Вера Колочкова - Дважды дрянь

– М-м-м… – повернулась она к нему сонно, даже зевнула для пущей убедительности. – Явился уже… Где был-то?

– Машину Валерке помогал делать. Скоро ж зима, перебортоваться надо…

– Ну да. Своей не имеешь, так под чужой нужно полежать.

– Дин, не начинай, а? Спи лучше.

– А я что? Я и сплю. А Майка, она что, тоже машину с тобой перебортовывала? – не меняя сон но-равнодушного тона, переспросила она, наблюдая, как напряглась от ее вопроса Димкина спина.

– А чего это ты вдруг про Майю… С какой стати… – поднял он с подушки голову, уставился на нее озадаченно. – Откуда такой вопрос?

– Да так… Взбрело в голову и спросила. Звонила ей весь вечер, а ее все дома нет. И тебя нет. Вот и спросила. А что, нельзя?

– Ну почему нельзя… Можно, наверное… – протянул он вдруг странно-задумчиво. Ей даже показалось, чуть с вызовом каким-то протянул. С очень нехорошим вызовом, будто предлагая поговорить на эту тему. Еще чего не хватало! Нет уж, дорогой. Рановато нам с тобой на эту тему говорить. Потерпи. Всему свое время…

– Дим, ты приходи завтра домой пораньше, ладно? – снова притворно зевнув и отворачиваясь к стене, проговорила она сонно. – Я завтра ближе к вечеру к родителям смотаюсь, Ксеньку с соседкой оставлю. Ты ее забери, как придешь, а то она долго сидеть не согласится…

– Ладно. Я постараюсь.

Уронив голову в подушку, он тут же и заснул – задышал ровно и тихо. Умаялся, видно, в любовных игрищах. Да и то – насчет всяких мужицких способностей он любому Казанове фору даст. Этого уж от него не отнимешь. Что ж, вся порода мужицкая, видно, таким образом устроена – движется только в одном направлении. Или голова сильная, иль другое место. Так что пусть Майка радуется – не кота в мешке она ей отдает. Раз любит – пусть пользуется…

Утро началось с требовательного Ксенькиного кряхтения из коляски. Сев на постели, Дина протерла глаза, посмотрела на стенные часы. Ого! Девять часов уже! Вот это они с Ксенькой поспали! И не слышали даже, как Димка утром на работу пошел, как Танька в школу… Хорошо же она их приучила – утром не сметь шуметь! И чтоб никаких кофеев-завтраков. Умылись – и убирайтесь потихоньку, не будите бедную мать с ребенком. Так. Надо вставать. Что-то она хотела сделать срочное с утра… Ах да! Майке же надо позвонить! В гости для важного разговору напроситься! Где-то Майкин рабочий телефон в книжке записан был…

– Погоди, не ори, я сейчас… – деловито прошмыгнула она мимо детской коляски к телефону. – Сейчас, только один звонок сделаю… Да говорю же, не ори! Не слышно же ничего!

Длинные гудки в трубке оборвались, и женский голос прошелестел вежливо:

– Да. Слушаю вас…

– Простите, а это школа номер шестнадцать? Учительская? Я правильно попала?

– Да. Совершенно верно.

– Ой, а можно мне Майю Витальевну Гофман к телефону позвать?

– А что, это срочно?

– Ну да, срочно…

– Дело в том, что Майя Витальевна сейчас на уроке. Может, ей передать что-нибудь?

– А когда урок заканчивается?

– Через полчаса…

– Да? Ну что ж… Вы передайте ей, пожалуйста, пусть она позвонит Дине. Пусть сразу позвонит, как придет.

– Хорошо. Я передам, не волнуйтесь, пожалуйста.

– Спасибо.

– Всего вам доброго…

Положив трубку, Дина обернулась к плачущей Ксеньке, проворчала недовольно:

– Ну вот… Урок у нее, видишь ли. Ну ничего. Мы подождем. Правда, дочь? Сейчас мамка тебе памперс поменяет, кашу сварит… Где у нас с тобой памперсы? Вот они… Смотри-ка, последний остался… И купить опять не на что… Бедные мы с тобой бедные, горемычные… Ничего-то у нас с тобой нету…

Так, приговаривая ровным голосом и даже сюсюкая немного, она подхватила Ксеньку из коляски, принялась за ставший привычным утренний младенческий обиход. Ксенька, реагируя на ласковый голос матери, тоже загулила приветливо, растянула ротик в беззубой улыбке.

– Улыбаешься матери, да? Ну-ну, улыбайся давай… Ничего, Ксенька, проживем! Все у нас с тобой будет… И памперсов будет завались, и другого добра всякого… Вот продадим с тобой папку, и будет у нас все… Ну зачем нам такой папка, который даже на памперсы заработать не может? И вовсе нам не нужен такой папка… Ну, вот и порядок… Сейчас пойдем кашу варить…

Подхватив Ксеньку на руки, она прошлепала босыми ногами на кухню, достала из холодильника кастрюльку с молоком, плюхнула ее на плиту. Потом, извернувшись, зажгла газ, стала смотреть задумчиво, как пляшут по дну кастрюльки веселые голубые язычки пламени. Сейчас, сейчас Майка позвонит, и сценарий придуманного ею кинофильма завертится, наберет обороты… Что ж, может, она и впрямь чудовище, как Димка ее называет. Только она ж не виновата, что такой уродилась… Другие для своей собственной жизни сценарии пишут, а она для своей не умеет. Слишком уж неудачные они получаются. Вот чужую жизнь срежиссировать – это да. Это у нее лучше выходит. Талантливее…

Телефонный звонок, хоть и ожидаемый, прозвучал громом среди ясного неба, и она бросилась в комнату, забыв повернуть рычажок горелки. Схватив трубку, проговорила торопливо:

– Да! Слушаю!

– Дин… – тут же выдохнула трубка испуганным Майиным голосом. – Что у тебя случилось? Мне сказали, ты срочно просила перезвонить…

– Случилось, Майк. Мне с тобой поговорить надо.

– Ну, говори…

– Нет. Не сейчас. Разговор не телефонный. Ты когда сегодня домой придешь?

– Часов в пять… А что такое?

– Ну, тогда я тоже к тебе в пять приду. Оставлю Ксеньку с соседкой и приду.

– Да что случилось, Дин? Что-то серьезное, да?

– Серьезное, Майка. Очень серьезное. Серьезнее некуда.

– Но, Дина…

– Все, Майка, до вечера! У меня на кухне молоко сейчас убежит! Пока!

Бросив трубку, она снова метнулась бегом на кухню, едва успела подхватить с плиты кастрюльку с поднявшейся до самых краев шапкой пены. Но успела ведь! Хороший знак! Значит, все и дальше пойдет хорошо, по сценарию…

Из трубки давно уже неслись быстрые короткие гудки, но она все прижимала ее к уху, будто не в силах была оторвать. Вот оно. Свершилось. Серьезный разговор, значит. Понятно, что серьезный. Дина права – серьезнее некуда…

– Маечка, что это с вами? Случилось что? На вас просто лица нет… – сунулась к ней проходящая мимо старенькая биологиня Анна Ивановна. – Может, воды вам принести?

– Нет, спасибо. Все в порядке, – осторожно кладя трубку на рычаг, улыбнулась ей Майя.

Да, надо взять себя в руки. Надо идти на урок в восьмой «Б». Никто ж не виноват в ее грешных трусливых муках. Надо жить, надо исполнять свои обязанности. Вон и звонок уже надрывается…

Вызвав к доске отличницу Олю Стрепетову, белокурого ангелочка с наивными голубыми глазами, она встала со своего учительского места, подошла к дождливому окну, зашевелила губами в такт бодро выскакиваемым из Оли пушкинским строчкам. Письмо Татьяны к Онегину, заданное на дом. Наизусть. Бедная Татьяна Ларина. Вся ее литературная жизнь прошла вот так – наизусть. Все чувства. Все переживания. Такие, в общем, понятные переживания…

…Чтоб только слышать ваши речи,

Чтоб слово молвить, и потом

Все думать, думать об одном

И день и ночь до новой встречи…

Да, именно так. И день и ночь. И до новой встречи. Что ж это за наказание такое человеческое – любовь? Вот ей, например, вроде бы радоваться надо сейчас, вроде бы сдвинулась ее судьба и зовет в счастье, а на душе отчего-то так мутно… Да еще этот разговор с Диной впереди… Неужели Димка ей вчера объявил о своем решении? Но зачем? Ведь она просила – не надо… Зачем еще и Динке страдать… Нет, лучше уж им совсем не встречаться, все прекратить, чем… Чем…

…Не знала б горького мученья.

Души неопытной волненья

Смирив со временем (как знать?),

По сердцу я нашла бы друга,

Была бы верная супруга

И добродетельная мать…

Как лихо эта девчонка с Татьяниными чувствами разделывается – от зубов отскакивает! Получит свою заслуженную пятерку, пойдет домой счастливая и правильная… Она вот в ее возрасте такой не была. Она тогда уже любила Димку без памяти. И «души неопытной волненья» смирить так и не смогла, хоть и пыталась честно. Хотя слово «честно» – это не для нее, пожалуй. Вот Татьяна Ларина – это да. Действительно цельная натура. Вышла потом замуж – и все, и точка. Простите, мол, другому отдана и буду век ему верна. Жаль, что у нее так не получилось…

Домой она шла будто сама себя в спину толкала. Еще и ругала себя при этом последними словами. Иди-иди, мол… Натворила делов, теперь иди, расхлебывай… Смотри бедной Дине в глаза, оправдывайся, как можешь. Разбросала камни, теперь собирай.

Дверь ей открыла мама. Взглянула в лицо вопросительно, протараторила быстрым шепотком:

– Майк, там к тебе Динка пришла… Полчаса уже дожидается. Чего это она, а? И лицо у нее такое… злое будто. И обиженное.

– Не знаю, мам. Сейчас поговорим. Ты нам не мешай, ладно? Посиди пока на кухне.

– Ой, Майка, Майка… Говорила я тебе – не доведет тебя до добра эта любовь… Вот не слушала меня, теперь расхлебывай…

– Мам, прекрати причитать. И без того тошно.

– Ладно, ладно, не буду. Если что – зови. Эта Динка, она такая. Отчаянная. Может и в драку полезть.

– Ну, я думаю, до драки не дойдет… – нервно пожала плечами Майя, пристраивая пальто на вешалку и мельком заглядывая в зеркало.

Лучше бы уж не заглядывала. Собственные запавшие глаза плеснули в нее оттуда такой отчаянной виноватостью, что стало совсем уж не по себе. Так. Надо себя в руки взять. Что случилось, то случилось. Ничего уже не изменишь и вспять не повернешь. Вдохнув и выдохнув, она смело шагнула из прихожей в комнату…

– Здравствуй, Майя, – тихо и даже несколько равнодушно проговорила Дина, повернув к ней голову. Сидела она за столом, стоящим посреди комнаты, сложив перед собой пухлые ладони ковшичком. Будто просила чего.

– Здравствуй, Дина, – изо всех сил постаралась изобразить приветливую улыбку Майя, присаживаясь напротив нее за стол. – Чаю хочешь? Я попрошу маму, она сделает…

– Нет. Ничего я не хочу. Я не чаи пришла пить, как сама понимаешь. Догадываешься, зачем я пришла?

Короткий изучающий взгляд исподлобья. Сухие поджатые губы. Пауза. Долгая, мучительная. Не театральная, нет. Просто не знает она, что ответить своей подруге Динке. Сказать, что и впрямь догадывается? Или поморгать для приличия, улыбнуться придурковато?

– Я все знаю, Майя… – первая не выдержала паузу Дина. – Все знаю про вас с Димкой… И заметь, давно уже знаю… – проговорила она сухим надтреснутым голосом. Будто проплаканным.

– Прости, Дина… – прошептала Майя, опуская глаза вниз, – Прости меня, пожалуйста…

– Да, я все знала, но молчала. Не говорила тебе ничего. Мне было невыносимо это знать, но я все равно молчала…

– Почему, Дин?

– Я боялась… Я боялась его потерять… Ты не знаешь даже, как я страдала…

Она всхлипнула громко, будто икнула, и закрыла лицо ковшиком из ладоней, и затряслась в сдерживаемом плаче.

– Дина, Диночка… Ну не надо, прошу тебя! Ну что ты… Сейчас я воды принесу…

Метнувшись на кухню, она быстро налила воды из чайника, отмахнувшись от встревоженных материнских вопросов, понесла перед собой наполненный до краев стакан. Вода плескала ей на дрожащие пальцы – она ничего не замечала. Поставила стакан перед Диной, тронула ее за полное плечо…

– Не надо, Майя. Не надо меня жалеть, – сдавленно проговорила из-под прижатых к лицу ладоней Дина. – Ты знаешь, я даже Ксеньку родила для того только, чтоб он не ушел… Теперь вот плюхаюсь в бедности – даже памперсы купить не на что… Это ты виновата во всем, ты! Вот куда я теперь с малым ребенком на руках? Кому я нужна? Как я жить буду? Вот ты уедешь в свой Питер, а я? Да и Димка, если ты уедешь, озвереет совсем… Он же любит тебя, Майя. А меня не любит. И никогда не любил. Так бессмысленно все… Я так больше не могу, не могу…

Она снова зарыдала, замотала головой из стороны в сторону. Майя сидела, не зная, что ей сказать. Не находилось у нее никаких слов. Потом произнесла сдавленно:

– Дин… Я обещаю тебе, что я… У нас больше ничего не будет, Дин… Я с ним расстанусь… Я действительно уеду…

– А толку? Толку-то что, если у вас ничего не будет? Кому от этого лучше-то? Мне? Нет, мне не лучше… Он будет со мной рядом жить, а думать постоянно о тебе? Ты не понимаешь… Не понимаешь, какая это мука… Нет, я вовсе не хочу, чтобы вы расставались!

– Но… Как же иначе, Дина…

– Как, говоришь?

Слезно вздохнув в последний раз, Дина отняла ладони от лица, взглянула на нее коротко, потом достала из кармана мятый платок, шумно высморкалась.

– Я знаю как, Майка… Я долго думала над ситуацией, и у меня тут есть для тебя предложение одно… Только ты пойми меня правильно, ладно?

– Хорошо, Дина. Я постараюсь. Говори.

– Ты знаешь, я, наверное, отпущу все-таки к тебе Димку… Хоть и нелегко мне это решение дается, но отпущу. От сердца с кровью оторву. Что ж, раз не любит? Сколько можно-то? Только один вопрос меня мучает – как детей поднимать… Таньку надо учить, Ксеньку еще растить да растить… А на какие такие средства? Ты же знаешь, у меня даже специальности никакой нет… Не проживу я без добытчика, Майя. Вот если б ты поняла меня правильно и пошла навстречу…