– Лондон в понедельник не было на уроке, – начала она с явным недовольством.

– Она каталась на велосипеде, сильно упала, – объяснил я. – Я оставил вам пару сообщений на голосовой почте. Лондон провела ночь в больнице. Ей уже лучше, но прийти на занятие ни сегодня, ни в пятницу она не сможет.

Выражение лица мисс Хэмшоу не изменилось.

– Рада слышать, что с Лондон все в порядке, но ей предстоит выступление. Она обязана посещать занятия.

– Врач сказал, что на этой неделе ей нужен покой.

– Тогда, к сожалению, Лондон не сможет выступить на концерте в следующую пятницу.

Я растерялся.

– Что, простите?

– Лондон пропустила уже два занятия. Если она пропустит третье, то лишится возможности участвовать в концерте. Возможно, это решение кажется вам несправедливым, но в этой студии действуют такие правила. Ей сообщили об этом при записи.

– Но ведь она впервые пропустила занятие по болезни, – не веря своим ушам, возразил я. – В понедельник она была без сознания.

– Сожалею, – без малейшего сочувствия в голосе отозвалась мисс Хэмшоу. – И как я уже сказала ранее, я рада, что она поправляется. Но правила есть правила. – Она скрестила на груди костлявые руки.

– Это из-за того, что ей надо репетировать? Она играет роль дерева и показывала мне, что должна делать. Если на следующей неделе она появится на занятиях, то времени ей с избытком хватит, чтобы доучить свои движения.

– Вы не понимаете. – Губы мисс Хэмшоу сжались в тонкую линию. – В моей студии действуют правила, потому что ученики и их родители всегда находят важные причины, чтобы пропускать занятия. Кто-то болеет, у кого-то приехала бабушка или задали много уроков. За годы работы я слышала все мыслимые оправдания и отговорки, а я не могу прививать стремление совершенствоваться людям, которые настолько необязательны и безответственны.

– Но Лондон не участвует ни в каких конкурсах, – возразил я. – Она не прошла отбор.

– Значит, ей надо заниматься больше.

Я подавил в себе желание объяснить мисс Хэмшоу, что думаю о ее нелепых армейских порядках, и вместо этого терпеливо спросил:

– Скажите, а как я должен был поступить? Если врач сказал, что ей необходимо ограничить физическую нагрузку?

– Она могла прийти на занятие, просто посидеть в уголке и посмотреть.

– Сейчас у нее болит голова, она устала. А в пятницу ей будет скучно просто сидеть.

– Пусть ждет рождественского концерта и готовится к нему.

– Чтобы опять быть деревом? Или елочным украшением?

Мисс Хэмшоу выпрямилась, гневно раздув ноздри.

– В классе есть и другие ученицы, которые демонстрируют гораздо больше прилежания.

– Это абсурд! – выпалил я.

– Все так говорят, когда не желают соблюдать правила.


Дома мы с Лондон доели остатки китайской еды. Позвонила Вивиан, и к тому времени, как разговор по видеосвязи закончился, у Лондон уже слипались глаза.

Я решил пропустить купание и помог Лондон сразу надеть пижаму. В постели я прочитал ей короткую книжку, и она уснула моментально, как только я погасил свет. Спускаясь по лестнице, я твердил себе, что за остаток вечера должен сделать хоть что-нибудь по работе. Но был совершенно не в настроении.

И вместо того чтобы работать, позвонил Эмили.

– Привет, – сказала она. – Как дела?

– Так себе.

– Как Лондон? Бодхи рассказывал, что она была помощницей учительницы, значит, наверняка поправляется.

– Да, и очень обрадовалась, что выбрали ее, – подтвердил я. – С ней все хорошо, только немного устала. А ты чем сегодня занималась?

– Работала над одной из картин для выставки. Вроде бы дело движется к концу, а я по-прежнему действую наугад. Над этой картиной я могла бы работать всю жизнь, но так и не закончить ее.

– Я бы хотел на нее посмотреть.

– В любое время. К счастью, с другими картинами работа продвигается быстрее. По крайней мере, пока. – По голосу я понял, что она улыбается. – Ну а ты сам как? Даже представить себе не могу, как ты перепугался. Я, наверное, до сих пор не отошла бы от шока.

– Да, было тяжко, – признался я. – Да и сегодня расслабиться не удалось.

– Что-то случилось?

Я рассказал о разговоре, который состоялся у меня с мисс Хэмшоу.

– Значит, выступать Лондон не будет? – спросила Эмили, когда я закончил.

– По-моему, ей не очень-то этого и хотелось. Жаль, что Вивиан с таким упорством настаивает, что она должна заниматься танцами. Мне кажется, Лондон это занятие совсем не по душе.

– Так разреши ей больше не ходить туда.

– Не хочу лишний раз ссориться с Вивиан. И тем более втягивать во все это Лондон.

– А тебе никогда не приходило в голову, что, постоянно пытаясь ублажить Вивиан, ты только подливаешь масла в огонь?

– То есть как?

– Если ты сдаешься всякий раз, стоит только Вивиан разозлиться, она понимает, что от нее требуется только показать злость, чтобы добиться своего. Я вот о чем: ну, разозлится она – и что с того?

Она не добавила «разведется с тобой?», но я прочитал это между строк. Может, из-за этого все и пошло наперекосяк в наших отношениях? Потому что я не смел возразить Вивиан? Старался избегать конфликтов? И Мардж имела в виду именно это?

«На самом деле твоя беда в том, что ты всегда был слишком хорошим – себе во вред».

Я молчал, а Эмили продолжала:

– Не знаю, имеет ли то, что я сказала, хоть какое-то отношение к твоей ситуации. Возможно, я ошибаюсь. Я говорю это не потому, что хочу, чтобы вы ссорились. Просто ты – отец Лондон, ты имеешь ровно столько же прав, сколько Вивиан, чтобы принимать решения в отношении Лондон. В последнее время у тебя на это даже больше прав, чем у нее, ведь это ты взял на себя все заботы о дочери. Сейчас ты ответственный опекун Лондон, а не Вивиан, а ты по-прежнему доверяешь суждениям Вивиан больше, чем своим собственным. По-моему, Лондон счастлива и довольна, а это значит, что ты все делаешь правильно.

– И… как же я должен поступить, по-твоему? – спросил я, пытаясь осмыслить ее слова.

– Почему бы тебе не поговорить с Лондон и не спросить у нее, чем она сама хочет заниматься? А потом – довериться своей интуиции.

– Послушать тебя, так это проще простого.

– Давать советы всегда легко, разве ты еще не понял? – Она засмеялась, чем подбодрила и успокоила меня.

– Знаешь, я слушаю тебя и думаю о том, как ты похожа на Мардж.

– Сочту за комплимент.

– Так и есть.


Мы с Эмили проболтали еще час, и, как всегда после разговоров с ней, мне стало легче. Появилось ощущение твердой земли под ногами. Я снова стал самим собой и следующий час провел за компьютером, успев частично выполнить дела, намеченные на завтра.

Утром, пока Лондон ела хлопья, я рассказал ей о разговоре с мисс Хэмшоу.

– Значит, я не буду танцевать на концерте?

– К сожалению, не будешь, детка… Ты очень расстроилась?

Реакция Лондон последовала незамедлительно.

– Да нет, ничего. – Она пожала плечами. – Мне все равно не хотелось быть деревом.

– Если это тебя утешит, по-моему, ты была замечательным деревом.

Она уставилась на меня так, словно на моих ушах выросла кукуруза.

– Но это же дерево, папа! Бабочка может двигаться. А дерево – нет.

– Хм-м… Логично.

– А в пятницу мне надо на танцы?

– А ты хочешь?

Вместо ответа она пожала плечами. Понять смысл этого жеста было нетрудно.

– Если не хочешь, не надо. Ходить на танцы нужно только в том случае, если тебе это нравится и ты этого хочешь.

Минуту Лондон задумчиво смотрела на зефиринки, плавающие в ее миске с хлопьями «Лаки чармс». Пауза затянулась, но наконец Лондон сказала:

– Нет, больше не хочу. Мисс Хэмшоу меня не любит.

– Ну и ладно. Тебе больше незачем ходить на танцы.

Лондон замялась, а когда подняла глаза на меня, я заметил на ее лице тревогу.

– А что скажет мама?

Наверняка разозлится, мысленно ответил я.

– Она поймет. – В эти слова я постарался вложить больше уверенности, чем чувствовал.


Высадив Лондон у школы, я отправился на киностудию, где у меня была назначена встреча с дрессировщиком и его бульмастифом Гасом.

Главной идеей следующего ролика было упорство. По сюжету Гас должен был трепать собачью игрушку, вцепившись в нее мертвой хваткой. Кадры с бульмастифом предполагалось чередовать с текстом: «Если на работе вы получили травму, вам нужен решительный и упорный адвокат. Звоните Джоуи Тальери. Он не сдастся, пока вы не получите все деньги, которые вам причитаются».

Бульмастиф Гас оказался талантливым актером, так что съемки завершились еще до полудня.


В этот день Лондон вернулась из школы не такая радостная, как накануне. Ограничить ее физическую активность и просмотр телевизора было нелегко, требовалась недюжинная изобретательность, и я решил свозить ее в зоомагазин. Все равно надо было пополнить запасы опилок для хомяков, и я подумал, что Лондон понравится разглядывать пестрых рыбок.

Аквариумов в зоомагазине насчитывалось не менее пятидесяти, на каждом висела табличка с описанием разных видов рыбок. Мы с Лондон провели в магазине больше часа, переходя от одного аквариума к другому и читая названия их обитателей.

Не океанариум, конечно, но не такой уж плохой способ провести время.

Потом Лондон немного поиграла со щенками кокер-спаниеля, которые резвились в вольере с невысокими бортиками. Малыши были очень милыми, но Лондон не стала просить о покупке одного из них, и я вздохнул с облегчением.

– Было здорово, папа, – сказала она, пока мы шли к машине и я нес под мышкой мешок с опилками и пакеты с кормом для хомяков.

– Я знал, что тебе понравится.

– Нам обязательно надо завести рыбок. Они такие красивые!

– Чистить аквариумы еще труднее, чем клетки для хомяков.

– Папа, ты справишься, я точно знаю.

– Может быть. Но не представляю, куда мы поставим аквариум.

– Можно поставить его на кухонный стол!

– Это мысль. А где мы будем есть?

– А есть будем на диване.

Я не сдержал улыбку. Как же мне нравилось болтать с дочерью!


По пути домой я заехал в супермаркет за ингредиентами для кесадильи с курятиной по рецепту, который дала мне Лиз.

Ужин готовила Лондон, я только следил за каждым ее шагом и нарезал курятину после того, как она обжарила ее. В остальном Лондон справилась практически самостоятельно. Приготовила курятину, разложила кусочки по лепешкам-тортильям, присыпала тертым сыром, свернула лепешки, а потом, по одной положив их в сковородку, подрумянила с обеих сторон.

Когда ужин был готов, она попросила меня накрыть на стол. Я принес две тарелки с едой, приборы и два стакана молока.

– Выглядит аппетитно и пахнет замечательно.

– Надо сфотографировать наш ужин и послать тете Лиз и тете Мардж. Пока мы не начали есть.

– Хорошо. – Лондон сфотографировала обе тарелки и отправила сообщения на два номера.

– Откуда ты знаешь, как это делается? – удивился я.

– Мама научила. И Бодхи тоже умеет, он мне показывал на телефоне мисс Эмили. По-моему, я уже большая, мне нужен свой телефон.

– Пожалуй. Будем общаться только по телефону?

Она смешливо закатила глаза.

– Ну, ешь теперь, – велела она.

Я отломил кусочек лепешки и положил в рот.

– Ух ты! – воскликнул я. – И вправду очень вкусно. Молодец, постаралась!

– Спасибо. Не забывай запивать молоком.

– Ладно. – Я уже забыл, когда в последний раз пил молоко. Оно оказалось вкуснее, чем я думал.

– Невероятно, – вырвалось у меня. – Глазам не верю, какая ты уже большая.

– Мне скоро будет шесть.

– Знаю. А ты уже решила, что хочешь в подарок на день рождения?

Она задумалась.

– Может, аквариум, – наконец сказала она. – И много-много красивых рыбок. Или пуделя, такого, как Пудинг.

Похоже, с поездкой в зоомагазин я все-таки погорячился.


Уложив Лондон спать, я позвонил Эмили.

Она уже была в постели, и между нами, как всегда, завязался легкий разговор, в котором смешались воспоминания о наших прежних встречах и обсуждение подробностей нынешних дел. Разговор продолжался почти сорок минут, и когда я повесил трубку, меня вдруг осенило: Эмили стала не просто неотъемлемой частью моей жизни, а лучшим, что в ней есть.


В пятницу днем Вивиан сообщила, что приезжает часов в девять-десять. К тому времени Лондон полагалось уже спать.

Получив это известие, я на минуту задумался: может, она чего-то ждет от меня, поскольку знает, что к моменту ее приезда Лондон наверняка уснет? Неужели Вивиан захочет поговорить? Или посмотреть телевизор в гостиной? Или же, напротив, сразу уйдет к себе, в комнату для гостей? И что буду делать все выходные я сам?

Я пытался повторять мантру, которой научила меня Эмили, но она не помогала. Видимо, в глубине души все еще жило стремление угодить Вивиан.