Николас Спаркс - Дважды два

– Могу себе представить.

– Я поговорила с Уолтером, но с графиком поездок, которые предстоят мне в ближайшие несколько месяцев, привезти ее в Атланту нет возможности. Я по-прежнему ночую вне дома три-четыре раза в неделю, мне некогда даже обставить для нее детскую или найти няню.

Я вздохнул с облегчением, но решил все-таки убедиться, что не ослышался.

– То есть ты хочешь сказать, будет лучше, если Лондон останется со мной?

– Только на время. Я не бросаю ее. Мы оба знаем, что девочкам нужна мама.

– Папа им тоже нужен.

– Ты же все равно сможешь видеться с ней. Я не такая мать, которая препятствует встречам ребенка с отцом. Но нам обоим известно, что это я ее вырастила. Она привыкла ко мне.

Ее ребенка, а не нашего – это не ускользнуло от меня.

– Теперь все по-другому. Она учится, ты работаешь.

– И тем не менее. Я хотела поговорить с тобой о том, что происходит сейчас. Несмотря на поездки, я все равно намерена видеться с Лондон как можно чаще. И хочу убедиться, что с этим не возникнет никаких проблем.

– Разумеется, не возникнет. А почему у меня должны быть с этим проблемы?

– Потому что ты зол и обижен и тебе наверняка хочется отомстить мне. Ты ведь даже не поговорил со мной, прежде чем аннулировать общие кредитки. Просто взял и сделал, как тебе вздумалось. Ты понимаешь, что обязан был сначала позвонить? Чтобы мы могли обсудить этот вопрос?

Я растерялся, думая о тайном банковском счете, который открыла она.

– Ты серьезно?

– Я просто хочу сказать, что ты мог бы поступить порядочно.

Ее наглость ошарашила меня. Официант поставил на стол чай со льдом, и в этот момент у Вивиан зазвонил телефон. Взглянув на экран, она встала из-за стола.

– Мне надо ответить.

Она отошла от столика и вышла наружу. Я проводил ее взглядом. Со своего места я мог наблюдать за ней, но заставлял себя не делать этого. И сгрыз пару кубиков льда, пока официант не принес корзинку с хлебом и сливочное масло. Я рассеянно вслушивался в гул голосов вокруг меня. Вернувшись, Вивиан извинилась.

– Прости. Это по работе.

Мне все равно, подумал я. И ничего не ответил.

Официант принес наш заказ, Вивиан полила салат заправкой и осторожно принялась за него. Суп пах аппетитно, но мой желудок словно съежился. Съеденный кусочек хлеба заполнил его целиком. Тем не менее я заставил себя проглотить ложку супа.

– Думаю, нам надо обсудить еще кое-что, – наконец произнесла она.

– Что именно?

– Что мы скажем Лондон. Пожалуй, в воскресенье, перед моим отъездом, нам стоит поговорить всем вместе.

– Зачем?

– Она должна знать, что происходит. Но только то, что доступно ее пониманию. Объяснить ей надо как можно проще.

– Что все это значит?

Она вздохнула.

– Скажем ей, что из-за работы мне придется пожить в Атланте, а она на некоторое время останется с тобой, что мы оба любим ее. Длинные объяснения не обязательны.

Например, что ты влюбилась в другого?

– Могу поговорить с Лиз. Пусть подскажет, о чем стоит и не стоит упоминать.

– Хорошо, только будь осторожен.

– Почему?

– Она не твой врач и живет с твоей сестрой. В этом вопросе она наверняка на твоей стороне и попытается убедить тебя, что во всем виновата только я.

Но ведь ты и вправду виновата!

– Она не станет этого делать.

– Просто имей это в виду, – предостерегла она. – По-моему, вообще не стоит рассказывать ей, что происходит между нами. Пусть сначала свыкнется с мыслью о том, что мы расстались. Тогда наше известие не станет потрясением.

– Какое известие?

– Что мы разводимся.

Я отложил ложку. О том, что рано или поздно услышу от нее это, я догадывался, но все равно испытал шок.

– А тебе не кажется, что прежде, чем говорить о разводе, нам вдвоем стоит сходить к психологу? И выяснить, нет ли какого-нибудь способа сохранить отношения?

– Говори тише. Сейчас не время и не место для таких разговоров.

– Я и так говорю тихо, – возразил я.

– Ничего подобного. Когда ты злишься, ты сам себя не слышишь.

Зажав пальцами переносицу, я сделал глубокий вдох.

– Ладно, – продолжал я, стараясь говорить тише. – Но неужели ты даже не хочешь попробовать все исправить? – В шуме ресторана я едва слышал себя.

– Незачем шептать, – парировала она. – Я всего лишь просила тебя понизить голос.

– Я понял, – кивнул я. – Перестань уходить от темы.

– Расс…

– Я все еще люблю тебя. И всегда буду любить.

– Я же только что сказала: здесь не место и не время для таких разговоров! Мы встретились для того, чтобы поговорить о Лондон и о том, почему ей придется пока остаться здесь, а еще – о том, что мы скажем ей в воскресенье вечером. Речь сейчас не о нас.

– Ты не хочешь говорить о нас?

– Кажется, нормально поговорить с тобой не получится. Почему мы не в состоянии обсуждать проблемы, как полагается взрослым людям?

– Я стараюсь как могу.

Она подцепила на вилку салат – до этого момента она почти ничего не съела – и раздраженно бросила салфетку на стол.

– Ты меня вообще не слушаешь! Сколько раз повторять тебе, что для разговоров о нас сейчас не время и не место? Я выразилась ясно и вежливо, но у тебя, видимо, иное мнение. Так что теперь, думаю, лучше всего будет уйти, пока ты не начал кричать на меня. Я хочу всего лишь хорошо провести выходные вместе с моей дочерью!

– Пожалуйста, не уходи! – попросил я. – Извини. Я не хотел тебя расстраивать.

– Расстроился, похоже, только ты.

С этими словами Вивиан поднялась из-за стола и направилась к выходу. Она ушла, а я просидел в состоянии шока еще пару минут, пока наконец не подал знак официанту принести счет. Перебирая в памяти наш разговор, я пытался понять, действительно ли говорил слишком громко, или же это был лишь предлог, чтобы закончить обед намного раньше.

Ведь причин задерживаться у Вивиан не было.

Она влюблена в другого и уже добилась от меня всего, чего хотела.

Лиз понравилась мне с первой минуты знакомства, но, признаться, я удивился, обнаружив, что она понравилась и моим родителям. С ориентацией Мардж они смирились, однако я нередко чувствовал, что им становится неловко в присутствии женщин, с которыми раньше встречалась их дочь. Родители принадлежали к другому поколению, выросли в то время, когда не вяжущийся с традиционным образ жизни было принято скрывать, но причина их неловкости заключалась не только в этом, но и в самих женщинах, которым Мардж раньше оказывала внимание. Все они казались мне грубоватыми, в разговоре часто сквернословили, вгоняя родителей в краску.

Мардж рассказала, что познакомилась с Лиз на работе. Думаю, почти все согласятся с тем, что в офисе обычно близко не сходятся, но Лиз недавно занялась частной практикой и нуждалась в услугах бухгалтера. А у Мардж как раз обнаружилось окно в расписании, и они договорились встретиться, выпить вместе и отправиться на открытие выставки в Эшвилл.

– Ты бываешь на выставках? – помню, спросил я тогда у Мардж. Мы встретились после работы в баре – из тех, где мерцают неоновые рекламы пива и едко попахивает пролитой выпивкой. В то время это было одно из любимых заведений Мардж.

– Бываю, а что в этом странного?

– Может быть, то, что ты не любишь живопись?

– Кто сказал, что я ее не люблю?

– Ты сама. Когда я пытался показать тебе картины Эмили, ты ответила: «Не люблю живопись».

– А может, за последние несколько лет я повзрослела.

– Или на тебя повлияла Лиз.

– Она интересная женщина, – признала Мардж. – И умница.

– Симпатичная?

– Какая разница?

– Просто любопытно.

– Да. Очень.

– Сейчас угадаю: поход на выставку – ее затея?

– Вообще-то да.

– А она ездит на мотоцикле? И любит кожаные куртки?

– Откуда мне знать?

– Чем она занимается?

– Она психолог, консультирует по вопросам семейных и брачных отношений.

– Ты же недолюбливаешь психологов.

– Моих – да. Ну, последний вроде бы ничего, но остальных я не выносила. Правда, в то время мне мало кто нравился, так что причина, возможно, не в них самих.

– Лиз знает, что тебе трудно справляться с гневом?

– Все уже в прошлом. Я изменилась.

– Рад слышать. Когда ты меня с ней познакомишь?

– А не слишком рано? Мы еще даже нигде не бывали вместе.

Знакомство состоялось меньше чем через две недели. Я пригласил их к себе и приготовил стейки на гриле в моем крошечном патио. Лиз принесла десерт, мы выпили на троих бутылку вина. Рядом с Лиз я почувствовал себя свободно уже через полминуты после знакомства и сразу понял, что моя сестра ей по-настоящему дорога. Это было видно по тому, как внимательно она слушала Мардж, как смеялась, как точно знала ее скрытую, эмоциональную сторону. Когда они собирались уходить, Мардж отвела меня в сторонку.

– Ну и как тебе она?

– По-моему, супер.

– А не слишком супер для меня?

– Ты о чем?

– Никак не пойму, что она во мне нашла.

– Ты серьезно? Ты потрясающая. Она весь вечер смеялась, и все благодаря тебе.

Мардж, похоже, не поверила, но все-таки кивнула.

– Спасибо, что пригласил нас. Хоть и пережарил стейки.

– Так было задумано, – объяснил я. – Поджаристая корочка придает мясу особый аромат.

– О, да. Горелый стейк – мечта поваров мирового уровня.

– Пока, Мардж, – засмеялся я. – И спасибо, что пришли.

– Люблю тебя.

– Только потому, что я тебя терплю.

Моим родителям Мардж представила Лиз только через месяц. Был субботний день, уже через несколько минут после знакомства Лиз удалилась на кухню помогать моей маме, с которой болтала как с давней подругой. Отец с Мардж смотрели какой-то матч. Я сидел с ними, но оставался незамеченным.

– Ну, что скажешь, пап? – спросила Мардж во время рекламы.

– О чем?

– О Лиз, – пояснила она.

– С твоей матерью она быстро поладила.

– А тебе она нравится?

Отец глотнул пива.

– Да какая разница.

– Значит, не нравится?

– Этого я не говорил. Сказал только, что это неважно. Важно лишь то, как к ней относишься ты. Если знаешь, почему она тебе нравится, и если она тебе подходит, значит, мы с твоей матерью против нее ничего не имеем.

Рекламная пауза закончилась, и отец погрузился в молчание. А я думал только о том, что он всегда был и останется самым мудрым мужчиной.

После обеда с Вивиан я вернулся на работу. Но в моих мыслях царило смятение, я был вновь выбит из колеи. Эти ощущения усилились после трех часов, когда я понял, что соскучился по Лондон. Каким бы важным для дочери ни было время, проведенное с матерью, я вовсе не считал, что для нее будет лучше, если я сочту своим долгом прятаться все выходные. И я задумался, почему не возразил сразу же, как только Вивиан предложила это. Хотя в глубине души понимал, что проблема во мне. Я по-прежнему стремился угодить Вивиан, и это стремление было моим недостатком, который усугублялся простым умозаключением: если до сих пор мне так и не удалось угодить Вивиан, с чего вдруг я решил, что сумею сделать это сейчас?

Так я впервые осознал всю глубину проблемы. Логика подсказывала, что это и смешно, и нелепо, но почему я раз за разом возобновлял попытки?

Я жалел, что не могу стать другим, а точнее, стать более сильным. И задумался, не обратиться ли мне за помощью к психологу. Но с чего я взял, что это хоть что-нибудь изменит? Я же наверняка буду стараться угодить и психологу.

Говорят, ошибки детей – вина их родителей, и поскольку я всегда старался угождать людям с тех пор, как себя помню, из этого логически вытекало, что во всем виноваты мои родители. Тогда почему же во мне так сильна потребность регулярно навещать их? Почему я считаю своим долгом смотреть с отцом матчи и хвалить приготовленную мамой еду?

По той простой причине, что им я тоже стараюсь угодить.

Из офиса я уехал в шестом часу и направился к дому Мардж. Я твердил себе, что нужно свести разговоры о Вивиан к абсолютному минимуму, ведь даже мне они осточертели, и следовал этому плану целых двенадцать секунд. На протяжении всего ужина я жаловался на жизнь, а Мардж и Лиз сочувственно слушали меня. И хотя они наперебой уверяли, что со мной все будет хорошо, я по-прежнему сомневался, стоит ли верить им.