— Да уж! — скорбно согласился он и перешел на интимные интонации: — Зато у нас с тобой великолепно получается в постели, надо бы повторить и закрепить это великолепие.

И он поцеловал меня очень медленно и до ужаса эротично. Думаю, объяснять уже лишне, что я тут же обо всем забыла и ответила на этот поцелуй, и нас обоих вновь захватили ощущения, и мы занялись куда как более продуктивным делом, чем разговоры.

На сей раз я не останавливала медленной, пьянящей прелюдии, сводящей меня с ума, и отвечала ему тем же, и мы так завели друг друга, что только не рычали, когда соединились и понеслись к нашей следующей фантастической вершине. И на сей раз уже орали оба: я — в полный голос, а он рыча утробно, запрокинув голову, так, что его кадык ходил по шее быстрыми, резкими движениями…

Я словно провалилась куда-то и никак не могла отдышаться, и двигаться не могла, и только чувствовала, что вместе с успокаивающимся дыханием погружаюсь в сладкий для меня, в полном смысле слова, сон.

— Не засыпай, — затормошил меня Берестов и спросил: — Есть хочешь?

— Хочу, — сонно отозвалась я.

— Пошли, пороемся в закромах, понятия не имею, что у меня здесь есть.

— А может, ну их, закрома, — нехотя сбрасывая с себя сонливость, двинула я встречное предложение. — Давай закажем еду в ближайшем ресторане.

— Дельное предложение, — похвалил он, поднимаясь и поднимая меня, — но я бы и закрома проверил, пока нам что-то доставят.

Ужин мы заказали, найдя в Интернете самый достойный, на наш взгляд, ресторан из находящихся поблизости. И «закрома» проверили, обнаружив богатства всякие в виде бутылки настоящего шампанского, фуа-гра, немецких галет, коробки конфет, вяленых помидоров, а от остального добра я отказалась.

Он облачился в домашние джинсы и легкую рубашку, а мне предложил подаренную кем-то из знакомых футболку с номером известного футболиста, гигантских размеров, которая мне сошла за платье с рукавами и подолом ниже колен. Рукава пришлось закатывать, они мешались и соскакивали с локтей.

Мы обсуждали что-то совершенно отстраненное типа погоды и московских пробок и в четыре руки делали маленькие канапе из того, что нашли. И вдруг, как вспышка, возникло у меня перед глазами яркое воспоминание! Он сидит в кухне за столом, режет капусту для пирога, который я затеяла, и рассказывает что-то смешное, жестикулируя рукой, державшей нож, а я раскатываю тесто, и умираю со смеху от его потешного рассказа, и все вытираю тыльной стороной кисти выступившие слезы, и снова прыскаю от смеха, и мы оба в муке, разлетавшейся по кухне, и я чувствую себя совершенно счастливой. До неба!

Я замерла изваянием и смотрела на него во все глаза, через призму тех далеких и таких неожиданно ярких воспоминаний.

— Что? — удивился он моему странному состоянию.

И, лопнув мыльным пузырем, яркая картинка прошлого в момент исчезла из моего мысленного взора, и, чтобы хоть что-то сказать, я спросила, не успев подумать:

— Как тебя угораздило так неудачно жениться?

— Ну-у, — неопределенно протянул он, пожав плечами, не выказав радости от моего любопытства, наверное, неуместного.

— Да ладно, адвокаты, как священники, им положено принимать исповеди, — пошутила я, подталкивая его к разговору.

— Хоть ты и не адвокат, ведущий мое дело, уверен, что ты постаралась разузнать обо мне как можно больше и частностями поинтересоваться, — убежденно сказал Берестов, и это прозвучало как вступление к объяснению.

— Естественно, — не стала отрицать я очевидного, но не смогла не уточнить: — Впрочем, как и ты обо мне.

— Да, — усмехнулся он, — правда, с большим опозданием, лишь после того, как ты обрисовала свои регалии и назвала фамилию.

Хлопнула пробка шампанского, которое он открывал в процессе разговора. Мы сидели на диване у журнального столика, на который уже успели выставить тарелку с закусочными канапушками, нами сооруженными; Берестов разлил по бокалам шампанское, мы чокнулись, не произнося тоста, и отпили по глотку.

— Ну, так вот, — продолжил он, закинув в рот канапе, — значит, ты немного представляешь, что у меня за профессия. Первые годы, когда вернулся в Россию и начал работать, я в Москве находился не больше двух-трех месяцев. Год, полтора, иногда два работал в разных городах и странах, порой в таких местах, что чем дальше в лес, тем больше партизан. Практически каждый раз, когда начинается новое дело, первые несколько месяцев приходится проводить в постоянном аврале, добираясь до гостиницы глубоко за полночь, а то и вовсе оставаясь в конторе. Слава богу, мне повезло, и у меня есть мой секретарь, — он хитро стрельнул на меня глазами. — Не та девонька, что ты видела в приемной, эта только в московском офисе работает, а на выездах со мной всегда Ольга Николаевна. Боевой товарищ, ей под шестьдесят, и она зорко следит за моим здоровьем и благополучием, кормит тем, что сама готовит в заводской столовой лично для меня, заставляет делать перерывы и прогуливаться, хотя бы по цехам. К тому же она специалист потрясающий. Это я к тому, что у меня времени на сон остается часа четыре-пять, не больше, так что потребности в жене с точки зрения заботы обо мне я не испытываю. А что касается секса, то в это время даже желания не возникает, настолько много приходится работать. Ну а потом, когда процесс начинает выравниваться, я, как правило, обращаю внимание на девушек, всегда в большом количестве околачивающихся возле самой дорогой гостиницы и ресторана города, но не путан, разумеется. И честно предупреждаю при этом, что нахожусь в этом городе временно и не планирую серьезных отношений. Практически всегда находится женщина, которую такой расклад устраивает, к нашему обоюдному удовольствию.

— Про твои романы с известными женщинами ходят легенды, ты любимый персонаж СМИ — завидный жених. Они даже пари заключали, на ком и когда женится Торквемада, — напомнила я.

— Да все это такая хрень! — отмахнулся он, чуть скривившись. — Уж кто-кто, а ты должна знать об этом больше всех, по специфике своей работы. Вон про твоего клиента, с которым ты в ресторане встречалась, что только не пишут!

— И практически все правда! — засмеялась я. — Они и половины его подвигов не знают! Но насчет кого-то поженить — это у наших журналюг болезнь какая-то, в этом ты прав. Но дыма без огня не бывает, и думаю, отношения с этими известными барышнями у тебя были.

— Ну, думать — это твоя работа, — усмехнулся он.

Наш разговор перебил звонок в домофон. Берестов встал и пошел открывать, принимать заказ, а я отправилась переодеться. Настолько для меня стало теперь чуждым расхаживать в подобном виде, что мне это сильно мешало расслабиться. Я надела белье и юбку с блузкой, решив ограничиться этим, и сразу почувствовала себя увереннее. Поправила перед зеркалом растрепавшиеся волосы, я их даже распустить не успела, так мы спешили!

— О, куда это ты собралась? — подняв удивленно брови, поинтересовался Берестов, выставлявший принесенные яства на стол.

— Никуда, мне так удобнее, и у нас подразумевается ужин, насколько я понимаю.

— Тогда ладно, — кивнул он. — Тем более раздевать тебя одно удовольствие.

— Итак, на чем мы остановились? — спросила я, когда мы снова устроились за столом, чокнулись, отпили по глотку и приступили к трапезе.

— На том, что специфика моей работы не располагает к поискам жены.

— Но среди тех барышень, с которыми ты встречался, ты вполне мог найти достойную женщину, — предположила я.

— Не мог бы, — возразил он, отправляя в рот кусочек рыбы, тщательно прожевал и пояснил: — В большинстве своем все эти девочки ищут себе богатого мужа или любовника и страстно мечтают выйти замуж за обеспеченного мужика. Разумеется, я знакомился и с очень интересными женщинами, но, в конечном итоге, выяснялось, что и у них та же цель-идея. Я все понимаю и про их жизнь, и про их желания, но быть вторым после своего кошелька мне как-то всегда претило.

— А москвички тебя не устраивали?

— Москвички не поедут на два года черт знает куда, в захудалый с их точки зрения городишко, чтобы сидеть сутками в гостинице и ждать, когда появится муж, который может появиться и раз в неделю, и то только для того, чтобы поспать. Это реалии моей работы.

— Ну хорошо, я поняла, что это трудно, но ты же все-таки женился. Уверена, что бы ты ни говорил, выбор прекрасных, замечательных женщин у тебя был. Может, влюбился? — предположила я осторожно.

— Давай-ка выпьем, — бодро предложил Берестов.

Мы сделали еще пару глотков, никто из нас не торопился пить, да и не нуждался в допинге, вот и цедили понемногу, скорее для поддержания ритуала и разговора.

— Мирослава Витальевна, а ты в курсе, что это тяжелый моветон: в присутствии одной женщины, с которой вступил в интимные отношения, рассказывать о другой, — предпринял он слабую попытку соскочить с темы.

— Ну и что? — отмахнулась я и лукаво призналась: — Мне ужасно интересно! Как это такого Торквемаду увертливого поймали в силки?

— Бывает, — развел руками в стороны он и стал вдруг серьезным, посмотрел куда-то над моей головой, наверное, в прошлое. — Инга работала корреспондентом в местной газете, и ей ужасно хотелось как-то отличиться, прославиться, вот она по своей инициативе и подстерегла меня в ресторане, чтобы взять интервью у человека, о котором шумел весь город, чтобы начальство зашлось от восторга и отметило ее, как прекрасного работника. Она показалась мне такой забавной, естественной и неиспорченной, чистой, что ли, и напомнила мне одну девочку из моей молодости.

— Девочку? — насторожилась я. — Первую школьную любовь?

— Не школьную, — как-то даже печально ответил он, — я уже тогда год как институт закончил.

— А поподробней? — нажала слеганца я.

— Это совсем другая история! — резковато ответил Берестов.

— Но она сыграла важную роль в твоей женитьбе, как я понимаю, раз ты сравнил Ингу с той девушкой? — настаивала я.

Он посмотрел на меня задумчиво, что-то там решая и прикидывая про себя.

А с какого перепуга он должен передо мной здесь откровенничать? Я ему никто, он меня не знает, а два великолепных оргазма еще не повод для доверия и душевных излияний. Понятно. Но я уже не могла остановиться! И понимала, если он сейчас уйдет от этой темы, закроется, другой возможности что-то узнать мне уже не представится.

Разве что самой признаться, что я Слава Огнева, если он, конечно, меня вспомнит, и речь сейчас идет именно обо мне. А делать этого я не собиралась! Меня более чем устраивало, что он меня так и не узнал. Аминь!

И я предприняла другой обходной маневр:

— Или эта похожесть не была столь значима и заметна и не сыграла определяющей роли в твоих намерениях насчет Инги?

— Как раз наоборот, — подумав немного, решился он все-таки ответить.

Видно было, что колебался и сомневался, но решился.

Подозреваю, что Сергею Константиновичу Берестову еще не приходило в голову проанализировать свой провальный брак и попытаться докопаться до истины, почему так произошло, и он сейчас объясняет обстоятельства своего супружества скорее себе, чем мне.

— Инга была на нее потрясающе похожа и не только внешне, хотя я и не очень детально помню лицо той девушки, только в общих чертах, у меня не сохранилось ни одной ее фотографии. Но она тоже была брюнеткой и носила ту же прическу, такое строгое, четкое каре, и овал лица такой же, и чем-то еще неуловимым была похожа на Славку. Но не в этом дело.

Он отвернулся от меня, взял в руку бокал, откинулся на спинку дивана, закинув на нее свободную руку, и смотрел рассеянным взглядом вдаль, в прошлое. А я замерла, даже дышать боялась, чтобы ничем не спугнуть эти откровения.

— Ей было семнадцать лет, и она только приехала в Москву, и поступила в институт, и одевалась ужасающе, — Берестов улыбнулся воспоминаниям, — такой стиль — байк, рок и металл в одном флаконе, и, между прочим, и была байкершей в своем городе, и гоняла на мотоциклах, и носила мужское имя. Но это не мешало ей быть невероятно умной и первой прилежной ученицей. Славка была такая забавная и такая необыкновенная, неординарная, и обладала замечательным чувством юмора, и так много знала всяких интересных фактов, историй, оказывается, она в детстве прочитала половину Большой энциклопедии как художественную литературу, а память у нее была просто потрясающая. Я запал на нее сразу, как только увидел, даже не знаю почему. Мы встречались четыре месяца, все выходные проводили вместе, и мне было с ней так здорово, во всех отношениях. А потом…

Он отпил шампанского, посмотрел задумчиво в глубину бокала:

— Мы тогда с моими друзьями держали фирму, которую открыли еще на четвертом курсе. Занимались обычным для того время бизнесом: куплей, продажей-перепродажей, компьютерами и программным продуктом. Но по глупости, по мальчишеской беспечности и от желания переиграть всех, от азарта урвать побольше влезли в одно дело с автозапчастями, которое, как оказалось, контролировали совсем отмороженные братки, и это было их личным бизнесом. Честно говоря, нас откровенно и специально подставили под эту бригаду. Ну, это мутная тема. Главное, что на нас наехали по самой плохой программе, как просто тупо не отстрелили — большой вопрос, думаю, от жадности, предполагали они, что с нас можно много снять. Нам с парнями пришлось тогда за сутки эвакуировать родителей и родственников в разные города и страны, где их не смогли бы достать, и в такой конспирации, что мы и сами не знали, где именно находятся наши родные. Ну, а Славке мне пришлось сказать, что я эмигрирую в Америку, и срочно заметать любые следы нашего с ней знакомства. Это было жестко, но, если бы братки узнали про нее, а они узнали бы в самое ближайшее время, счет шел на часы — у них разведка работала, как в КГБ, они бы достали меня через нее, ну это хрен бы с ним, но Славку бы покалечили — это в лучшем случае, а в худшем я и думать не хочу, что бы с ней сделали. Вот так мы и расстались. И больше я ее никогда не видел.