Примерно в этот же момент, наконец заметив нас, наши друзья начали шуметь и галдеть. Они были на пляже и казались миниатюрными фигурками. Одна из девушек крикнула: если мы собираемся провести там всю ночь, надо было заранее заказать пиццу. И все громко засмеялись.

Эмили сначала посмеивалась, потом притихла.

– Наверное, это ты подкупил рабочих, чтобы они остановили колесо, – наконец заключила она.

– Почему?

– Потому что думаю, ни одно Четвертое июля в моей жизни не сравнится с сегодняшним днем.


В понедельник утром Лондон шмыгала не переставая, нос покраснел. Хоть она и не кашляла, я сомневался, стоит ли везти ее в школу. Но едва попытался предложить ей остаться дома, она раскапризничалась:

– Учительница сегодня принесет свою золотую рыбку, я должна ее покормить! И потом, сегодня день красок.

Я не знал, что такое день красок, но понял, как важно для Лондон сегодня побывать в школе. За завтраком я дал ей лекарство от простуды, и в класс она побежала вприпрыжку. Учительница, судя по всему, тоже была простужена, и у меня немного отлегло от сердца.

На пути к машине я невольно задумался, чем сейчас занята Вивиан, и решительно отогнал эту мысль. Да какая разница? Мне нет до нее дела, и, что гораздо важнее, сейчас надо думать о том, что на этой неделе мне предстоит снимать очередной рекламный ролик и производить впечатление на нового клиента.

В офисе меня захлестнул шквал работы. Я получил все необходимые подтверждения для съемок третьего ролика для Тальери в пятницу. Связался с техническим специалистом по поводу рекламы для хирурга и даже сумел встретиться с дрессировщиком, у которого нашлась собака, необходимая мне для четвертого ролика. День съемок назначили на четверг следующей недели.

Все это означало, что думать о Вивиан мне будет попросту некогда.


Соглашение об урегулировании претензий доставили «Федексом» во вторник днем. Копия пришла по электронной почте. Но я так и не смог заставить себя прочитать его. Вместо этого я позвонил Джоуи Тальери и спросил, не посмотрит ли он мои бумаги. Мы договорились встретиться в итальянском ресторане неподалеку от его офиса на следующий день.

Я нашел его в угловом помещении, за столом, покрытом клетчатой красно-белой скатертью. Большой желтый блокнот лежал перед ним. Тальери пил минеральную воду. Дождавшись, когда я сяду, он положил передо мной лист бумаги и ручку.

– Прежде чем мы начнем, подпишите соглашение о предоставлении адвокатских услуг. Я уже говорил вам, что семейным правом больше не занимаюсь, но для вас сделаю исключение. Могу также порекомендовать нескольких адвокатов, в том числе того, который вел мой второй развод, но не уверен, что кто-то из них в состоянии вам помочь – причины я сейчас изложу. Суть соглашения в следующем: все, что вы скажете мне, считается конфиденциальной информацией, переданной клиентом адвокату, даже если вы в конце концов решите нанять кого-нибудь другого.

Я подписал соглашение и вернул ему листок. Он удовлетворенно выпрямился.

– Не хотите объяснить мне, что произошло?

Я еще раз повторил то, что уже слышали Мардж, Лиз, мои родители и Эмили. Мне казалось, что я повторяю все это как минимум в сотый раз. Тальери периодически делал какие-то пометки и записи. Когда я закончил, он произнес:

– Так, похоже, я все понял. И кроме того, просмотрел присланное вами соглашение. Первое, что вы должны знать, – по-видимому, она намерена подать на развод в Джорджии, а не в Северной Каролине.

– Зачем ей это?

– В Джорджии и Северной Каролине действуют разные законодательства. В Северной Каролине пара должна юридически прожить год раздельно, прежде чем она сможет развестись. Это не значит, что вы обязаны жить в разных местах, однако вы оба должны отдавать себе отчет, что отношения между вами перестали быть супружескими. После истечения этого года один из вас подает на развод. У другой стороны есть тридцать дней, чтобы подать апелляцию, но процедуру можно немного ускорить, для чего существуют установленные процессуальные сроки. Когда приходит время, вы получаете развод. А в Джорджии требование юридически раздельного проживания в течение года отсутствует. Однако есть требование постоянного местопребывания. Вивиан не может подать на развод, если не прожила в штате полгода, но по истечении этого срока получить развод можно всего за тридцать дней – при условии, что все имущественные и прочие споры вы решите между собой. По сути дела, поскольку она живет в Атланте с восьмого сентября, а может, и дольше, она могла бы получить развод уже в следующем марте или апреле, а не в следующем году примерно в это же время. Другими словами, она сокращает продолжительность процесса на шесть месяцев. Есть пара других различий, касающихся вины и ее отсутствия, но сомневаюсь, что это к вам относится. Думаю, она ничего не будет вам предъявлять, что, в сущности, означает, что брак распался не по вашей вине.

– Ей не терпится избавиться от меня, да?

– Без комментариев. – Он поморщился. – Так или иначе, это одна из причин, по которой я решил предложить вам свои услуги. У меня есть разрешение на адвокатскую деятельность и в Джорджии, и в Северной Каролине, а у адвокатов, к которым я сам обращался при разводе, такого разрешения нет. Иначе говоря, или работайте со мной, или ищите адвоката в Джорджии. Кроме того, сегодня утром я навел справки… видимо, адвокат Вивиан – та еще штучка. Сам я никогда не имел с ней дела, но у нее репутация стервы, которая будет трепать противнику нервы, пока тот наконец не выбросит белый флаг. Вместе с тем она весьма избирательна в выборе клиентов, поэтому можно предположить, что здесь не обошлось без влияния Спаннермена.

– И что же мне делать? Понятия не имею, с чего начать.

– Обратиться за советом к юристу. Можете мне поверить, первый развод всегда приводит в замешательство. Словом, подавать бумаги придется в Джорджии – все, от заявления о неразглашении и супружеского соглашения об урегулировании претензий до заверенного заявления об опеке. Адвокат Вивиан, видимо, будет настаивать, чтобы все было готово в течение шести месяцев, значит, предстоит много беготни и совещаний.

– А что с этим соглашением, которое она прислала?

– Это, по сути дела, контракт. Он касается алиментов, раздела собственности и так далее.

– А Лондон?

– А вот это щекотливый вопрос. Суд оставляет за собой право принимать решения относительно опеки, посещений и обеспечения ребенка. Да, вы двое можете сами прийти к соглашению, и суд примет его во внимание, но не обязан следовать ему. Но если соглашение пары выглядит разумным, суд обычно принимает его. Поскольку Лондон еще очень мала, высказать свое мнение она вряд ли сможет. И пожалуй, это даже к лучшему.

Я подозревал, что все это ему придется повторить.

– И чего же хочет Вивиан?

Тальери вынул из папки присланное мне соглашение.

– Что касается имущества, то она хочет раздела поровну. То есть половину стоимости дома, половину денег, лежащих на вашем текущем и инвестиционном счетах, половину ваших пенсионных накоплений. Еще хочет внедорожник и половину стоимости всего домашнего имущества наличными. И – кругленькую сумму, видимо, половину средств, которые вы вложили в свой бизнес.

Внезапно я почувствовал слабость.

– Это все?

– Ну, еще алименты, причитающиеся бывшей жене…

– Какие алименты? Сейчас она зарабатывает больше меня и встречается с миллиардером.

– Я не говорю, что она непременно их получит. Но подозреваю, что воспользуется этой возможностью, как и остальным, чтобы заполучить то, что ей нужно.

– Лондон.

– Да, – кивнул он. – Лондон.


После встречи с Тальери в офис я уже не успевал. И, сразу направившись в школу, приехал довольно рано. Я пересматривал соглашение, которое заполнило мои мысли, когда наконец услышал, что в окно стучат.

Эмили.

Она была в узких потертых джинсах, рваных на коленях, и облегающей футболке. Увидев ее, я почувствовал себя немного лучше. И вышел из машины.

– Привет. Как ты?

– Я как раз собиралась задать тот же вопрос. Я думала о тебе последние несколько дней и переживала, как прошел воскресный вечер.

– Как и следовало ожидать. Все объяснения взяла на себя Вивиан.

– Как дела у Лондон?

– Вроде бы ничего. Если не считать затянувшейся простуды.

– Бодхи тоже простужен. Вчера зашмыгал носом. По-моему, болеет уже больше половины класса. У них рассадник инфекции. – Она вгляделась в мое лицо. – А в остальном как ты?

– Так себе, – признался я. – Пришлось сегодня встретиться с адвокатом.

– Ох… – простонала она. – Для меня эти встречи были пыткой.

– Да, невеселые дела. Кажется, что все это дурной сон – ведь такого просто не могло случиться. Но это правда.

Она пристально смотрела на меня, и я вдруг заметил, какие длинные у нее ресницы. Неужели они всегда были такими? Я понял, что невольно перебираю в голове воспоминания.

– Ты узнал все, что хотел? – спросила она.

– Я и не представлял толком, что мне нужно знать. Вивиан прислала соглашение об урегулировании претензий с условиями, со своими условиями. Вот его я и читал.

– Я не юрист, но если у тебя появятся вопросы – звони. Правда, не уверена, что смогу ответить на все.

– Спасибо, – сказал я.

Машины одна за другой выстраивались в ряд, их поток уже стал непрерывным. Насколько я мог судить, в этой очереди за детьми я был единственным мужчиной. Глядя на Эмили, я вдруг мысленно услышал голос Вивиан – «пойдут слухи!» – и задумался, наблюдают ли за нами мамаши. Потом невольно отступил на шаг и сунул руку в карман.

– Дэвид уже уехал в Австралию?

Она кивнула.

– Да, вчера вечером.

– Бодхи расстроен?

– Очень. Да еще приболел.

– Дэвид не говорил, когда вернется?

– Обещал приехать на Рождество.

– Это хорошо.

– Еще бы. Если и правда приедет. В прошлом году он говорил то же самое. Обещать он мастер. Беда в том, что его слова порой расходятся с поступками.

Хотел бы я знать, где будет отмечать Рождество Лондон в этом году. Да и я сам.

– Ой… – Она склонила голову набок. – Я что-то не то сказала?

– Извини. Просто задумался о том, что услышал сегодня от адвоката. Похоже, придется продать дом.

– О, нет! Неужели правда?

– Не знаю, есть ли у меня выбор. Мне не хватит денег, чтобы расплатиться с Вивиан.

И это еще мягко сказано: если я соглашусь на все ее требования, то останусь без гроша. А если прибавить алименты на ребенка и на саму Вивиан, вряд ли я смогу позволить себе хотя бы квартиру.

– Все уладится, – сказала Эмили. – Понимаю, порой в это верится с трудом, но устаканится обязательно.

– Надеюсь. А пока мне хочется просто… сбежать, понимаешь?

– Тебе нужна передышка, – объявила она. – Почему бы вам с Лондон не составить нам с Бодхи компанию в субботу и не съездить в зоопарк Эшборо?

– А как же студия?

– Ну пожа-а-алуйста! – Она отбросила за спину свои густые волосы. – А дети могут и пропустить одно занятие. Бодхи будет в восторге, я точно знаю. А Лондон там уже бывала?

– Нет, – ответил я.

Ее настойчивость обезоруживала. Неужели Эмили пригласила меня на свидание? Или речь скорее о Бодхи и Лондон?

– Спасибо, – наконец проговорил я. – Я подумаю.

Я видел, как учителя вышли из дверей, и собирали учеников по классам. Эмили тоже заметила это.

– Мне пора. Не хочу, чтобы из-за меня задержалась очередь. Она и так еле движется. Приятно было повидаться, Расс. – Она помахала мне рукой.

– И мне тоже, Эмили.

Я смотрел ей вслед, пытаясь расшифровать смысл ее приглашения, но чем дальше она уходила, тем отчетливее ощущалось желание снова встретиться с ней. Хотя я и был к этому не готов, новой встречи мне хотелось больше, чем чего-либо.

– Послушай, Эмили… – окликнул я ее.

Она обернулась.

– Когда выезжаем?


Дома Лондон стало лучше, и мы отправились кататься на велосипедах. Я разрешил ей ехать впереди. С каждой поездкой она каталась все увереннее. Мне все еще приходилось предупреждать ее всякий раз, когда приближалась машина, но в нашем районе дети на велосипедах – обычное дело, поэтому большинство водителей осторожно объезжали нас.

Мы катались целый час. Дома Лондон перекусила и побежала наверх, переодеваться для хореографии. У себя она задержалась надолго, и я наконец пошел выяснить, в чем дело. Застав ее сидящей на постели в той же одежде, я сел рядом.

– Что случилось, детка?

– Не хочу сегодня на танцы, – сказала она. – Я болею.

Кататься на велосипеде простуда ей не помешала, поэтому я сообразил, что дело в другом. Просто ей не хотелось к мисс Хэмшоу. И я понимал, почему.

– Если ты устала или тебе нездоровится, ездить на танцы незачем.

– Правда?