо, я приму твои правила. Только мне хотелось бы знать, ради чего я отказываюсь от твоего лица».

«Ты хотела помочь мне. Кажется, ты уже это сделала. Я сошел с ума: я хочу жить».

Дарина задохнулась, отирая слезы с лица. Не реви, глупая! «Живи, рыцарь, живи. Дыши».

«И я хочу тебя. Во всех смыслах. Хочешь стать моим дыханием, Дара? Ты – как воздух, я не могу надышаться тобой. Я не знаю, что со мной происходит. Мне кажется, что я знал тебя всегда. Это гораздо больше, чем одна вместе проведенная ночь. Я не хочу произносить слов, которых опасаюсь; поэтому просто – ты нужна мне. У меня есть неделя, может, две. Потом я... Впрочем, разве так важно, что я потом буду делать?»

«Очень важно, милый. И если ты считаешь, что сможешь расстаться со мной после этих недель, как расстался вчера утром, ты жестоко ошибаешься. Или... ты знаешь, что не сможешь? Господи, как же мне тебя понять?»

«А это время я хочу провести с тобой, только с тобой. Затем я буду с сыном: я нужен ему. Но это время я могу подарить тебе. И если ты сможешь принять его от меня в подарок, если ты сумеешь сделать так, чтобы это не повредило тебе, мы уедем.

Пойми, Дара, я не желаю разрушать твой брак. Брак – это гораздо больше, чем просто клятва быть вместе, пока смерть не разлучит вас. Яне знаю, что происходит между тобой и мужем; возможно, сейчас я причиняю тебе боль и неприятности одним этим письмом. Если ты любишь мужа, если тебе кажется возмутительным, оскорбительным мое предложение – ты имеешь полное право отвергнуть его, и никаких обид не будет – тогда я отойду в тень и не стану более тревожить тебя.

А если нет – тогда передай свой ответ леди Беатрис. Надеюсь, я уговорю ее помочь мне; у меня есть кое-что, от чего она не сможет отказаться. Или сделает это просто из любви к тебе, хотя я никогда не был неблагодарным. Передай ей сегодня свой ответ, ибо время слишком ценно для меня, чтобы я мог позволить себе его терять. Как жаль, что я не понимал этого раньше!»

Дарина на мгновение оторвалась от письма и зажмурилась. Тогда, в холле дома Литлби, Винсент, кажется, тоже говорил Иэну о времени? Кстати, не Винсент ли привез Беатрис письмо? Вполне возможно. Но она не станет выяснять. Если таковы условия Иэна, она не станет нарушать договоренности.

«Я могу дать тебе всего две недели – два мига, Дара. Так мало... Но они – твои.

Прости меня за сумбурность в письме. Прости за то, что опять говорю «прости»... Я ставлю точку, но Бог видит, как мне трудно это сделать и ждать. Я жду твоего ответа. Каким бы он ни был.

Иэн».

Дарина дочитала последние строки и выпрямилась. Слезы высохли. «Ты сумел, милый. Ты дал мне шанс. И подарил мне время. Могу ли я подарить время тебе?» Этого она не знала. Пока – не знала.

Она подняла взгляд на каменного ангела. Тот стоял, воздев мраморный меч к небу, поражавшему ослепительной синевой. Дарина помолчала, рассматривая распростертые крылья, тень которых задевала ее.

Потом она шепотом сказала:

– Спасибо.

– Тебе нужно прикрытие, не так ли? – Беа, кажется, поняла все с первого взгляда. – Ты собираешься сбежать от Эвана, и тебе нужно чем-то оправдать свое отсутствие. Да?

– Да. Мне так неловко... – Дарина покраснела. – Я никогда не думала, что все сложится так.

– Ты сама говорила, – улыбнулась Беа, – пути Господа неисповедимы. Вот он и привел тебя в ситуацию, когда ты должна сделать выбор. Твое испытание. Или ты считала, что жизнь обходится без них?

– Я думала, самым большим моим испытанием был брак с Эваном. Отношение отца. Смерть мамы...

– Теперь ты знаешь, что это не так. И у тебя всего два пути: либо ты остаешься сейчас с Эваном, либо подчиняешься своим чувствам и...

– Я не могу бросить Иэна! – твердо сказала Дарина. – Он нуждается во мне, я не могу пренебречь им. Я...

– Тебе он нужен, – резюмировала Беа. – Очень. Ну что ж... Можешь рассчитывать на меня. Пиши ему ответ – его посыльный появится к вечеру. А мы пока подумаем, как тебе уехать из Лондона, не возбуждая подозрений:

Дарина взяла лист бумаги и перо, предложенные ей Беатрис. Что писать? О том, как он нужен ей? О том, как она рада, что он позвал ее? Она подумала минуту и начертала на листе:

«Яберу твои два мига. Дара».

– Так мало? – удивилась Беатрис. – Я думала, ты напишешь ему не меньше, чем он – тебе.

– Остальное я намереваюсь ему сказать лично, – пояснила Дарина, запечатывая письмо. – А теперь давай обдумаем, что сказать Эвану. И ты передашь это на словах... Винсенту? Кажется, так зовут таинственного посыльного?

– Откуда ты знаешь?

– Я немного ясновидящая. – Дарина сделала страшные глаза и засмеялась. Она чувствовала себя как перед прыжком в холодную воду: ей было и страшно, и прекрасно одновременно. В крови будто вскипели пузырьки, как в шампанском. Ей казалось, что она может летать. «Как ты делаешь это со мной, милый?»

Беа покачала головой:

– Тогда смотри вперед очень внимательно. Тебе понадобится умение ясно видеть...

– Эван, – сказала Дарина за ужином, – я уезжаю. Он едва не поперхнулся.

– Уезжаешь? Зачем? Куда?

– Мне нужно отдохнуть от лондонской суеты. – Она нервно провела вилкой по краю тарелки и приказала себе успокоиться. Все как обычно. – Беатрис предоставляет мне возможность отдохнуть в ее загородном доме. Это не так далеко от Лондона, но место уединенное и тихое. Я не могу больше выносить этой круговерти.

– О чем ты говоришь? – Эван прищурился. – И месяца не прошло, как мы приехали в столицу! Сезон только начался!

– Да. Все верно. Однако последний прием настолько утомил меня, что я хочу побыть немного в тишине. Разве я не могу себе этого позволить?

– Хорошо. – Муж накрыл ее ладонь своей. – Если ты хочешь отдохнуть, мы уедем в имение. Завтра же.

Она высвободила руку.

– Нет, Эван. Я поеду одна, и не в Шеппард, а в дом Беатрис. Если я говорю, что хочу побыть одна, это значит – действительно одна.

Эван потемнел лицом.

– Что случилось, Дарин? – резко спросил он. Она посмотрела ему в глаза.

– Не столько в суете дело, сколько в тебе, Эван. Я хочу некоторое время побыть отдельно от тебя, подумать. За эти три года мы практически не расставались; у меня в душе накопилось столько всего... Я не разберусь, если ты будешь рядом.

– Все еще не полюбила меня, да? – спросил он.

В его голосе была неподдельная боль. Дарина вздрогнула.

– Почему... почему ты так думаешь?

– Ты никогда не любила меня. – Эван встал, скомкал салфетку и уронил ее в тарелку. – Если ты считала, что я этого не вижу, значит, я – полнейший идиот, по-твоему. Разве можно не заметить любовь в глазах женщины? В твоих глазах ее нет. Во всяком случае, ко мне.

– Я люблю тебя, Эван, – негромко сказала Дарина, – однако...

– Я знаю, – устало произнес он. – Можешь не рассказывать мне. И не лгать. Когда люди любят, они не добавляют «однако».

Он отодвинул кресло и направился к двери. Потом остановился и обернулся:

– Можешь ехать куда угодно. На две недели. Тебе и вправду нужен отдых. Но когда вернешься, мы серьезно поговорим. Кажется, давно пора.

Дверь тихо закрылась за ним. Вот так. Очень короткий разговор.

...Дарина собрала вещи в тот же вечер. Их оказалось немного, вряд ли ей понадобятся пышные наряды там, куда они с Иэном уедут. А куда они едут? Ей было почти все равно. Главное, они едут вместе.

Отправив багаж вниз, Дарина осмотрела комнату. У нее было странное ощущение, что она уже не вернется сюда. Потом она поняла: даже если вернется, то абсолютно другим человеком. Эти две недели изменят ее.

Она не могла спать и, чтобы не терять времени, решила ехать к Беатрис уже сегодня вечером. Мысли метались, как испуганные птицы; бабочка в груди шелестела крыльями. Дарину трясло. Она уже сделала шаг к тому, что одновременно и манило, и пугало ее. Но пути назад не было.

Эван не вышел провожать жену.

Трясясь в карете по запруженным людьми улицам центра Лондона, Дарина вдруг испытала острое чувство вины перед мужем. «Господи! Что я делаю?! – взвилась яростная мысль. – Я предаю его! Ради чего?» И ярко, словно на картине, вспомнилось, как Иэн проводил рукой по ее животу.

Главное, не расплакаться. Дарина яростно смахнула непрошеную слезу.

Беа встретила подругу многообещающей улыбкой:

– Дорогая, ты вовремя. Посыльный только что был здесь. Я обрисовала ему ситуацию, и он сделал соответствующие выводы. Все решится в ближайшее время.

– Сегодня? – Этого Дарина не ожидала. Она думала провести эту ночь с Беа, которая могла дать ей несколько ценных советов, как вести себя с Эваном дальше. Но, похоже, этот вопрос придется прояснить потом.

– Да. Позволь еще раз напомнить тебе, что ты должна делать. Приехав в имение, передай записку от меня нашему дворецкому; с этого момента можешь считать, что ты в безопасности, – наши слуги тебя прикроют. Ты просто отдыхаешь там, одна. Имение в полном твоем... вашем распоряжении. – Беа хитро подмигнула.

– Спасибо, – шепотом сказала Дарина, крепко обнимая подругу.

– Я надеюсь, – неожиданно хмуро заметила Беа, – ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь. Если я не ошибаюсь, это продлится недолго? Хотелось бы мне знать, почему... Но меня не сочли нужным посвящать в подробности. – Обиды в ее голосе не было слышно, только констатация факта. – Признаться, эта история очень меня заинтриговала. – Она бросила непонятный взгляд на подругу. – Кто бы мог подумать, что...

– Беа, – спокойно сказала Дарина, – у тебя есть те ответы, которых нет у меня, и наоборот. Мы не можем обменяться информацией. Может, нам вообще об этом лучше не говорить?

– Наверное, ты права. Извини. – В синих глазах Беатрис запрыгали искорки смеха. – Но если это выплывет наружу, то станет самым большим скандалом сезона, поверь мне.