Николас Спаркс - Дважды два

Ох!

Наскоро собравшись, я бросился к студии и с облегчением увидел, что Лондон и Бодхи по-прежнему сидят в углу, и уже собирался окликнуть дочь, когда заметил, что на меня с улыбкой смотрит Эмили.

– Привет, Расс.

– А, привет, Эмили. Вы все еще здесь?

Она явно никуда не спешила.

– Я несколько минут назад видела тебя в кофейне, и ты был весь в работе. К концу занятия ты не появился, вот я и подумала, что подожду тебя здесь и заодно присмотрю за Лондон.

– Ну зачем же? Не нужно было…

– Мне нетрудно. Можешь поверить, мой сын только рад, что ты задержался.

– А где он?

– Мой сын? – Она кивнула в сторону Лондон. – Болтает с твоей дочерью.

Я и раньше замечал сходство между ними, а теперь отчетливо увидел его.

– Бодхи – твой сын?

– Мир тесен, да? – Мы наблюдали за детьми, она продолжала: – Какие они милые в этом возрасте, правда? Такие… чистые и невинные, понимаешь?

– Я как раз думал о том же.

– Хомячков сегодня не привезли?

– А должны были?

Она рассмеялась.

– Ну, этого я не знаю. Но Бодхи ужасно нравятся Мистер и Миссис Крапинка. С тех пор, как Лондон однажды привезла их, он постоянно спрашивает, нельзя ли и нам завести хомячков.

– Сочувствую. Не знаю, легче ли тебе станет от этого, но Лондон мечтает поиграть с Пудингом. И увидеть световой меч Бодхи.

– Ой, только не надо про световой меч! Бодхи таскает его с собой повсюду. Даже расплакался, когда я в прошлые выходные не разрешила взять меч с собой в церковь. А как продвигается твоя работа?

– Неплохо, надеюсь закончить за выходные. А твои картины?

– Нелегко снова входить в рабочий ритм. Сложные выдались последние два года.

– Неудивительно, – согласился я. – А я все никак не соберусь в галерею, посмотреть твои работы.

– Я и не рассчитывала на это. С работой и Лондон у тебя наверняка весь день занят. У нее такое плотное расписание: танцы, пианино, студия, теперь вот еще теннис. Ну, что еще я могу сказать? Бодхи только о Лондон и говорит. И зовет ее в гости.

– И Лондон просится, но, честно говоря, я понятия не имею, как устраивать такие встречи.

Я почувствовал, что она воодушевилась.

– Ничего сложного, Расс, – заверила она. – Мы все обсудим. Например, ваш график. У вас найдется время в понедельник днем? Лондон сможет приехать к нам?

Едва она заговорила об этом, я сразу понял: вот он, шанс. Но…

Я не ответил.

– Или есть другие планы?

– Нет, – отозвался я, – не в этом дело. Вообще-то у меня назначена презентация на час дня.

– Замечательно. Я заберу ее отсюда, привезу к нам, покормлю обедом, а потом они поиграют, пока ты не приедешь за ней.

– Я тебя как будто в няньки нанимаю.

– Это называется удачным совпадением. Значит, договорились?

– А ты уверена? Выглядит так, будто я тебя использую.

Она засмеялась.

– Ты совсем не изменился.

– Ты о чем?

– Все так же беспокоишься о том, чему не стоит придавать значения. Думаешь, если бы у меня были дела, я постеснялась бы подкинуть Бодхи кому-нибудь?

– Спасибо, – сказал я. – Ты меня очень выручишь.

– Очень рада тебе помочь, а Бодхи будет просто счастлив. И конечно, все выходные он будет перевозбужден, а мне придется как-то с ним справляться. Кстати, вот и они, легки на помине.

Я увидел, что дети вприпрыжку бегут к нам.

– Мам! – крикнул Бодхи. – Можно, мы поедем обедать в «Курфиле»?

– Конечно, – кивнула Эмили.

Лондон задергала меня за рукав.

– Папа, а нам тоже можно?

– Хочешь в «Курфиле»?

– Ну пожа-алуйста! – протянула она.

Я заметил, что Эмили тоже ждет ответа, но не понял, какому именно она обрадуется больше.

– Ладно, – ответил я. – Поедем.

В «Курфиле» было многолюдно. Лондон и Бодхи убежали в игровую зону, а мы с Эмили стояли в очереди и разговаривали. Забрав наш заказ, мы позвали детей, и они сначала набросились на еду, а потом снова помчались играть.

– Мне нравится бывать здесь – помогает Бодхи выплескивать избыток энергии. С тех пор, как ушел его отец, он порой становится неугомонным. С ним они видятся редко, Бодхи тяжело переживает разлуку.

– Сочувствую, – заметил я.

– Так получилось. От меня уже ничего не зависит.

– А может, убедить твоего бывшего уделять больше времени сыну?

– Вряд ли это возможно. В прошлом апреле он вернулся в Австралию. Да, через неделю он приедет и пробудет в городе до конца сентября. Какой-то большой проект, или что-то в этом роде, и он предупредил, что намерен видеться с Бодхи как можно чаще. Это замечательно, но у Бодхи собьется весь распорядок, и я понятия не имею, как потом восстанавливать его. Не знаю, как сын переживет новый отъезд отца. – Она покачала головой. – Извини. Я поклялась себе, что ни в коем случае не превращусь в женщину, которая только и говорит, что о своем бывшем.

– Порой молчать бывает нелегко, особенно если речь идет о детях.

– Да, ты прав, но все равно попахивает занудством. Даже мне противно саму себя слушать. – Она сложила руки на столе. – Может, расскажешь, над чем именно ты сейчас работаешь? Когда я увидела тебя сегодня, ты был поглощен своим занятием.

– Это презентация для перспективного клиента. Он адвокат, сделка с ним для меня очень важна. Мой бизнес развивается не так успешно, как я рассчитывал.

– Вот увидишь, твои идеи ему понравятся.

– Откуда ты знаешь?

– Потому что у тебя есть и ум, и фантазия. Ты всегда был таким.

– А я всегда думал, что фантазия есть у тебя.

– Вот поэтому мы с тобой и ладили так хорошо. – Она пожала плечами. – Пока не расстались.

– А как дела с живописью?

– Ты имеешь в виду – как с профессией? Или как я начала этим заниматься?

– И то, и другое. Я знал, что ты страстно увлечена живописью, но ты, кажется, говорила, что получишь диплом и будешь преподавать.

– Мне просто повезло. После того как мы с тобой расстались, я ничем, кроме рисования, заниматься не могла. Всю обиду и злость, меня переполнявшие, ухитрялась выплеснуть на холст. А потом убирала очередную картину в гараж к родителям и понятия не имела, что с ними делать. Не знала даже, имеют ли мои работы хоть какую-нибудь ценность. А немного погодя познакомилась с Дэвидом. Жизнь наладилась. Однажды я услышала про фестиваль искусств в Гринсборо, арендовала там палатку и не успела развесить картины, как познакомилась с хозяином одной галереи. Он посмотрел все, что я привезла, и сразу же предложил выставить некоторые из моих работ. Не прошло и месяца, как их раскупили.

– Потрясающе! – воскликнул я.

– Говорю же, мне повезло.

– Это не просто везение. Меня теперь мучает совесть.

– Почему?

– Потому что это я причинил тебе столько боли. Я до сих пор ни о чем не жалею больше, чем о том, как обошелся с тобой. Это я во всем виноват.

– Ты же извинился давным-давно, – напомнила она.

– Помню. И тем не менее.

– Вина – напрасное чувство, Расс. Так, кстати, считает моя мама. И потом, я тоже могла иначе справиться с ситуацией.

– Ты справилась прекрасно.

– Ну, если ты так считаешь… А я знаю только, что без этого опыта моя карьера развивалась бы иначе. И в браке я продержалась бы не так долго. Короче говоря, мне давно пора научиться прощать.

– У Дэвида был роман на стороне?

– И не один.

– Почему же ты не уходила?

Она кивнула в сторону Бодхи.

– Из-за него. Дэвид был никудышным мужем, но Бодхи все равно считал его примером. И наверняка до сих пор считает. – Она помолчала, покачав головой. – Ну вот, опять я о своем бывшем.

– Все в порядке.

Некоторое время она сидела молча.

– Знаешь, что оказалось самым трудным в разводе? Я даже не представляю, что означает быть незамужней и независимой взрослой женщиной. От тебя я, в сущности, ушла к Дэвиду, а теперь я опять одна и понятия не имею, как быть. Я разрываюсь между работой и Бодхи, мне некогда болтаться по барам и тусовкам. И откровенно говоря, такие развлечения мне никогда не нравились. Просто… – Она выглядела печальной, пока подыскивала верные слова. – Не такой я представляла себе жизнь. Я чувствую себя так, будто в мое тело вселился кто-то чужой.

– Представить себе не могу, что значит быть одиноким.

– Лично мне это не по душе. Но можешь мне поверить, иногда альтернатива еще страшнее.

Я кивнул, не зная, что сказать. После паузы она вздохнула и произнесла:

– Хорошо, что у меня есть возможность работать дома. Иначе Бодхи пришлось бы еще тяжелее.

– На мой взгляд, он счастливый ребенок.

– Большую часть времени – да, так и есть. Но порой он ведет себя иначе.

– Наверное, как все дети. Даже Лондон порой закатывает истерики.

– Да?

Я рассказал ей о том, что случилось на прошлых выходных. На лице Эмили отразилась недоумение.

– Погоди, так, значит, Вивиан не повезла Лондон собирать голубику на ферме, когда вернулась домой? – спросила она.

– Сказала, что слишком жарко, поэтому вместо фермы они съездили в торговый центр. Лондон вроде бы не возражала. По-моему, она просто радовалась тому, что мама дома, с ней. Ей до сих пор трудно свыкнуться с мыслью, что Вивиан работает, а я сижу дома.

– Насколько я могу судить, ты отлично справляешься с ролью отца.

– А вот я не уверен. Мне всегда кажется, будто я халтурю.

– Мне тоже. Это нормально.

– Правда?

– Конечно. Я люблю Бодхи, но это не значит, что я с радостью просыпаюсь рано, когда надо везти его к дантисту, или помогать ему убирать в комнате, или носиться с ним туда-сюда. И это нормально. Обычные родительские заботы.

– А мне все равно кажется, что я мало для нее делаю. Вчера и сегодня утром я работал, Лондон была практически предоставлена самой себе. То есть я, конечно, был рядом и присматривал за ней, но не уделял достаточно внимания.

– Не суди себя так строго. Я нисколько не сомневаюсь, что все в порядке. А ты скоро научишься находить баланс между работой и отцовством. Как сегодня: ты же успешно организовал свою первую вылазку в гости!

Да уж.

– Спасибо. Постараюсь забрать ее от вас сразу же, как только освобожусь.

– Вот и замечательно. Только ты кое-что забыл.

– Что забыл?

– Тебе ведь понадобится мой адрес. И мой номер телефона. – Она взяла свой мобильный. – Дай мне свой номер, и я пришлю тебе адрес.

Я назвал номер. К столику подбежали дети.

– Привет, мам, мы наигрались! – объявил Бодхи.

– Весело было?

– Мы забрались на самый верх!

– Я видела. Вы отлично лазаете. А знаешь, что? В понедельник Лондон приедет к нам знакомиться с Пудингом.

Детские лица озарились улыбками.

– Правда? Спасибо, мама! А можно, она привезет Мистера и Миссис Крапинку?

Эмили посмотрела на меня, я вскинул руки.

– Тебе решать. Переноска у нас есть.

– А почему бы и нет? – рассудила Эмили. – Пудинг тоже обрадуется.

Я рассмеялся, мы попрощались, и, когда уже шли к машине, меня вдруг посетила досадная мысль: я уже давно не встречался за обедом с Вивиан и только что пообедал с Эмили, а разговор за столом был очень приятным.

Но я, пожалуй, опять придал слишком много значения тому, чему не следовало, верно?

Эмили сказала, что вина – напрасное чувство, но я в этом сомневался. Я понимал, о чем она – прошлое все равно не изменишь, но именно чувством вины как инструментом умело пользовалась моя мама, воспитывая нас с Мардж. «Ну-ка, доедайте все, что есть в тарелке! Знаете, сколько людей в мире голодают?» – это мы слышали постоянно, особенно когда мама подавала на стол «сюрприз из остатков» – название в точности соответствовало вкусу этого блюда. Все, что залежалось в холодильнике к концу недели, попадало либо в рагу, либо в лазанью, и нам с Мардж оставалось догадываться, можно ли вообще сочетать говядину терияки и курятину с феттучини так, чтобы получившейся едой не пришлось давиться. Чаще других мы слышали такие способы внушать чувство вины, как «если бы ты на самом деле любил своих родных, то охотно выносил бы мусор» и «может, когда-нибудь ты и полюбишь маму – настолько, чтобы без напоминаний подметать веранду», и все они сразу же тяжким грузом валились мне на плечи, заставляя думать о том, как я мог родиться таким чудовищем.

Пользуясь этим инструментом, чтобы подчинить нас себе, моя мама виноватой себя не чувствовала, и порой я жалел, что не могу быть таким же, как она. Мне хотелось уметь просто прощать себя и жить дальше. Но с другой стороны, если я на самом деле хотел измениться, почему же не делал этого?

Однажды, когда Лондон не было еще и трех лет, я вел ее тропинкой по краю парка. Мы гуляли недолго и прошли не так много, но примерно на полпути я заметил, что она устала, и указал ей на пенек, где можно было посидеть и отдохнуть.