Николас Спаркс - Дважды два

– Спасибо. За то, что подумал об этом.

– Остальные фотографии я сложил в коробку – на случай, если ты захочешь забрать их. Там есть отличные снимки с тобой и Лондон.

– Да, было бы замечательно.

Я вынул из стенного шкафа коробку и увидел, как вспыхнули глаза Вивиан. В этот момент я остро осознал: эпоха существования нас как супружеской пары завершилась окончательно и бесповоротно, и понял, что Вивиан думает о том же.

– Сейчас схожу за ключами и поставлю коробку в багажник, – пообещал я.

– Я сама возьму. Тебе незачем меня подвозить. У дома ждет машина.

Я отдал ей коробку.

– Машина?

– Не стоит оставлять Лондон в доме одну, верно?

Верно, согласился я. Присутствие Вивиан – той самой женщины, на которой я когда-то женился, той, с которой у меня не было будущего, – снова ввело меня в ступор.

– Ну ладно. – Я сунул руку в карман. – Насчет выходных, – сменил я тему, – и моего переселения к Мардж или к родителям…

– Тебе незачем это делать, – перебила меня Вивиан. – Сегодня я поняла, что для этого нет причин. И потом, это несправедливо по отношению к тебе. Я буду спать в комнате для гостей, если ты не против.

– Отлично.

– Но знаешь, я все равно хочу проводить с Лондон как можно больше времени. Только вдвоем. Да, это тоже несправедливо, но я не хочу, чтобы она в конец запуталась.

– Конечно, – согласился я. – Логично.

Она перехватила коробку другой рукой. Я не решался обнять. Словно прочитав мои мысли, она повернулась к двери.

– Увидимся через несколько дней, – пообещала она. – А Лондон я завтра позвоню.

– Договорились. – Я открыл перед ней дверь.

На улице ее ждал лимузин. Вивиан направилась к нему. Я увидел, как водитель, поспешно выйдя из машины, забрал у нее коробку. Вивиан села в машину, а я невольно задумался, насколько естественно выглядят все эти церемонии, словно у нее всегда были лимузин и шофер, а она всегда являлась любовницей миллиардера.

Сквозь тонированные стекла машины ее не было видно. Странная грусть охватила меня, как только я вошел в дом и закрыл дверь.

Минуту я колебался, потом потянулся за своим телефоном.

Эмили ответила после второго гудка.

Мы провисели на телефоне почти два часа. Говорил в основном я, Эмили не раз сумела вызвать у меня улыбку и смех. Каждый раз, когда я задавался вопросом, хороший ли я отец и вообще человек, она уверяла, что меня не в чем упрекнуть. Мне нужно было услышать это. И когда тем вечером я лег спать, закрыв глаза, первым делом я подумал о том, как мне повезло вновь обрести Эмили – такой друг мне нужен больше всего.

– Люблю осень, – сказала мне Эмили. – Ей «проще покорить, безмолвно вызывая сочувствие к упадку…».

– Что, извини?

– Я про осень, – пояснила Эмили.

– Это я понял. А все, что ты сказала потом, – нет.

– Не я, а Роберт Браунинг. Я только пару слов изменила. Браунинг – английский поэт.

– Не знал, что ты читаешь стихи.

Был октябрь 2002 года, прошло несколько месяцев после того, как мы с Эмили застряли на чертовом колесе. И всего пара недель после Вопиющей Ошибки – той самой, когда я переспал со случайной знакомой из бара. Мардж предостерегала меня, чтобы я не проболтался Эмили, и страшная тайна по-прежнему мучила меня.

Мы устроили двойное свидание – я и Эмили, Мардж и Лиз. И отправились в поместье Билтмор в Эшвилле, которое в течение долгого времени считалось самым крупным частным владением во всем мире. Я побывал здесь в детстве, но с Эмили еще не ездил; эту поездку задумала она и предложила пригласить Мардж с Лиз. Цитировать Браунинга она начала во время дегустации вина с виноградников Билтмора.

– Я специализировалась на живописи, но слушала и другие предметы, – объяснила Эмили.

– Я тоже. Но о поэзии нам никогда не рассказывали.

– Это потому, что ты специализировался на бизнесе.

– Вот именно, – вмешалась Мардж. – Если ты учился кое-как, это еще не значит, что надо вынуждать Эмили оправдываться.

– Я и не собирался. И вообще, нормально я учился… просто пытаюсь поддержать разговор.

– Не смущайся, Эмили, – посоветовала Мардж. – Он хоть и совершенно примитивный, но в целом неплохой парень.

Эмили рассмеялась.

– Надеюсь. Ведь уже два года прошло. Обидно думать, что время потрачено зря.

– Я здесь, – напомнил я о себе. – Я все слышу.

Эмили хихикнула, Мардж поддержала ее. Лиз благожелательно улыбалась.

– Не обращай на них внимания, Расс. – Лиз накрыла ладонью мою руку. – А если снова начнут к тебе цепляться, мы пойдем смотреть оранжерею, будем держаться за руки, и они лопнут от зависти!

– Слышала, Мардж? – спросил я. – Лиз ко мне подкатывает.

– Флаг в руки, – пожала плечами Мардж. – Я знаю ее пристрастия, ты в них не вписываешься. С ее точки зрения, в тебе многовато Y-хромосом.

– Жаль. А то я знаю не меньше сотни парней, которые не упустили бы шанса позвать ее на свидание.

Мардж улыбнулась Лиз.

– Вот в этом я нисколько не сомневаюсь.

На лице Лиз выступил румянец. Я поймал взгляд Эмили, а в ответ она склонилась ко мне и прошептала на ухо:

– По-моему, они идеальная пара.

– Да, – шепнул я в ответ. – По-моему, тоже.

В этот момент угрызения совести нахлынули на меня с новой силой. Меньше чем через неделю я рассказал Эмили о своей Ошибке.

Ну почему я не смог промолчать?

– Никаких синяков? А порезов, кровотечений и в панике звонков в «девять-один-один»?

Высадив Лондон на следующий день у школы, я вернулся домой и застал у себя на кухне Мардж. Тем утром я позвонил ей, чтобы рассказать, как прошла встреча с Вивиан, но она заявила, что предпочитает услышать отчет при встрече.

– Лондон до сих пор мучают боли, но она держится.

– Я не о Лондон. Сейчас я о тебе.

– Все прошло мирно, – заверил я. – И даже на удивление приятно.

– То есть?

– Вивиан не злилась и не старалась внушить мне, что случившееся – моя вина. Она держалась… вежливо.

– Ты же понимаешь, что ни в чем не виноват, все произошло случайно, – возразила Мардж. – Это несчастный случай.

– Да, – согласился я, сам не зная, верю в это или нет.

Мардж отвернулась и закашлялась, а когда полезла за своим ингалятором, я заметил, что ее лицо осунулось.

– Ну а ты как? Вчера вечером ты часто кашляла. – Я нахмурился.

– И не говори. На прошлой неделе два дня провозилась с клиентом, который еле на ногах держался. И только потом этот милашка соизволил сообщить мне, что у него бронхит.

– А у врача ты была?

– Ездила в «неотложную помощь» на выходных. Врач решил, что это вирусное. Надеюсь только, что мне полегчает к нашему отъезду в Коста-Рику.

– Когда вы уезжаете?

– Двадцатого, и пробудем там до двадцать восьмого.

– Хотел бы я знать, каково это – иметь время на путешествия, – немного жалея себя, сказал я.

– Просто замечательно, – заверила Мардж. – Кстати, как у тебя дела с Эмили? Уже рассказал ей, что стряслось с Лондон?

– Да, вчера вечером. После того как уехала Вивиан.

– А-а.

– Что это значит?

– Знаешь, есть такая поговорка: клин клином вышибает.

– Супер.

– Я тут ни при чем. Не я ее выдумала. Хочешь забыть прежние отношения – заводи новые.

– Мы с Эмили просто друзья.

Она потрепала меня по плечу.

– Ага, братишка, рассказывай.

После отъезда Мардж погрузиться в работу было непросто. По эмоциональной напряженности последние два дня соперничали с первыми днями после того, как Вивиан объявила, что влюбилась в Спаннермена. Мои душевные силы были на исходе. Слишком много всего произошло за короткий срок.

Но работа оставалась работой. Важнее всего сейчас было убедиться, что подготовка к съемкам четвертого ролика для Тальери идет по плану. Я связался со всеми, чтобы получить подтверждения и с удивлением обнаружил в ящике письмо, из которого узнал, что третий ролик с участием юной актрисы уже смонтирован и в целом готов.

Он получился настолько удачным, что я принял решение пустить его в эфир вместе с первым, сообщив об этом Тальери, и вскоре получил его согласие. Договариваясь о графике эфиров с кабельной компанией, я ощутил трепет: о моей работе – и о моей компании! – скоро узнают сотни тысяч зрителей.

С волнением я оставил два сообщения на телефоне танцевальной студии. Мисс Хэмшоу не спешила перезвонить.

Возле школы в кругу одноклассников я увидел Лондон. Она радостно улыбалась, и, хотя к машине шла медленнее, чем обычно, я сразу понял, что у нее выдался хороший день.

– Знаешь, что? – спросила она, когда забралась в машину. – Учительница назначила меня сегодня ее помощницей. Было так здорово!

– И что же ты делала?

– Помогала ей раздавать листочки и собирать их. А на перемене вытирала доску губкой. Зато она разрешила мне порисовать на доске, а потом я опять все стерла. И весь день носила значок «Помощник учителя».

– А как же твой лонгет?

– Я стирала с доски другой рукой. Это легко. А в конце дня мне дали леденец на палочке!

– Похоже, день и вправду удался. Пристегнуть тебя?

Утром мне пришлось помогать ей с ремнем.

– Нет, – ответила она. – Я сама справлюсь. Мне надо еще научиться делать много разных вещей одной рукой.

Я наблюдал, как она сражается с ремнем безопасности. Ей понадобилось больше времени, чем обычно, но она справилась.

Я уже прибавил скорость, когда снова услышал ее голос.

– Пап, а пап…

Я бросил взгляд на нее в зеркало заднего вида.

– Что, детка?

– Мне надо сегодня на танцы?

– Нет, – ответил я. – Врач сказал, что на этой неделе ты должна отдохнуть.

– А-а, – протянула она.

– У тебя сегодня не болела голова? А рука?

– Голова вообще не болит. А рука болит иногда, но я стараюсь быть сильной, как Бодхи.

Я улыбнулся.

– А Бодхи сильный?

– Очень сильный, – закивала она. – Он любого в классе может поднять. Даже Дженни!

Я предположил, что Дженни слишком крупная и рослая для своего возраста.

– Ого! – удивился я. – А я и не знал.

– А можно мне снова в гости к Бодхи? Я хочу поиграть с Пудингом.

У меня перед глазами возник образ Эмили.

– Я спрошу у мамы Бодхи, и если она не против, тогда и я не возражаю. Но не на этой неделе – может быть, на следующей, хорошо? Тебе сейчас нельзя переутомляться.

– Ладно. Мисс Эмили мне нравится. Она хорошая.

– Я рад.

– В зоопарке с ней и Бодхи было весело. Можно мне еще раз посмотреть фотографии на твоем телефоне?

Просматривая фотографии, она вспоминала животных, которых видела, и, пока болтала, ни словом не упомянула Вивиан, хотя виделась с ней не далее как вчера.

Я понял: как бы там ни было, Лондон уже привыкла к тому, что рядом с ней всегда я один.

Накануне Лондон почти весь день провела перед телевизором, поэтому мне хотелось занять ее чем-то еще. В то же время ей требовался покой, а рисование увлекало ее ненадолго, и я немного растерялся. По дороге домой из школы я неожиданно для себя свернул к «Уолмарту» и купил там настольную игру под названием «Лети скорей, сова!». На коробке было написано, что цель игры – помочь совам вернуться в гнездо до того, как взойдет солнце. Каждый игрок должен вытягивать цветную карту и передвигать свою сову к гнезду, а если достанет карту с солнцем, времени до рассвета останется меньше. Выигрывает тот, чья сова успела вернуться в гнездо вовремя.

Мне показалось, что эта игра будет по силам нам обоим.

Очутившись в отделе игрушек, Лондон пришла в восторг, металась от одного стеллажа к другому, периодически останавливаясь возле приглянувшихся игрушек. Несколько раз она снимала с полки понравившуюся и спрашивала, нельзя ли ее купить, и хотя меня так и подмывало согласиться, я не сдавался. Почти все, что она показывала мне, заняло бы ее максимум на несколько минут, к тому же шкаф и полки ломились от подобных безделушек.

Зато игра с совами имела успех. Правила были просты, поэтому Лондон быстро усвоила их. Расположившись за кухонным столом, мы сыграли четыре партии, и только потом Лондон сказала, что устала.

После она попросила немного посмотреть телевизор и, зевая, улеглась на диван. Может, дело было в том, что я еще слышал резкий голос Вивиан у себя в голове, но, так или иначе, я счел нужным сообщить о несчастном случае с Лондон мисс Хэмшоу. На мой звонок она не ответила, и я понял, что придется встретиться с ней лично.

Объяснив, что нам надо съездить в балетную студию, я усадил Лондон в машину. Мисс Хэмшоу я разыскал в зале с зеркальной стеной. Лондон попросила разрешения остаться в машине. Мисс Хэмшоу сначала делала вид, будто не замечает меня, но потом все же соизволила подойти.