– А разве в воскресенье что-то работает?

– Найдем что-нибудь, – ответила она. – Мне тоже не повредит хороший маникюр-педикюр.

– А Лондон вообще знает, что такое маникюр-педикюр?

– Конечно, знает. Приятно будет побыть с ней наедине. В последнее время я совсем заработалась. Заодно и ты отдохнешь и займешься чем хочешь. Можешь поработать или повалять дурака.

– Когда это я валял дурака?

– Ну ты же понимаешь, о чем я. Пойду помогу ей выбрать одежду. Оденемся обе, как по особому случаю.

– Все ясно: намечается девичник, – кивнул я. – Надеюсь, вы хорошо проведете время вдвоем.

– Обязательно.

– Надолго вы уезжаете?

– Не знаю, как получится. Если Лондон захочет где-нибудь пообедать, можем и до ужина не вернуться. Хочу, чтобы день прошел спокойно и расслабленно. А может, она и в кино потом захочет.

Спустя сорок пять минут они уехали, весь дом остался в моем распоряжении. В последнее время такое случалось нечасто, но я уже так привык к спешке, что теперь не знал, чем заняться. Подготовка к съемкам для Тальери уже закончилась, другой работы пока не было, в доме царил порядок, оставалось лишь сунуть несколько тарелок в посудомойку. Я уже закончил и тренировку, и бумажную работу, и уже навестил родителей, и теперь мне оставалось только бесцельно слоняться по дому, считая минуты и часы. Чего-то недоставало – точнее, кого-то, – и я вдруг понял: больше всего сейчас я бы хотел ехать по улице на велосипеде рядом с Лондон и провести вместе с ней этот чудесный воскресный день.


Вивиан и Лондон вернулись домой лишь к семи, поэтому и обедать, и ужинать мне пришлось в одиночестве.

Я был бы не прочь в свободное время сходить в тренажерный зал, помедитировать или весь день почитать биографию Тедди Рузвельта. В итоге я целый день проторчал в Интернете. Я прочел про гигантскую медузу, которую вынесло волнами на пляж в Австралии, про непрекращающиеся конфликты на Ближнем Востоке, про неминуемое исчезновение горилл как вида в Центральной Африке, а потом увлекся статьей про «десять лучших продуктов питания, от которых жира на вашем животе станет гораздо меньше!».

Если мои блуждания в Интернете и заслуживали похвалы, то лишь в том отношении, что я не прочел ни единой статьи о знаменитостях. Так себе повод, чтобы собой гордиться, но все же лучше, чем ничего, верно?

Вивиан и Лондон вернулись домой усталые, но эта усталость явно была приятной. Лондон продемонстрировала мне свои ногти на руках и ногах, сказала, что они ходили в кино, обедать и по магазинам. После купания я, как обычно, почитал ей, и к тому времени, как перевернул последнюю страницу, она уже почти спала. Я поцеловал ее, вдохнув аромат детского шампуня, который ей до сих пор нравился.

Спустившись в гостиную, я обнаружил, что Вивиан уже в пижаме сидит на диване с бокалом вина. По телевизору шла какая-то передача про домохозяек с эмоциональной неустойчивостью – в отличие от них, Вивиан казалась жизнерадостной. Она весело щебетала, рассказывая мне, как прошел день, а на мой вопрос с намеком на продолжение вечера ответила лукавой улыбкой, и мы переместились в постель.

Не очень похоже на запланированный вечер свидания, но я был счастлив.


Утром во вторник, первый школьный день Лондон, мы с Вивиан проводили ее от стоянки до учебного корпуса. В ответ на вопрос, хочет ли она взять меня за руку, Лондон решительно заложила большие пальцы под лямки своего рюкзака.

– Я уже не маленькая, – заявила она.

Вчера мы с Вивиан получили по электронной почте письмо от учительницы с объяснениями, что первый школьный день может вызвать стресс у некоторых детей, поэтому прощания не растягивать – быстро поцеловали, похлопали по плечу и отпустили к учительнице, а она увела детей в класс: так говорилось в письме. Нам не рекомендовали стоять у дверей или слишком долго заглядывать в окна класса. И предупредили: детям лучше не видеть нас плачущими – родительские слезы внушают детям тревогу. Нам дали номер телефона школьной медсестры и сообщили, что школьный психолог будет дежурить в вестибюле, и родители могут обратиться к нему, если этот день станет слишком тяжелым испытанием для них самих. Я задумался, получали ли мои родители такие письма, когда мы с Мардж пошли в школу, и рассмеялся.

– Над чем смеешься? – спросила Вивиан.

– Потом скажу. Ничего такого.

Впереди я заметил моих родителей, ждущих у машины. Отец был в рабочей одежде – синей рубашке на пуговицах, с короткими рукавами и логотипом компании, джинсах и рабочих ботинках. Мама, к счастью, обошлась без фартука и красной шляпки и ничем не выделялась из толпы родителей, за что я был ей благодарен.

Лондон тоже увидела их, бросилась навстречу и сразу запрыгнула к отцу на руки. Он назвал ее пампушкой, чего я прежде никогда не слышал. Интересно, это новое прозвище?

– Сегодня важный день! – сказала мама. – Ты рада?

– Да, будет здорово, – кивнула Лондон.

– Вот увидишь, тебе понравится.

Отец поцеловал Лондон в щеку и опустил на землю.

– Ты поведешь меня за руку, дедуля? – спросила Лондон.

– А как же, пампушка.

Лондон с отцом ушли вперед, а Вивиан тем временем рассказала моей маме о письме, которое мы получили от учительницы. Мама озадаченно нахмурилась.

– У них есть школьный психолог для родителей?

– Да, – объяснила Вивиан. – Кто-то из родителей может разволноваться или расстроиться, а она, конечно, выслушает их, будет кивать и уверять, что все в порядке. Ничего особенного.

– А ты волнуешься?

– Нет. Грустно немного, но, думаю, это скоро пройдет.

– Ну что ж… хорошо.

Глядя, как матери с детьми входят в класс по двое, пара за парой, вспомнил историю о Ноевом ковчеге – любимую книгу Лондон. Я рассчитывал увидеть Эмили и Бодхи, но этого не случилось – видимо, Эмили уже ушла или еще не появлялась.

Впрочем, это было неважно. Мы встали в очередь вместе с другими родителями и детьми, направляющимися в первый класс. Очередь двигалась быстро, и, когда мы были близки к двери, Вивиан решительно шагнула к моему отцу и Лондон.

– Так, милая, поцелуй бабушку и дедушку, хорошо? И меня, конечно.

Лондон послушно поцеловала моих родителей, потом Вивиан.

– Папа заберет тебя после занятий, а я буду рада узнать, как прошел твой первый день в школе, когда ты вернешься домой. Только не забудь, что сегодня в четыре у тебя музыка, хорошо? Я тебя люблю.

– Я тоже тебя люблю, мамочка.

Учительница заулыбалась.

– Привет, Лондон! Рада снова видеть тебя. Готова весело провести день?

– Да, мэм, – ответила Лондон, и Вивиан мягко подтолкнула ее к двери в класс. Мы не стали задерживаться у класса, хотя я успел заметить Лондон, стоящую у низкой парты, заваленной фетровыми лоскутками. Дети выкладывали из них узоры, делали панно. Бодхи не было, но Лондон, по-видимому, это не беспокоило.

Только когда мы направились к машине, я вдруг кое-что понял.

– Я даже не успел поцеловать ее на прощание!

– Ничего страшного. Поцелуешь после школы, – пожала плечами Вивиан.

– Не хочешь заглянуть к школьному психологу?

– Исключено, – отказалась она. – Я и так опоздала на работу. Уолтер наверняка уже места себе не находит в ожидании меня.


Пока Лондон была в школе, я еще раз убедился, что к съемкам ролика все готово, и отправился на встречу с главой съемочной группы. Мы обсудили график и материал, который требовалось отснять, в деталях разобрали самый длинный ролик, на который могло уйти три полных съемочных дня, и убедились, что во всех вопросах полностью поняли друг друга. Затем я занялся «холодными звонками», обзвонил полдюжины пластических хирургов и назначил две встречи на следующую неделю.

Для одного рабочего дня неплохо. Приехав в школу за Лондон, я очутился в очереди, растянувшейся у входа. Оказалось, что забрать ребенка из школы не так-то просто. Прежде чем Лондон наконец села в машину, прошло двадцать минут.

– Как прошел первый день? – спросил я, медленно выруливая на проезжую часть и посматривая на Лондон в зеркало заднего вида.

– Хорошо, – ответила она. – На чтении учительница разрешила мне помочь ей прочитать «Давай, песик!». А некоторые дети даже буквы еще не знают.

– Выучат, – успокоил я. – Я тоже не умел читать, когда только пошел в школу.

– А почему?

– Мои родители редко читали мне. Наверное, думали, что я всему научусь в школе.

– А почему они тебе не читали?

– Не знаю. Может, слишком уставали.

– Мама читает мне, даже когда она устала. И ты тоже.

– Думаю, просто все люди разные… Кстати, а Бодхи в школу приходил?

– Да, и мы сидели за одной партой. Он здорово раскрашивает рисунки.

– Замечательно. Хорошо сидеть с тем, кого уже знаешь.

– Папа!..

– Что?

– А можно, мы съездим в «Дейри Куин» перед музыкой? В честь первого школьного дня?

Взглянув на часы, я быстро произвел подсчеты.

– Пожалуй, успеем.


Потратив время на поездку за мороженым, мы подъехали к дому учительницы музыки всего за пару минут до начала урока. К тому времени Лондон провела на ногах восемь часов, к концу урока – девять, и это не считая времени, которое потребовалось ей, чтобы собраться в школу. К приезду домой она наверняка будет обессилена.

Колени немного побаливали от регулярных пробежек, но я решил пройтись вокруг квартала, пока Лондон занималась музыкой. Я уже настроился, как вдруг зазвонил мой телефон. Мардж.

– Как прошел первый школьный день Лондон? – без предисловий спросила Мардж.

– Было здорово, – ответил я. – Ее друг Бодхи тоже был на занятиях.

– Да? И как там мама Бодхи?

– Я ее не видел. К тому времени, как она привезла в школу Бодхи, мы уже уехали.

– Слава богу, – отозвалась она. – А то бедняжку Эмили расплавили бы смертоносные лазеры взглядов Вивиан.

– А тебе работать не пора? Вместо того чтобы дразнить мою жену?

– Я и не думала ее дразнить. Между прочим, я на ее стороне. Если бы Лиз начала чаще видеться со своей бывшей, а та оказалась бы общительной и красивой женщиной, недавно разошедшейся со своим партнером, я бы тоже испепелила ее взглядом.

– Да что с вами такое, женщины?

– Ой, я тебя умоляю, не начинай! Или ты шутишь? И наверное, радуешься тому, что в каждом разговоре с Вивиан всплывает имя Уолтера? Даже мне оно надоело.

– Она на него работает. – Я сделал вид, что не придаю этому значения. – Обычное дело.

– Да? Ну и как зовут моего босса? – Ответить я не смог, и она продолжила: – Да кому какое дело, что они работают вместе, тренируются вместе, путешествуют вместе, летают на частном самолете тоже вместе, а? Ерунда, что в разговоре она упоминает имя своего босса-миллиардера чаще, чем твое? Вы же так близки и выше ревности!

– Хочешь меня разозлить?

– Нисколько. Просто хочу узнать, как прошли ваши выходные после того, как вы побывали у родителей. Насколько я понимаю, разговор о новом банковском счете и служебной квартире в Атланте ты больше не заводил?

– Не заводил. Субботний вечер прошел тихо и мирно, мы рано легли спать. Все слишком устали. А в воскресенье у меня была передышка. – Я рассказал ей, что Вивиан и Лондон устроили себе девичник.

– Я знала, что так и будет, – высказалась Мардж.

– Ты о чем?

– А разве ты не помнишь, как Вивиан смотрела на тебя после того, как Лондон ужалила пчела?

Я прекрасно понимал, о чем она, только не хотел об этом говорить.

– Вивиан беспокоилась – оттого, что Лондон было больно.

– А вот и нет. Она беспокоилась потому, что Лондон бросилась за утешениями не к ней, а к тебе. Лиз тоже это заметила.

И мне так показалось, но я промолчал.

– И что же? – продолжала Мардж. – В воскресенье она проводит с Лондон весь день, а потом спешит отправить дочь в класс прежде, чем ты успеваешь поцеловать ее на прощание.

– Откуда ты знаешь?

– От мамы – она звонила. Вся эта ситуация показалась ей странной.

– Ты спятила. – Я вдруг занял оборонительную позицию. – Потому и придаешь слишком много значения пустякам.

– Может быть, – согласилась она. – Надеюсь, так и есть.

– И хватит говорить о Вивиан в таком тоне. Вам всем пора бы перестать обсуждать каждый ее шаг. Последние несколько недель она была в страшном напряжении.

– Ты прав, что-то меня понесло. Извини, – и, выдержав паузу, спросила: – Чем сейчас занят?

– Хочешь сменить тему?

– Стараюсь. Я ведь уже извинилась.

– Лондон на уроке музыки. А я гуляю. Решил сжечь немного калорий до ужина.

– Это полезно. Кстати, у тебя даже лицо похудело.

– Пока что не заметно.

– Еще как заметно!

– Ты просто стараешься подмазаться, чтобы я на тебя не злился.

– А ты на меня никогда и не злишься подолгу. Вечно пытаешься всем угодить. Сейчас повесишь трубку и начнешь ломать голову, не слишком ли сильно упрекал меня.