Барбара Картленд - Дважды венчанные

К удивлению маркиза, его друг явно волновался.

Это было так не похоже на сэра Хьюберта, что невольно заставляло думать о каких-то неприятностях.

Маркиз уже готов был спросить, не стряслась ли какая беда в Ливерпуле, а может, произошла авария с одним из судов, представлявших теперь и его интересы, когда сэр Хьюберт выдавил из себя:

— Мне нужно поговорить с вами о Гарри.

— О Гарри? — Маркиз вскрикнул от неожиданности.

Гарри недавно возвратился с войны, где ему довелось участвовать под командованием Веллингтона в битве при Ватерлоо.

Ему было всего лишь двадцать, когда он во Франции поступил на службу к великому полководцу.

Вскоре после Ватерлоо война завершилась, и Гарри оставили служить в оккупационных войсках, где он пробыл почти два года.

Возвратившись в Лондон, юноша принялся наверстывать упущенное и предаваться радостям жизни, которых был лишен все эти годы.

В отличие от многих своих друзей, поступивших в Оксфорд, он остался на военной службе.

Он был чрезвычайно хорош собой, а благодаря деньгам, унаследованным от отца, и весьма щедрому содержанию, назначенному ему маркизом, мог позволить себе великолепно одеваться и иметь отличный выезд.

Все это способствовало тому, что его имя постоянно включалось в списки приглашенных в самые знаменитые дома столицы.

Маркиз прекрасно понимал — его племянника многие рассматривали как выгодную партию для своих дочерей.

Однако Гарри выбрал для себя иное направление — он предпочитал проводить время с теми очаровательными, экстравагантными замужними дамами, которые тайком изменяли своим мужьям. Или с неотразимыми распутницами, коими изобиловал Лондон.

— Мальчик должен перебеситься в молодости, — часто оправдывал его перед сэром Хьюбертом маркиз, когда к нему приходили ошеломительные счета.

Смеялся он и над проказами Гарри в молодежной компании Уайт Клаб.

Знатные вдовушки могли сколько угодно воротить нос, однако маркиз проявлял понимание в этом вопросе.

По истинную радость он испытывал от того, что Гарри был очень спортивным молодым человеком, превосходным наездником и неизменным победителем в скачках с препятствиями или на бегах, в которых принимал участие.

Маркиз был в восторге, так как благодаря сэру Хьюберту мог держать самых лучших беговых лошадей в конюшнях Стоук Пэлэс, а также лошадей для выезда; содержались они в помещении, достроенном позади его лондонского дома, который находился, как и дом сэра Хьюберта, на Беркли-сквер.

Еще до знакомства с сэром Хьюбертом, будучи в отчаянном положении, маркиз продал свой дом.

Но его друг настоял на выкупе этой недвижимости у новых владельцев, и теперь дом по-прежнему стал называться Волстоук-Хаусом.

Там-то и жил Гарри и, казалось, всегда бывал очень рад дяде, когда тот приезжал с севера в Лондон.

Маркиз прибыл три дня назад. И вечером, в день приезда, и на следующий день Гарри ссылался на ранее назначенные встречи, которые никак не мог отменить.

— Желаю тебе хорошо провести время, мой мальчик, — ответил ему маркиз. — Я тоже был молод и ни разу в жизни не пожалел о развлечениях той поры.

— Я знал, что вы меня поймете, дядя Морис, — обрадовался Гарри, — но мне о многом необходимо с вами поговорить, когда у нас найдется для этого время.

— Я всецело в твоем распоряжении, — высокопарно произнес маркиз.

Гарри улыбнулся ему на прощание и, отъехав от дома в закрытой карете, оставил дядю ужинать в одиночестве. Маркиз пожалел, что не договорился с сэром Хьюбертом пообедать вместе на противоположной стороне площади.

Но поскольку ужин для него уже был приготовлен и он не желал огорчать своего повара, трапезничал один.

А прошлым вечером у него самого была назначена встреча с герцогиней Девонширской.

Он уже собирался уходить, когда Гарри пришел переодеться.

— Вы уходите, дядя Морис?

— Боюсь, что да.

— А я надеялся пообедать с вами, — разочарованно произнес Гарри, — но ничего, не беспокойтесь. Полагаю, вы побудете еще немного в Лондоне?

— Как я уже говорил, я в полном твоем распоряжении, — заверил племянника маркиз, — но, кажется, это ты все время очень занят.

— Я просто наслаждаюсь жизнью, — ответил Гарри, — и это, как говорится, то самое, что доктор прописал, особенно после невыносимой скуки в Камбре!

Так называлось местечко на севере Франции, где были расквартированы оккупационные войска.

В глазах умудренного опытом Волстоука мелькнул лукавый огонек.

— Насколько я был информирован, ты довольно много времени проводил в Париже.

— По крайней мере старался, дядюшка, — согласился Гарри.

— «С самыми соблазнительными, очаровательными, пленительными и самыми дорогими кокотками в Европе», — процитировал кого-то маркиз.

Гарри засмеялся.

— Они и правда оказались весьма дорогим удовольствием.

Дядя вышел из дома, чтобы проделать совсем недолгий путь до Девоншир-Хауса, племянник поднялся к себе наверх.

Теперь, ожидая, когда сэр Хьюберт заговорит, маркиз почувствовал некоторую тревогу.

Он не мог предположить, будто Гарри влез в долги. Маркиз не только оплачивал большую часть его счетов, но также увеличил назначенное ему содержание.

Он смог это сделать благодаря полученным в прошлом году значительным прибылям от перевозок на своих судах.

Сэр Хьюберт прокашлялся.

— Боюсь, Морис, мои слова окажутся ударом для вас, но люди, которым можно доверять, предупредили меня, что Гарри намерен жениться на актрисе.

Маркиз так напрягся, что на какой-то миг показалось, будто он превратился в камень.

Наконец он вымолвил:

— Вы это серьезно? Но этого не может быть!

— Насколько я понимаю, Гарри настроен весьма решительно, — заверил его сэр Хьюберт, — и готов сообщить вам о своем намерении в любой момент.

Маркиз тут же вспомнил, как Гарри хотел поговорить с ним о чем-то серьезном.

Но никогда, даже в самом кошмарном сне, не могло ему померещиться ничего подобного.

— А кто эта актриса?

— Камилла Клайд, — ответил сэр Хьюберт. — Не думаю, что вы могли о ней слышать, тем более видеть.

Но маркиз слышал о ней и даже видел.

Камилла Клайд сделала себе имя, начав играть в шекспировских пьесах.

Затем она перешла на комедии, где ее талант заблистал новыми гранями.

Пьесы времен Реставрации воссоздавались заново, и одну за другой она переиграла в них все первые роли, так же как в некоторых весьма забавных французских пьесках, пользовавшихся огромным успехом в Париже и переведенных затем на английский. Камилла Клайд была миниатюрна, не то чтобы красавица, но очень привлекательна, с огромными искрящимися зелеными глазами и рыжеватыми волосами.

Все разговоры в городе вертелись вокруг ее персоны, за ней ухаживали даже некоторые высокопоставленные особы.

По слухам она отличалась большой расточительностью и не знала границ в своих требованиях, поэтому те, кого она одаривала своей благосклонностью, оказывались преимущественно людьми в возрасте и со значительными средствами. Неудивительно, думал маркиз, что Гарри стремится приглашать ее на обеды, он даже мог бы предложить ей свое покровительство на какое-то время.

Но женитьба!

Это предмет уже совсем иного свойства.

Ему с трудом верилось в серьезность сказанного сэром Хьюбертом.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем маркиз спросил с беспокойством в голосе:

— Откуда вам стало известно об этом?

— Камилла Клайд хвасталась в театре, будто она подумывает, не согласиться ли ей на предложение стать графиней! Один мой друг общается с актрисой, занятой в той же пьесе, что и примадонна. Он передал мне весь разговор, и я догадался, что женитьба Гарри может состояться, и весьма скоро.

— Не могу в это поверить! Маркиз был совершенно растерян, он не ожидал подобного удара.

Сэр Хьюберт сочувственно положил руку на плечо друга.

— Я знал, как вы будете расстроены.

— Расстроен! И вы полагаете, я позволю какой-то там актрисе стать хозяйкой Стоук Пэлэс? Жить в комнатах, на которые мы израсходовали так много времени и средств, и унаследовать место моей матери, этой красивейшей и добрейшей женщины, настоящей леди? — Маркиз весь дрожал от негодования.

Он стукнул кулаком по столу.

— Я этого не позволю! Я не допущу ничего подобного! Даже если мне придется разорить Гарри, отняв у него все его деньги!

— А этого-то вы сделать и не сможете, — спокойно сказал сэр Хьюберт. — Вспомните, только в прошлом году вы передали ему в собственность сотню тысяч фунтов. Вся эта сумма была оформлена как подарок, Морис. Маркиз тяжело вздохнул.

— Тогда что же мне делать? Ради Бога, Хьюберт, что я могу сделать? Сэр Хьюберт сел на стул.

— Я задавал себе тот же вопрос еще до вашего приезда, — признался он. — Если быть до конца честным, Морис, я всегда мечтал о том дне, когда моя Тереза и Гарри встретятся. Эта встреча могла бы стать достойным венцом и еще больше укрепила бы нашу с вами дружбу, если б они полюбили друг друга.

Помолчав немного, он добавил:

— Они могли бы жить в Стоук Пэлэс, который со временем передали бы своим детям.

— Знаете, — подхватил маркиз, — о чем-то подобном и я подумывал. Увидев Терезу в прошлом году, когда она приезжала домой на каникулы, я отметил про себя, что никогда не встречал столь восхитительной девушки, и, надо сказать, вы были правы — ома действительно очень похожа на свою мать.

— Кажется, Гарри ее никогда не видел, — сказал сэр Хьюберт. Маркиз покачал головой.

— Гарри, как вы помните, по возвращении из Франции был совершенно очарован Лондоном, а вы с Терезой в это время отправились на север.

— Тогда нам необходимо организовать их встречу.

Сэр Хьюберт говорил таким тоном, словно планировал какое-то усовершенствование на своей верфи или обсуждал очередную блестящую идею, куда следует вложить деньги.

— Мы в состоянии это сделать, — тут же отреагировал маркиз, — но сколько времени у нас в запасе?

— Вот это-то и волнует меня больше всего, — ответил сэр Хьюберт.-Я могу разузнать у своего приятеля насчет их планов, а вам необходимо настоять на том, чтобы Гарри сопровождал вас в Стоук Пэлэс.

— Я сделаю что угодно, лишь бы предотвратить этот ужасный брак! — с жаром произнес маркиз. — И как только он мог измыслить такое! Ведь этот шаг приведет его к полному краху, к неминуемой катастрофе!

Сэр Хьюберт не ответил, и маркиз продолжал причитать:

— Никакого уважения к своему титулу, ко мне, к Стоук Пэлэс, к своему положению в обществе, наконец.

Он помолчал какой-то миг, потом вопросил еще более гневно:

— Кто будет принимать актрису в своих домах, даже если она носит тиару на голове?

Тут оба вспомнили, как еще в прошлом веке, в пору их молодости, граф Дерби женился на Элизабет Фаррен.

Она стала первой актрисой, вошедшей в книгу пэров.

Этот брак в то время вызвал невероятный скандал.

— Не допущу! Me позволю ничему подобному произойти с моим именем! — в ужасе запротестовал маркиз, вспомнив разговоры о графине Дерби и домыслы, о которых многозначительно умалчивали.

— Я предполагал, что ваши чувства будут именно таковы, — заметил сэр Хьюберт, — и хотя Камилла Клайд весьма хорошенькая женщина, она, конечно же, как сказала бы моя жена, вполне заурядна!

— Я скорее увижу ее мертвой, — неистовствовал маркиз, — чем переступающей порог Стоук Пэлэс!

Возвращение в Лондон по окончании пансиона Тереза воспринимала как новую веху в своей жизни. Весь последний семестр она была целиком занята учебой, потому что поставила перед собой цель порадовать отца успехами.

Она весьма преуспела в английском, иностранных языках и математике, что должно было привести его в восторг, особенно последнее.

Пансион находился недалеко от Бата, и все ученицы принадлежали к самым известным семействам в Англии, но Тереза тем не менее пользовалась большими привилегиями, так как ее отец жертвовал пансиону щедрые субсидии.

Ей даже позволили держать там собственную лошадь и собаку.

Остальные девушки ездили верхом на лошадях из платной конюшни, однако сэр Хьюберт счел их недостаточно хорошими для Терезы, поэтому специально для нее был доставлен ее любимый конь Меркурий вместе с грумом, чтобы ухаживать за ним.

Тереза выезжала на прогулку каждое утро, а когда удавалось — еще и после полудня.

Подружки не очень завидовали ей, сразу разглядев в ней более умелую наездницу, нежели они. Многие после первых же балов просто откажутся от верховой езды или будут довольствоваться чинными прогулками по Роттен Роу в Гайд-парке. Конечно, ни одна девушка и не мечтала мчаться что есть духу по неровным сельским дорогам. Тереза попросила отца, чтобы Меркурия доставили домой заранее, до ее прибытия.

Она предвкушала верховые прогулки в Лондоне. В этом сезоне она впервые выйдет в свет, и отец попросил вдовствующую графиню Вилтон представить его дочь ко двору.