Николас Спаркс - Дважды два

– Ну и как дела у милой Эмили?

Лондон устроила беспорядок на веранде, рисуя пальчиковыми красками, которые привезла ей Мардж.

– Не преувеличивай. Лондон ездила в гости.

– А до того у вас было свидание в «Курфиле».

– Это не свидание.

– Попробуй произнести эти слова, стоя перед зеркалом. Но ты мне так и не ответил.

– Я же объяснил: она по-прежнему старается свыкнуться с разводом, но в остальном у нее все хорошо.

– Мне она всегда нравилась.

– Ты уже говорила.

– До сих пор не верится, что ты проболтался Вивиан.

– Не я. Лондон рассказала ей.

– А ты рассказывать не собирался?

– Собирался, конечно. Мне нечего скрывать.

– Очень жаль. Каждому время от времени нужны маленькие радости.

Видя выражение моего лица, она расхохоталась, а потом закашлялась. Достав ингалятор, сделала глубокий вдох.

– Что это?

– Врач говорит, что у меня астма, вот и прописал мне ингаляции. Теперь приходится дышать этой гадостью дважды в день. – Она сунула ингалятор обратно в карман.

– А очки в роговой оправе и карманный протектор он тоже прописал?

– Ха-ха, очень смешно. Между прочим, астма – это не игрушки.

– Просто пошутил. Если помнишь, у меня в детстве тоже была астма. Стоило мне только приблизиться к кошке, как грудь сдавливало, словно клещами.

– Помню, но ты уходишь от разговора. Я помню, как ты любишь Вивиан. И наверняка усвоил урок и знаешь, чем опасны измены. Кому ты в тот раз изменил? Ах, да. Эмили. И мы вернулись к тому, с чего начали.

– Ты что, заранее весь разговор продумала? Чтобы перемыть мне кости?

– Само вышло, – ответила она. – Не благодари.

Я рассмеялся.

– Пока не забыл: не говори Вивиан, что ты знаешь о переезде их офиса в Атланту. С меня взяли обещание не болтать.

– Но я же твоя сестра. Я не в счет.

– Вивиан упомянула тебя особо.

– Охотно верю. Ну ладно, раз уж мы взялись обмениваться секретами, теперь моя очередь. Мы с Лиз подумываем завести ребенка.

Я невольно расплылся в улыбке.

– Правда?

– Мы вместе уже довольно давно. Значит, самое время.

– Ты про усыновление или?..

– Мы надеемся, что кому-нибудь из нас удастся забеременеть. Я уже не так молода, так что, думаю, это будет Лиз, но кто знает? Она, конечно, всего на два года моложе меня. Словом, мы уже записались на прием к специалисту, хотим обследоваться с головы до пят, чтобы узнать, есть ли у нас шанс. А если нет, тогда подумаем об усыновлении или даже об опеке.

– Ну и ну! – отозвался я. – Значит, это серьезно. И когда приступите?

– Не раньше ноября. К этому врачу огромная очередь. Он считается одним из лучших в округе, вот к нему и рвутся все наши ровесники с проблемами. – Заметив мою глупую усмешку, она спросила: – Ты чего?

– Просто подумал, что ты будешь классной мамой. И Лиз тоже.

– Да, мы ждем с нетерпением.

– Когда же вы все решили?

– Мы уже давно обсуждали это.

– И мне не сказали?

– Потому что решение приняли лишь недавно. Просто тема иногда всплывала в разговорах. Но биологические часы тикают неумолимо и с недавних пор стали отсчитывать время слишком быстро – для нас обеих.

– Вы уже сказали маме с папой?

– Пока нет. И ты им не говори. Надо еще убедиться, что кто-нибудь из нас вообще способен забеременеть, или понять, что нам придется пойти по пути усыновления. Мне все мерещится, как врач объявит мне, что моя матка заросла паутиной.

Я расхохотался.

– Вот увидишь, все будет хорошо.

– Если и будет, то лишь потому, что я, в отличие от тебя, имею физическую нагрузку. И заставляю себя ходить в тренажерный зал, хотя с кашлем это и нелегко.

– Ты все еще кашляешь?

– Да, частенько. Говорят, даже после того, как простуда проходит, нашим легким требуется еще шесть недель, чтобы прийти в норму.

– Этого я не знал.

– Я тоже. Но это о другом: я забочусь о своем здоровье, не то что ты.

– У меня нет времени на тренировки.

– Времени у тебя достаточно. Можешь заниматься утром, сразу же как встанешь. Так все мамочки делают.

– Я не мамочка.

– Неудобно тебя расстраивать, но с недавних пор ты и есть мамочка.

– Ты всегда знаешь, как меня подбодрить.

– Что вижу, о том и говорю. И мы оба знаем, что небольшая физическая нагрузка тебе не повредит.

– Я в форме.

– Ну да, конечно. В форме шара.

– А ты у нас прямо персик!

_{* * *}

В пятницу утром, стоя перед зеркалом, я задумался о том, что Мардж, пожалуй, права насчет тренировок. Пора бы возобновить их, но, увы, не сегодня.

Дел у меня было полно, и пока я присматривал за Лондон и возил ее в изостудию, каждую свободную минуту занимался сведением графика кампании для Тальери – с учетом того, что вопрос о дневной группе, видимо, уже отпал.

Многие задачи можно было решить из дома, а получение разрешений, поиски локации и подготовка релизов означали в первую очередь постоянные разъезды и часы, проведенные за рулем. Мне казалось, если я правильно распоряжусь своим временем, Лондон и не заметит, что я работаю.

Так я и сказал Вивиан в очередном разговоре. В ее голосе послышалось облегчение, и мы впервые за несколько лет провисели на телефоне больше получаса, просто болтая. Я соскучился по нашим разговорам, и мне показалось, что и она по ним скучала. Хотя в тот день она вернулась домой немного позже, чем планировала, но все-таки смеялась, улыбалась и даже заигрывала со мной, а в постели была сексуальной и страстной, поэтому я вновь уверился в том, что у нее еще остались чувства ко мне.

Утром она по-прежнему была в хорошем настроении, перед уходом на йогу приготовила завтрак нам с Лондон и спросила, не собираемся ли мы в гости к моим родителям.

– Если да, может, подождете меня? Я тоже поеду.

Когда я сказал, что мы ее дождемся, она поцеловала меня на прощание, и я ощутил теплоту ее губ. В мгновенном приливе счастья, вспоминая предыдущую ночь, я нисколько не сомневался: все это и побудило меня когда-то жениться на Вивиан.

_{* * *}

Ожидая, когда вернется Вивиан, мы с Лондон отправились в парк, где выбрали туристскую тропу, ведущую к полю для гольфа. Много лет назад какой-то старший скаут, выполняя задание, установил возле деревьев таблички с указанием их обиходных и научных названий. Я читал информацию с этих табличек Лондон, обращал ее внимание на кору или листья, делая вид, что знаю о деревьях больше, чем на самом деле. Она повторяла незнакомые слова – Quercus virginiana, Eucalyptus viminalis[7] – и хотя я знал, что забуду их до того, как мы вернемся к машине, здесь, на тропе, я чувствовал себя умнее, чем обычно.

А Лондон оставалась умницей. Дома я приготовил сэндвичи, и, пока мы ели их на веранде, она вдруг указала на большое дерево на заднем дворе.

– Это Carya ovata[8]! – воскликнула она.

– Вот это? – уточнил я, не скрывая удивления.

Она кивнула.

– Да, гикори.

– Откуда ты знаешь?

– Ты же мне показывал. – Она перевела взгляд на меня. – Помнишь?

Хоть убей, не помню, мысленно ответил я. Для меня дерево во дворе было просто деревом.

– Наверное, ты права.

– Права, конечно.

– Я тебе верю.

Она отпила молока.

– А когда мама вернется?

Я сверился с часами.

– Уже скоро.

– И мы поедем к бабуле и дедуле?

– Да, как собирались.

– Хочу сегодня что-нибудь испечь. Опять кексики.

– Бабушка будет только рада.

– А тетя Мардж и тетя Лиз приедут?

– Надеюсь, да.

– Ладно, я тогда привезу Мистера и Миссис Крапинку. Они точно захотят поехать.

– Конечно.

Она прожевала сэндвич.

– Пап, а пап…

– Что?

– Хорошо, что я останусь с тобой.

– Ты о чем?

– Мама сказала, что ходить в детскую группу я не буду. Сказала, что ты можешь работать и в то же время быть со мной.

– Так и сказала?

Она кивнула.

– Да, сегодня утром.

– Все правильно, но тебе, может быть, придется иногда посидеть в машине, пока я занимаюсь делами.

– А можно взять с собой Барби? Или Мистера и Миссис Крапинку?

– Конечно, – кивнул я.

– Ладно. Тогда будет весело.

Я улыбнулся.

– Я рад.

– А когда ты был маленький, ты ходил в дневную группу?

– Нет, за мной присматривала тетя Мардж.

– И тетя Лиз?

– Нет, тети Лиз в то время с нами не было.

– А-а, – протянула она и еще несколько раз откусила свой сэндвич, поворачивая голову из стороны в сторону. Я наблюдал за ней и думал, что она самая красивая девочка на свете.

– Папа, на дереве огромная птица! – воскликнула она. Посмотрев, куда она указывает, я тоже заметил птицу – шоколадно-коричневую, с белыми, блестящими на солнце перьями в голове. Птица на секунду расправила крылья.

– Это белоголовый орлан, – изумленно сказал я.

За все годы жизни в Шарлотте я видел орланов только два раза. Меня поразило ощущение чуда, возобновлявшееся множество раз за все время, которое мы провели вместе. Глядя на дочь, я вдруг понял, как изменились наши с ней отношения. Я освоился в своей роли, и Лондон свыклась с моим постоянным присутствием. Как только я осознал это, мысль, что с началом школьных уроков нам придется расставаться на долгие часы, больно сдавила мне сердце. В том, что я люблю Лондон, я никогда и не сомневался, но теперь я понимал, что привязан к ней не только как к моей дочери, но и как к маленькой девочке, которую я лишь недавно начал узнавать ближе.

Может, от этих мыслей, а может, от того, как прошла неделя, меня вдруг охватило непривычное спокойствие, умиротворенность. Я был подавлен, а теперь воспрянул духом. Хотя я понимал, что это ощущение может оказаться мимолетным – оно было реальным, как солнце. Наблюдая, с каким восхищением Лондон разглядывает орлана, я задумался, запомнит ли она этот момент, поймет ли, как я воспринимаю нашу недавно обретенную близость. Но все это, в сущности, не имело значения. Достаточно было и того, как я воспринимал ее, и к тому времени, когда орлан улетел, его образ уже запечатлелся в моей памяти. И остался со мной навсегда.

В феврале 2004-го, почти через два года после получения диплома и знакомства с Эмили, однажды в выходные я приехал навестить родителей. К тому времени привычка регулярно приезжать к ним уже выработалась. Обычно Эмили составляла мне компанию, но по каким-то причинам, которых теперь я уже не помню, в те выходные не смогла, и я уехал один.

Отца я застал в гараже, но возился он не со своим «Мустангом», а с маминой машиной. Сунув голову под капот, он доливал масла.

– Приятно видеть, как ты заботишься о машине своей благоверной, – пошутил я, на что отец кивнул.

– Приходится. На этой неделе ожидается снег. Зимний аварийный комплект на заднее сиденье я уже уложил. Не хочу, чтобы твоей матери пришлось доставать его из багажника, если вдруг застрянет в дороге.

– Да не будет никакого снега, – отмахнулся я. Было уже по-весеннему тепло. Я приехал в футболке, а перед выездом подумывал, не надеть ли шорты.

Он прищурился, глядя на меня из-под капота.

– А ты вообще погоду смотришь?

– Слышал что-то по радио, но ты же знаешь этих синоптиков. Они часто ошибаются.

– Мои колени тоже предсказывают снег.

– Почти двадцать градусов на улице!

– Ну, как знаешь. А мне понадобится помощь с утеплением труб, когда я здесь закончу. Не хочешь подключиться?

Надо сказать, отец всегда был таким. Если на побережье Каролины ожидался ураган, он несколько дней убирал мусор со двора, переносил вещи в гараж, закрывал ставни, хотя от Шарлотта до побережья почти двести миль. «Вы не видели, что тут творилось, когда в восемьдесят девятом ударил «Хьюго», – говорил он нам с Мардж. – Шарлотт превратился в ферму Дороти. Разнесло чуть ли не весь город».

– Ладно, сделаем, – пообещал я ему. – Но ты зря тратишь время. Снега не будет.

Я ушел в дом и некоторое время болтал с мамой, а спустя час заглянул отец и поманил меня. Я помог ему с машиной, но его предостережениям не внял. Я вообще понятия не имел, что входит в «зимний аварийный комплект». Хотя на самом деле я не подготовился только потому, что считал себя умнее отца.

Во вторник вечером температура еще колебалась около пятнадцати градусов; в среду сгустились тучи, но термометр показывал десять градусов, и я напрочь забыл об отцовских предостережениях. А в четверг на Шарлотт с яростью обрушилась буря: начался снегопад, сперва легкий, но быстро усиливающийся. К моменту моего выезда на работу шоссе уже завалило снегом. Школы закрылись на день, до агентства добралась лишь половина сотрудников. А снег продолжал идти, и, когда в середине дня я закончил работу, на дорогу было невозможно выехать. Сотни автомобилистов, в том числе и я, застряли на шоссе в разгар снегопада. К тому времени снежный покров уже превышал один фут, а снегоуборочных машин в городе было лишь несколько. К ночи снегопад полностью парализовал уличное движение в Шарлотте.